Да будем мы прощены - Э. М. Хоумс

Я вытаскиваю коробку мидола и оставляю на прилавке.

«Не только мне смешно», – пишет Черил.

– Как можно перепутать тележки, если покупаешь подгузники и большой флакон магнезии? – бурчит кто-то.

– Да он просто смущается, – отвечают ему.

– Ничего я не смущаюсь, – говорю я. – Я покупаю принадлежности в дорогу, еду в отпуск с семьей.

Ко мне подходит охранник:

– В чем проблема?

– Эти люди говорят, будто меня смущает содержимое моей корзины, а я говорю, что мне кто-то туда подложил всякого, но мне никто не верит.

– Вы это хотите купить или нет?

– Нет! – Я поднимаю руки вверх, будто сдаваясь. – Забудем. Зайду в другой раз.

– Послушайте, мистер, берите что вам нужно. Не позволяйте себя запугать.

– Я не запуган, – говорю я, и карман снова вибрирует.

«Жалкий лузер», – пишет Черил.

Я оплачиваю, охранник провожает меня к двери. На рамке я начинаю сильно гудеть и останавливаюсь – знаю, что Черил откуда-то смотрит и смеется.

– Идите, – говорит охранник.

– Но я же звеню!

– Украли что-нибудь? – интересуется он.

– Нет, конечно.

– Ну так идите.

– Я эти фальшивые ресницы на сосок приклеила и понятия не имею теперь, как их снять. Не подумала, насколько на сосках кожа более чувствительна, – говорит Черил, когда я подхожу к ней.

– Попробуй жидкостью для снятия лака.

– Пробовала, в третьем пролете. Оттого и опоздала.

– Ну, придется тебе их носить, пока не отвалятся, – отвечаю я, ничуть не тронутый ее трагедией.

Она засовывает руку мне в задний карман и достает пачку металлизированных этикеток со штрихкодами.

– Ты свободен, – говорит она.

– Ты несколько переходишь границы, – говорю я.

– Признаю, – соглашается она. – Я ревную.

– Кого и к кому?

– Тебя к этой твоей как-ее-там.

– К Аманде.

– Вот именно.

В воскресенье, привезя Рикардо в дом тети, я говорю Кристине и дяде, что планирую ехать в Африку на бар-мицву Нейта. Описываю поездку, объясняя, что в процессе празднования нам придется зарезать и сварить козла, что будут танцы, будут люди в традиционных расшитых костюмах, будут старинные барабаны и перья в волосах. Видно, они это считают диким.

Кристина мотает головой:

– Не понимаю, зачем нужно ездить в прошлое, когда прямо перед вами будущее.

– Он историк, – объясняет Рикардо. – Он живет в прошлом. Весь день читает книги о том, что уже случилось.

Дядя берет машинку Рикардо с дистанционным управлением и запускает ее на полных оборотах туда-сюда по полу. Она встает на дыбы, хлопает колесами.

– У Рикардо есть паспорт? – спрашиваю я.

– Вряд ли, – отвечает тетка.

– Вы не возражаете, если я выясню, что нужно, чтобы его получить?

Она кивает.

Рикардо пускается в пляс по комнате.

– Я поеду на сафари! – кричит он. – На сафари, на сафари и поймаю там слона!

Дядя направляет машину ему в ногу – нарочно.

– Счастливого пути, – говорит он.

Приходят приглашения. Они красивые, внушительные, серьезные. Элегантный конверт с синей матерчатой подкладкой. Одно я отправляю федексом Нейту.

– Я получил приглашение, – говорит он, а по голосу – будто плачет.

– Тебе не нравится? – спрашиваю я, и сердце у меня проваливается.

– Нет. То есть да, они такие настоящие с виду.

– Они и есть настоящие.

Он шмыгает и перестает плакать.

– Я как-то даже восхищен. Все было так вкривь и вкось с мамой и с папой, и я перестал ждать нормального. Просто ничего такого уже не могло быть.

– Так ты считаешь, они ничего так?

– Они классные, – заявляет он.

– Отлично. Тогда скажи, какой ты хотел бы торт?

Я решаю, пока он на телефоне, провентилировать с ним еще пару пунктов списка.

– Шоколадный.

– А что ты будешь читать из Торы, решил уже?

– Знаешь, – отвечает он, – у меня иврит как-то не очень. Я бы хотел сам что-нибудь написать.

– На тему о чем?

– Ты бывал когда-нибудь на фестивале «Горящий человек»?

София рассылает приглашения, и адрес на каждом написан ее красивым каллиграфическим почерком. Мне она дает компьютерную таблицу для отслеживания ответов. Что приглашения дошли, становится ясно, когда кузен Джейсон начинает мне слать по электронной почте страшные статьи о Южной Африке, где в столкновениях автомобилей гибнут туристы, где их сотнями грабят в аэропортах, где растет насилие в отношении белых и распространяются болезни вроде эболы и где, если ночью остановиться на красный свет, тут же подлетят, выбьют стекла в твоей машине и заберут все, что у тебя с собой, а то и тебя самого похитят.

«Спасибо за советы, – пишу я в ответ. – Из приложенного я понял, что ты будешь с нами душою, но не лично».

Ведя массовые закупки у «Ориентал трейдинг компани» и по каталогу Лилиан Вернон, София заказала карандаши, тетрадки и ранцы для всех детей в деревне. Она набила большие пластиковые контейнеры футболками, школьными принадлежностями, музыкальными инструментами, нотами, кассетными плеерами и записями всех песен, которые мы хотим, чтобы они выучили, а также тортами «пища дьявола», шоколадной крошкой, карамельной крошкой и свечками.

Тем временем в кабинете у Джорджа стоят четыре чемодана, которые я набиваю одеждой для детей – одни и те же предметы для каждого, но разных цветов и размеров. Я веду Эшли и Рикардо к доктору Фауст на прививки и организую, чтобы Нейту сделали все нужные в школе.

И все это время волнуюсь. Я не сомневаюсь, что привязанность жителей деревни к Нейту вполне искренняя, но при отсутствии с его стороны денежной поддержки они могут проявить меньше энтузиазма. Не желая портить Нейту настроение, я ничего ему не говорю, но осознаю, что они спекулируют на нашем сочувствии, чтобы получить все, что могут получить, но так и надо: если есть какая-то популяция, которой полагается возмещение, то это она и есть.

На одном из все более редких дневных свиданий Аманда мне говорит, что есть еще кое-какие сведения об убитой девушке, Хизер Райан.

– Что, например?

– Например, что вместе с ее бумажником я нашла еще кое-что.

Глядя на нее, я повторяю вопрос:

– Что, например?

– Спортивную одежду для фитнеса, школьные тетрадки – так, всякое.

– А тебе не приходило в голову отдать это ее родным?

– Нет.

– Почему?

– У них ее вещей полно, а у меня только это.

– Но они же ее родные…

– А она – это я, – отсекает Аманда продолжение разговора.

– Но когда ты сказала, что не все еще о ней известно, что ты имела в виду?

– Ее сотовый до сих пор работает.

– Очевидно, ее родители пока его не отключили. Понятно, что это действие у них не первым значилось в списке.

– Ей приходят сообщения…

– Какие и от кого?

– Голосовая почта, от лучшей подруги.

– Правда? – удивленно спрашиваю я.

Аманда кивает и дает мне телефон.

– Первое пришло в тот день, когда она пропала. – Аманда нажимает кнопку голосовой почты и включает громкую связь.

«Ау, где ты? Позвони мне. Нет, серьезно, чего ты устраиваешь? Позвони. Мне что, волноваться? Если ближайшие пять минут ты мне не звонишь, я буду звонить Адаму… О’кей, так что Адам тоже не знает, где ты. К твоему сведению, тебя официально объявили пропавшей… Алло-о! Слушай, полиция сказала твоим родителям, что твое тело найдено в мусорном баке. Твоя мама закричала и заблевала весь пол в кухне. Твой отец сказал мне, и миссис Гурски останется с ней, а сам уехал с полицией. Миссис Гурски все убрала, я отвела твою маму в гостиную. Не знаю, что и думать. Провела ночь в твоей комнате с твоей сестренкой. Я все думала, ты вот прямо сейчас придешь домой – и покажешь всем, что вся эта история с разыскными собаками и словесными портретами была совсем зря раздута. Твой отец вернулся в пять утра. Его заставили смотреть на твое мертвое тело, чтобы убедиться, что это ты и есть. Как это может быть, что ты мертвая? Так это жуть какая-то, что я, мертвой звоню? Наверное, я просто не верю по-настоящему. Вот ты, которая всегда мне говорит, что есть и чего нет, скажи, я правда псих? А с кем же мне тогда разговаривать теперь? Я сегодня домой вернулась, меня родители спрашивали, как я. А я не очень, но не могу я, когда они на меня смотрят, как на больную собаку. Мне надо было вырваться из дому, а тут еще эти репортеры за мной гонялись, и я пошла к тебе, а твои родные вообще в полном раздрае, но их понять можно. А все остальные мы вроде как в шоке. Я Адама видела в парке, он говорит, что все это его вина, потому что не поверил тебе, когда ты ему сказала, что ничего у тебя с этим парнем нет, и все испортил…»

– Сколько там такого? – спрашиваю я у Аманды.

– Много.

А вот еще сообщения:

«Сегодня были твои похороны, тебе бы понравилось. Все там были, даже мистер Крупатскини – он так себя держал, будто он тут распоряжается, хотя на него никто и внимания не обращал, но твои родители дали ему объявить, что теперь будет стипендия твоего имени. А твоя мама позвала меня к вам и отвела в твою комнату и спросила, не хочу ли я что-нибудь на память, и я взяла браслет, который ты украла в магазине в седьмом классе. «Это был ее любимый», – сказала твоя мама. «Я знаю, – ответила я, – у меня есть такой же под пару». А моей сестре она отдала твой старый синий велик. Отец твой выглядит так, будто вот-вот свалится, он то и дело волосы убирает со лба, но это странно смотрится, потому что он лысый, и получается, будто невидимые волосы убирает раз за разом.