Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман

В ответ на это Гюйон получил от короля взгляд резкий, словно удар ножом.

– Думаешь, это моя первая рана в бою? Меня не понадобится держать, – сказал Ричард таким ровным и угрожающим тоном, что хирург не рискнул дальше спорить.

Морган, Гийен и Ги принесли факелы и подняли над кроватью, отчего стало больше не столько света, сколько тепла, и появились зловещие тени, прибавившие Гюйону тревоги. Он предпочел бы провести операцию в собственной хирургической палатке и при дневном свете, а лучше – вообще не проводить. Гюйон безмолвно вознес молитву о том, чтобы Господь благословил его труды успехом, и взялся за нож.

Когда он принялся расширять рану, Ричард вздрогнул и вцепился зубами в перчатку, но не уклонялся от острого лезвия скальпеля, как обычно делали пациенты Гюйона. Из раны потекла кровь, и хирург потянулся за полотенцем. Пот уже начинал жечь глаза. Здесь многое может пойти не так. Если он перережет артерию, король тут же истечет кровью. Венозное кровотечение может оказаться не столь быстрым или опасным, но его будет трудно остановить.

– Держи лампу ближе, – сказал он Арну, поскольку ее мерцающий огонек был все-таки безопаснее коптящего факела. Лекарь взял зонд, вытер большую часть крови, закрывавшую обзор. Гюйон не ждал, что рыцари поймут, что он им говорит, просто имел привычку комментировать вслух свои операции, усвоенную еще с дней учения.

– Похоже, стрела пробила ключицу и вошла в мышцу перед лопаткой.

Он знал латинские названия этих костей – clavicle и scapula, – но, как и большинство хирургов, черпал знания не в аудиториях, его практические навыки и знания были получены на поле боя и в хирургической палатке, а потому предпочитал использовать термины, которыми воспользовались бы его пациенты.

Опять переключившись на нож, он расширил разрез. Его удивляло, что Ричарду до сих пор удавалось держаться спокойно. Челюсти сжимались очень крепко, и Гюйон подумал, что им придется потом выковыривать эту перчатку из зубов раненого, жилы на шее натянулись веревками, тело дергалось, когда нож вонзался в плоть. Но держался король очень мужественно – большинство пациентов дико корчились бы, даже будучи привязанными.

Теперь Гюйон увидел то, что осталось от древка, и полез за щипцами. Если его получится захватить, быть может, удастся вывести наконечник наверх и наружу. Но надежда жила недолго – его усилий не хватило. Все шло, как он и боялся – стальной наконечник глубоко застрял в мышцах, стиснутый между лопаткой и грудной клеткой.

– Сир, – в отчаянии произнес он, – наконечник не сдвинуть с места. Мне придется его вырезать, что причинит тебе ужасную боль.

Ричард уже насквозь промок от пота, грудь тяжело вздымалась при каждом вдохе. Речь, заглушаемая перчаткой, искажалась, но Гюйон понял. Он прикрыл глаза, перекрестился, бросил взгляд на Меркадье и Вильгельма де Браоза – только у них в руках не было факелов.

– Будьте готовы удерживать короля, если понадобится, – сказал он им, и прежде чем Ричард успел возразить, потянулся за скальпелем. «Святой Искупитель, Агнец Божий, смилуйся над твоим слугой, направь мою руку».

То, что за этим последовало, мерещилось Гюйону до конца его дней. Он будет с колотящимся сердцем вскакивать по ночам, вспоминая жар факелов, кровь, собственные дрожащие руки и панику, растущую по мере того, как он безуспешно пытался извлечь железное острие, уверенный, что если Ричард умрет, он заплатит за это жизнью. Меркадье об этом позаботится. Но тем не менее, капитан и тот, другой лорд, выполняли команды хирурга и удерживали короля, когда тело, в конце концов, отказалось подчиняться воле последнего и попыталось вырваться из-под острого лезвия. К счастью, скоро он от боли лишился сознания – единственное благодеяние, оказанное судьбой в эту ночь им обоим, и королю, и хирургу.

Наконец, с нечеловеческими усилиями Гюйон вырезал достаточно плоти, чтобы открылся наконечник – смертоносный кусок железа длиной с ладонь. Установив зажимы, он еще раз произнес про себя молитву, а потом дернул изо всех сил. Наконечник с брызгами крови вырвался на свободу, а Гюйон отшатнулся назад и вынужден был ухватиться за стол для поддержки. Юнец по имени Арн побледнел, и его вырвало, да и светловолосый рыцарь, которого называли Ги, выглядел так, словно вот-вот последует его примеру. Гюйон знал, что один из присутствующих кузен короля, и собрал все силы, чтобы отразить обвинения. Но тот сказал только: «Ты сделал, что мог», – и Гюйон почувствовал такую признательность, что готов был обнять этого человека.

Меркадье склонился над кроватью, пальцы его нашли пульс на шее короля.

– Еще жив, – сказал он, и Гюйон услышал предупреждение в этих коротких словах. Собравшись с силами, он взял один из кувшинов с вином и вылил на рану. Когда он попросил принести горшки с мазями и травяными бальзамами, Арн вытер рукавом рот и поспешил за ними. Все пристально наблюдали, как Гюйон смешивает в воде буквицу и окопник, объясняя, что эти вот травы, сарацинский корень и чистец, способствуют заживлению. Когда получилась густая паста, он нанес ее на тонкую ткань, и кузен короля помог поднять безвольное тело Ричарда, чтобы лекарь смог закрепить компресс. Гюйон ждал, что спросят, почему он не зашил рану, но все молчали, и он понял, почему. Эти рыцари видели много боевых ран, и потому знали, что предпочитают оставлять глубокие колотые раны открытыми, чтобы гной мог выходить.

К тому времени как все было кончено, хирург дрожал от усталости.

– Король должен проспать всю ночь, – устало произнес он. – Я принесу постель и расположусь в соседней комнате.

– Я отправлю с тобой человека принести все, что понадобится.

Гюйон пробормотал слова благодарности, хотя понимал, что предложенный Меркадье помощник является, на самом деле, его охранником. Но он так устал, что когда Морган спросил, поправится ли король после ранения, не смог собраться с силами и солгать.

– Я не знаю, милорд, – сказал лекарь. – Видит Бог, я не знаю.

Глава XV

Шалю-Шаброль, Лимузен

Март 1199 г.

Ричард проснулся в мире боли. Болело все тело, а плечо просто горело огнем. Не успел он открыть глаза, как кто-то вскрикнул и постель