Фабрика офицеров - Ганс Кирст

Они присели к маленькому низкому столику, на котором уже стояла бутылка вермута.

— Собственно, — заметил Федерс, — нам бы нужно было сейчас пить шампанское. Но мы не крезы и не катеры. Кроме того, любой напиток хорош, если его пьешь среди друзей.

Они выпили первую рюмку молча.

— Слухи о нашей помолвке распространились с невероятной быстротой, — заметил Крафт.

— Система оповещения с помощью барабанов, принятая у бушменов, у нас сейчас заменена телефонами. И если дикари все делают с варварской откровенностью, то техника сделала из нас шептунов и наушников. Добрейший капитан Ратсхельм — наша героическая болтунья в штанах — как только услышал о вашей помолвке, так и повис на телефоне. И, конечно, в первую очередь он сообщил эту сенсационную новость майорше.

— Ну, это избавит нас от необходимости рассылки объявления о помолвке, — заметил Крафт.

— Но не оградит вас от любопытства нашей командирши, — заметил Федерс и вновь налил рюмки. — Госпожа майорша, несомненно, станет рассматривать невесту сквозь лупу. Будьте готовы ответить ей на ряд немыслимых вопросов, фрейлейн Радемахер. Происходите вы, например, из видной или по крайней мере благонамеренной фамилии?

— Мой отец был смотрителем зданий на вагоностроительном заводе, кроме того, он пел в церковном хоре, — заявила не задумываясь Эльфрида Радемахер.

— «В высшей степени достойное занятие», — скажет майорша. — И Федерс, которому понравилась эта игра, продолжал, повернувшись к Эльфриде, допрос, имитируя голос командирши: — «А какой у вас образовательный ценз — пансион или что-либо иное?»

— Начальная школа, и ничего больше.

— «Ну да, — произнесет госпожа майорша. — Надеемся на ваше самообразование и на внутреннюю одаренность. А как обстоит дело с вашим драгоценным здоровьем, я имею в виду будущее материнство?»

— Это нужно проверять на практике.

Капитан Федерс звонко рассмеялся.

— Превосходно, — промолвил он. — Если вы скажете все это нашей командирше, вы будете, вероятно, освобождены от дальнейшего допроса. Фрейлейн Радемахер, еще раз всего хорошего. — Он поднял свой стакан. — Я пью за ваше здоровье.

— А как обстоят дела с материнством у самой госпожи майорши? — поинтересовалась Эльфрида. — Это может быть вопросом с моей стороны, если она заговорит на эту тему.

— Уважаемая фрейлейн Радемахер, — весело сказал капитан Федерс, — разрешите обратить ваше внимание на важнейшее правило, по которому в армии выдвигаются, образуются государства и успешно ведутся войны. Это правило звучит примерно так: зерно королю добывают ослы, что можно понять следующим образом: войне нужны жертвы — их приносят солдаты. Для благополучия власть имущих требуются деньги — их платят маленькие люди. Государствам нужны граждане — их дает народ. Генералы погибают редко. Государственные деятели никогда не бывают бедными. У дам общества цифры рождаемости значительно ниже, чем у женщин из простого народа. И поэтому ничего нет удивительного, что некоторые женские существа только проповедуют материнство, а сами его избегают.

— Может быть, ты не прав в отношении госпожи Фрей? — заметила Марион Федерс. — Иногда мне кажется, что у нее развиты материнские чувства.

— Ты думаешь? — спросил Федерс. — Когда она выходила замуж, она, несомненно, не думала о детях, а лишь об одной карьере. Она вышла замуж лишь тогда, когда ее избранник был уже многократно награжден и имел явные шансы стать штаб-офицером. Мнение, что она имеет ярко выраженные материнские чувства, по моему мнению, слишком смелое. Как ты полагаешь, Марион?

— Ты же знаешь, что я не особенно долюбливаю госпожу Фрей.

— Я всегда высоко ценил твой отличный вкус.

— Но когда она недавно на ее скучном приеме жен офицеров говорила о молодых фенрихах, то в ее словах было так много теплоты, что это бросилось в глаза и удивило присутствующих.

— Что знают эти дамы о наших фенрихах? — промолвил Федерс. — Они же не выходят за рамки офицерского круга. Дело же пока не доходит до того, чтобы они инспектировали наши учебные отделения.

— Мне кажется, ты ошибаешься, — промолвила Марион Федерс, которая не сдавалась и продолжала защищать свою точку зрения, заметив при этом, что обер-лейтенант Крафт следит за ее выводами. — По меньшей мере одного из фенрихов госпожа Фрей, безусловно, знает.

— А именно? — промолвил осторожно Крафт. — Речь идет случайно не о фенрихе, который ей приносит книги, не правда ли?

— Да, — подтвердила Марион Федерс с живостью. — Это так! Откуда вы это знаете?

— Очень просто, — пояснил Крафт с готовностью. — Каждый фенрих, покидающий казарму по служебным или по личным делам, должен получить у своего офицера-воспитателя разрешение. Особое распоряжение № 39.

— И кто же избранник? — с любопытством спросил Федерс.

— Это как раз тот, о ком и вы думаете.

— Смотри-ка! — воскликнул Федерс. — Это может стать водою, которая будет литься на вашу мельницу, при условии, что у вас будет достаточно зерна для помола. И если я захочу также сделать ей удовольствие, то тоже смогу нашей почтенной майорше в благоприятное время, тем же способом, с тем же человеком послать несколько книг.

— Они будут с благодарностью приняты, — пояснил Крафт.

— Могу я узнать, — заинтересовалась Эльфрида, — о ком мы сейчас говорим?

— Моя дорогая фрейлейн Радемахер, — весело заметил Федерс, — мы беседуем здесь о преимуществах нашей контрольной системы, с помощью которой можно установить бракованный товар и принять меры к лучшему использованию нашей аппаратуры.

Они выпили еще и почувствовали себя так, будто бы они уже давно знают друг друга. Марион непринужденно улыбалась, а Эльфрида чувствовала себя как дома. Капитан Федерс, показавший себя в беседе необыкновенно веселым партнером, просто доставлял ей удовольствие.

— Я удивляюсь вашей смелости, дорогой Крафт, — заметил капитан Федерс. — Все, что вы делаете, вы доводите до конца. На примере вашего обручения я это отлично понимаю. Но, я надеюсь, вы не имеете намерения обручиться также и с нашей верховной юстицией? Я предостерегаю вас! У нас в Германии эта дама точит зубы на всех.

— Мой муж, — заметила Марион Федерс, улыбнувшись Эльфриде, — считает такие примеры особенно убедительными.

Федерс засмеялся и поднял свою рюмку.

— Пойдемте, фрейлейн Радемахер, — промолвила Марион Федерс, — в соседнюю комнату. Я хочу вам показать, как живут офицерские жены. Как они проводят время, вы, вероятно, уже знаете.

Они встали и ушли в соседнюю комнату.

— Мне кажется, — сказал Крафт Федерсу, когда они остались одни и вновь осушили рюмки, — я знаю вашу личную проблему. Вы все время думаете о тех людях в корзинах, о калеках — инвалидах войны, с которыми мы играли в скат. До последнего времени вы считали, что для этих людей смерть являлась единственным выходом из положения. Лучше умереть, говорили вы, чем так жить дальше! Но теперь вы уже так не можете сказать. Функе жизнь устраивает. Жизнь, даже если она разбита и искалечена в буквальном и переносном смысле, имеет надежду: надежду на хорошую книгу, картину, отрывок музыки, игру в скат или, может быть, даже на любовь женщины.

— Вы пройдоха и хитрый парень, Крафт, — промолвил резко Федерс. — Вы напоминаете мне моего младшего брата. Никто не мог заглянуть ему в душу. Его уже нет в живых. Он схватил за уздечку взбесившуюся лошадь, и она затоптала его. Правда, он тем самым ценой своей жизни спас две человеческие жизни: проститутки и жулика.

— Иногда я чувствую себя способным выступить против такой одичавшей, взбесившейся лошади, — задумчиво произнес Крафт. — Однажды я уже пытался.

— Теперь это не лошадь, а танки, причем танки из предвзятости, локомотивы, которые приводятся в движение ложью. Смотрите, Крафт! Вы пытаетесь плыть навстречу водопаду.

— В настоящий момент, — сказал Крафт, — я думаю вытряхнуть нечистоты из одного ночного горшка. Сейчас уже десять часов, и я не могу забыть об этом. Я не могу заставить ждать капитана Катера. А ожидает он мою невесту.

— В такое время? — с удивлением заметил Федерс. — По службе?

— Ничего общего, для личных целей.

— Ага, — с удовлетворением промолвил Федерс. — Вы хотите ему объявить о вашей помолвке!

— В этом нет необходимости. Он о ней знает.

— И тем не менее?

— Именно поэтому, скажем так. Ему, видите ли, это обстоятельство ни в малейшей мере не мешает. Он осмелился об этом заявить сам. Вы извините меня, господин капитан. Я вам буду весьма признателен, если фрейлейн Радемахер сможет задержаться здесь у вас с четверть часа. Вся процедура вряд ли продлится более пятнадцати минут.

— Возьмите меня с собою, — попросил Федерс. — Я прошу вас об этом. Сделайте мне удовольствие!

— Может быть, лучше, — медленно промолвил Крафт, — обойтись без третьих лиц, чтобы не было свидетелей?