Трагедия сорок первого. Документы и размышления - Владимир Шерстнев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
592 пап, 126 гап имеют провода на наводку связи на одно положение. Звукобатареи 126 кап специального провода не имеют, почему подавление 9–10-ти обнаруженных батарей противника при отсутствии самолетов для корректировки с воздуха не обеспечивается.
302 гап имеет только 22 км кабеля на полк. Приемщики, вызванные в штаб фронта 26.8, 30.8 вернулись, не получив ни одного км провода, кроме элементов и плоскогубцев. Из занаряженных для армии на август 2000 км провода получено только 80 км. В получении остального кабеля за отсутствием его во фронте отказано.
5. 302 гап на 18 орудий имеет 10 тракторов.
Все вышеизложенное заставляет меня начать наступление без достаточного количества снарядов определенных калибров и средств связи. Прошу:
1. В срочном порядке дать указание о присылке снарядов и провода в армию.
2. Прикрыть переправы авиацией.
3. Уточнить границы с 24 армией.
Командующий 20 армией генерал-лейтенант Лукин Член Военного совета корпусный комиссар Семеновский Начальник штаба Корнеев 31 августа 1941 г. 6 час. 05 мин.»{402}А о том, как велись боевые действия войск Западного фронта, говорят оперативные сводки за 4-е и 5-е сентября:
«Армии правого крыла, продолжая удерживать Андреаполь, продолжают вести бой по уничтожению до двух полков противника, прорвавшегося на восточный берег р. Зап. Двина.
В центре 30, 19, 16 армии продолжают наступление. Противник, в полосе 19-й армии, организованной системой пулеметного, минометного и артиллерийского огня оказывает упорное сопротивление.
1-я танковая дивизия 16-й армии 4 сентября в результате контратаки противника силою до двух батальонов оставила Новоселье и отошла на рубеж Чистая.
5 сентября 1-я тд с частью сил 127 тбр овладела рубежом западная окраина Чистая, Новоселье. 152 сд наступает на Самуйлово. 38 сд — на прежнем рубеже. 108 сд — на обороне восточнее р. Вопь на фронте Старозаволье, Буяново.
20А. Наступление правого крыла армии успеха не имело. Потери 214 сд за период со 2 по 4.9 — убитых и раненых 148 человек. 30-й армии за тот же период — 131 человек. 16А. 1-я тд за 1–4.9.41 г. потеряла убитыми 396, ранеными -1622 человека. 152 сд — потери достигают 30%; 38 сд — за 4.9.41 убито — 113 человек, ранено — 337.
127 тбр — потери за 4.9–24 танка…
В распоряжение фронта поступили первые эшелоны 133-й стрелковой дивизии и 178-й. ВВС фронта вылетов не производили…»
10 сентября командующий войсками Западного фронта издал директиву о переходе войск фронта к обороне{403}.
В целях противодействия возможному переходу противника в контрнаступление маршал Тимошенко приказал:
«1) Армиям фронта перейти к обороне на занимаемых рубежах. Прочно закопаться в землю. Создать надежные опорные пункты с широким применением заграждений…» Итак, начавшееся 1 сентября наступление войск Западного фронта практически сразу же захлебнулось, ибо «немцы были еще достаточно сильны, их оборону прорвать не удалось».
Длительные бои истощили наступательные возможности советских войск в полосе Западного фронта. Они опять понесли тяжелые потери. Только в 22-й армии, где «до начала боев — на 20 августа в частях, находящихся на фронте, числилось 71613 человек, на 7 сентября, по неполным данным, вышло из окружения 20025 человек, выведено раненых — 7271 человек, не вышло 44317, в эту цифру входят и убитые… Потеряно — 354 станковых пулемета, минометов — 26, артиллерии всех калибров — 264, автомашин — около 1000». Ф. Гальдер в своем дневнике за 26 августа записал: «У Великих Лук захвачено 30 тыс. пленных и сотни орудий».
А Военный совет Западного фронта, докладывая тов. Сталину 30 августа 1941 г. о положении на фронте 22 армии, сообщал, что «приняты строгие меры по восстановлению порядка и дисциплины в частях 22-й армии. Командиры 86-й стрелковой дивизии и 48-й за самовольное оставление позиций преданы суду военного трибунала. Положение, однако, остается критическим…»{404}
А в 19-й армии Конева только за период 27–28 августа по 45-й кавдивизии было «убито и ранено 100 человек и 100 лошадей. 157 человек с конским составом пропало без вести».
Командир 58 кавполка 45-й кавдивизии Стученко в своих мемуарах «Завидная наша судьба» пишет:
«К 3 сентября наша 19-я армия вынуждена была правым флангом перейти к обороне. Левым флангом она во взаимодействии с левым соседом, 16-й армией, продолжала наступать в общем направлении на Духовщину. 45-я кавалерийская дивизия получила задачу быть готовой войти в прорыв на участке одной из стрелковых дивизий. Ранним утром 3 сентября мы начали выдвижение к линии фронта.
— Ну, Андрей Трофимович, — сказал мне Дрейер, — тебе опять быть в голове. Прорывайся с ходу. Пятьдесят пятый кавполк развернется вслед за тобой. Пехота должна сделать для нас дырку, а расширять ее придется нам самим.
Я ввел полк в лощину. До переднего края противника оставалось километра полтора. Слева от нас на большом бугре стояли несколько командиров и в бинокль наблюдали за боем.
— Кто ведет конницу? — послышался голос с бугра. — Быстро к командарму!
Передаю командование начальнику штаба и, пришпорив коня, галопом взлетаю по склону холма. Ищу глазами командарма.
— Я Конев, — сказал один из командиров. Представляюсь, докладываю полученную задачу.
— Правильно, — подтвердил он, — коридор вам пехота сделала, овладевайте вон тем хутором и рощей левее,- показал рукой командарм. — Дело теперь за вами. Прорывайтесь.
А я, слыша оживленную автоматную и пулеметную стрельбу в том направлении, замечаю:
— Но там все еще идет бой. Значит, проход не сделан…
— Повторяю: дырку вам пробили. Можете встретить только разрозненные группы противника. Вот командир стрелковой дивизии подтвердит.
— Так точно! Пехота прорвала передний край немцев и вышла на указанный вами рубеж, товарищ командарм, — отчеканил оказавшийся рядом с И.С. Коневым командир дивизии.
— Вот видите, — сказал командарм. — Не теряйте времени, смелее прорывайтесь. — И неожиданно отрывисто, резко, со свойственной ему решительностью, добавил: -Назад пути нет, только вперед!
Отдав честь, я галопом догнал свой полк. До переднего края оставалось метров пятьсот, когда на нас обрушились мины. Послышались стоны раненых.
Надо развертываться для атаки. Но как? Лощина узкая, с крутыми, почти отвесными берегами. Здесь не развернуться даже и одному эскадрону. Что ж, будем атаковать поэскадронно. Командую построиться в четыре эшелона.
— Шашки к бою! За мной в атаку… За Родину… марш, ма-аррш!
Эскадроны уже шли галопом, когда с «прорванного» переднего края обороны противника застрочили пулеметы. Все смешалось. Передние лошади падали, переворачиваясь через голову. На них налетали те, кто скакал сзади, и тоже падали. Уцелевших всадников вражеский огонь прижал к обрывистым берегам лощины. Такая картина представилась моим глазам, когда я оглянулся. Видя, что за мной уже никого нет, перевожу коня на рысь, на шаг и поворачиваю назад. Пытаюсь восстановить строй. Вдали показался головной эскадрон следовавшего за нами 55-го кавалерийского полка. Он тоже уже начал нести потери. Хочу предупредить командира 55-го кавполка подполковника Токаева, который должен быть впереди и вести полк в атаку, чтобы остановил своих конников. Но Токаева нет.
В 1961 году я получил письмо от бывшего комсорга 58-го кавполка Фабрикантова. В письме рассказывалось, что произошло с ним самим и с командиром 55-го кавполка. Привожу выдержку из этого письма.
«Это было под Духовщиной. Мы атаковали противника, находившегося на высотке и занимавшего выгодные позиции, при этом противник там давно укрепился и пристрелялся. Эта наша атака была отбита, и у нас были потери. Моего коня подбили, и я оказался в лощине на берегу речушки под обстрелом противника (в этой атаке у вас тоже подбили коня). В это время ползком к речке двигался раненый командир 55-го полка. Я взвалил его на спину и по речке по пояс в воде понес в безопасное место и передал его бойцам, а сам пошел на поиски полка. Отойдя буквально на 40–50 метров, не успев опомниться от всего происшедшего, я оказался на поляне возле вас. Вы сидите на коне, за вами стоит в боевом порядке полк, готовый ко второй атаке. Я подошел к вам вплотную, но сказать ничего не смог, да и не успел. Вы на меня посмотрели с высоты коня как-то сочувствующе и сказали: «Приведи себя в порядок и пристраивайся». Я взял коня и каску у моего коновода (Бесчастный Кузьма) и пристроился сзади вас…»
Но возвращаю читателя к рассказу о той злополучной атаке. Мои команды никто не выполняет. Видимо, люди просто не слышат их в грохоте стрельбы. Слева от меня сгрудилось сорок-пятьдесят всадников. Спешившись, они пытаются укрыться от пуль. Подскакиваю к ним:
— Садись!
