Ацтек. Гроза надвигается - Гэри Дженнингс

Город находился на расстоянии всего пяти долгих прогонов от того места, где река впадала в великий Южный океан, что, естественно, привлекало жившие по соседству племена. Туда переселялись цогуэ, нешито, реже – гуаве и даже некоторые миштеки. Улицы Теуантепека поражали разнообразием лиц, оттенков кожи, одежд, а также акцентов и наречий. Правда, преобладал там все же народ Туч, так что большинство встречных отличались той же красотой и грациозностью, что и в Цаачиле.

В день прибытия, когда наш маленький отряд устало, но бодро ковылял по натянутому над рекой канатному мосту, Пожиратель Крови осипшим от усталости и дорожной пыли голосом произнес:

– Там дальше, в Теуантепеке, есть превосходные постоялые дворы.

– Бог с ними, с превосходными, уже нет сил идти, – откликнулся я. – Мы остановимся на первом попавшемся.

И в результате, не послушавшись старого вояку, мы, измотанные, изголодавшиеся, оборванные, грязные и вонючие, как жрецы, действительно ввалились в дверь первой попавшейся гостиницы на самом берегу реки.

Казалось бы, мелочь, но именно эта мелочь положила начало длинной цепи событий, прошедших через все последующие дни и дороги моей жизни, связав мою судьбу с судьбой Цьяньи и судьбами многих других людей, в том числе и столкнув меня с человеком, который так навсегда и останется для меня безымянным.

Так послушайте же, братья, с чего все это началось.

Когда все мы, включая рабов, вымылись, побывали в парилке, ополоснулись снова и переоделись в чистое, нам подали еду. Рабы ужинали в сумерках снаружи, на заднем дворе, а мне, Коцатлю и Пожирателю Крови накрыли в освещенной факелами, устланной циновками внутренней комнате. Мы жадно поглощали свежие лакомства приморского города: сырых устриц, розовых вареных креветок и здоровенную запеченную красную рыбину.

Утолив первый голод, я обратил внимание на красоту прислуживавшей за столом женщины и сразу вспомнил, что истосковался не только по свежей вкусной еде. К тому же я приметил кое-что необычное. Содержатель постоялого двора, толстый коротышка с жирной кожей, был явно из переселенцев, а женщина, которой он отдавал отрывистые приказания, несомненно, принадлежала к Бен Цаа: высокая и гибкая, с кожей, светившейся словно янтарь, по красоте не уступавшая Пела Ксила, супруге правителя сапотеков. Я просто не мог себе представить, чтобы она была женой хозяина. И поскольку эта красавица вряд ли была рождена рабыней или продана в рабство в собственной стране, я предположил, что какое-то злосчастье вынудило ее наняться на работу к грубому трактирщику.

Годы на редкость снисходительны к женщинам народа Туч, так что определить на глаз возраст любой из них, а уж тем паче такой красивой и грациозной, как эта служанка, – дело непростое. Знай я тогда, что у нее уже есть дочь моего возраста, наверное, вряд ли стал бы с ней заговаривать. Впрочем, скорее всего, я воздержался бы от этого в любом случае, не сопровождайся наша трапеза, с легкой руки Пожирателя Крови, обильными возлияниями. В голове у меня зашумело, и когда красавица подошла к нам в очередной раз, я поднял на нее глаза и спросил:

– Как так вышло, что женщина Бен Цаа работает на неотесанного чужака?

Она быстро огляделась по сторонам и, убедившись, что хозяина поблизости нет, опустилась на колени, прошептав мне на ухо вместо ответа вопрос, причем такой, который я меньше всего ожидал от нее услышать:

– Не желает ли молодой господин почтека женщину на ночь?

Должно быть, я от удивления вытаращил глаза, потому что щеки ее покраснели, как лепестки бархатцев, и красавица потупила взгляд.

– У хозяина найдется для тебя маатиме, но самая обычная, таких полно повсюду, до самого побережья. Позволь мне, молодой господин, вместо этого предложить себя. Меня зовут Джай Беле, что по-вашему означает Огненный Цветок.

Должно быть, я все еще продолжал таращиться на нее в изумлении, ибо служанка, не отводя взора, сказала:

– Может, я тоже со временем стану маатиме, продающей себя за деньги, но пока до этого еще не дошло. Сегодня я впервые с того дня, как умер мой муж, предлагаю себя мужчине, тем более чужеземцу...

Ее смущение и искренность настолько меня тронули, что я, заикаясь, пробормотал:

– Я... был бы... очень рад...

Джай Беле снова торопливо огляделась по сторонам.

– Не говори ничего хозяину. Он отбирает у своих женщин большую часть денег, получаемых с постояльцев, и меня могут побить, если узнают, что я договорилась с тобой сама. Когда стемнеет, я буду дожидаться снаружи. Мы отправимся ко мне домой.

В это время в помещение с суровым и важным видом вошел хозяин, и она, собрав тарелки, удалилась. Пожиратель Крови, слышавший наш разговор, посмотрел на меня искоса и иронически заметил:

– За такие слова, да от такой женщины, не жалко и боба какао. Но я готов оторвать себе яйцо, если это не вранье!

Тем временем хозяин постоялого двора, улыбаясь и довольно потирая жирные руки, подошел к нам и поинтересовался, не желаем ли мы получить что-нибудь сладенькое еще и в постель. Я отказался, а вот Пожиратель Крови, посмотрев на меня, с усмешкой заявил:

– Ну что ж, клянусь всеми богами, я попробую твое угощение. Подашь двойную порцию, чтобы и другу хватило. – Он ткнул в меня пальцем. – Пришлешь обеих женщин ко мне в комнату. Да смотри выбери самых лакомых, какие только у тебя есть.

– Господин будет доволен. Желаю ему приятного аппетита, – пробормотал с масленой улыбкой трактирщик и торопливо ушел.

Пожиратель Крови воззрился на меня с раздражением.

– Вижу, что ты, дурачок, вконец разомлел от счастья. Да это же обычная уловка, какими пользуются женщины определенного сорта. Ручаюсь, что, заявившись к ней домой, ты застанешь там также и ее мужа, а вдобавок еще парочку здоровенных рыбаков, очень довольных тем, что на их крючок попалась этакая рыбка. Они ограбят тебя и разделают, как тортилью.

– Было бы жаль, если бы наше путешествие так нелепо оборвалось в Теуантепеке, – робко заметил Коцатль.

Но я ни в какую не желал никого слушать. Мне так хотелось верить, что эта женщина – как раз та, о какой я мечтал, но не смог найти в Цаачиле, – вовсе не продажная, a, наоборот, целомудренная, хотя бы в каком-то смысле. Пусть даже, как она намекнула, я стану первым из ее платных любовников, но ведь все равно же первым! Правда, несмотря на то что я почти потерял голову от выпивки и вожделения, у меня все-таки хватило ума, когда мы встретились у гостиницы, первым делом спросить:

– А почему ты выбрала именно меня?

– Потому что ты молод. И наверняка пока еще почти не имел дела с распутными женщинами, которые успели бы тебя испортить. И еще ты хорош собой. Конечно, не так красив, как мой муж, но вполне мог бы сойти за одного из Бен Цаа. Кроме того, ты человек состоятельный, который может позволить себе заплатить за удовольствие.

Некоторое время мы шли молча, а потом она уточнила:

– Ты ведь заплатишь мне, да?

– Конечно, – хрипло ответил я.

Язык мой распух от октли, а тепули набух от предвкушения.

– С кого-то же мне надо начинать, – заявила женщина спокойно и рассудительно. – Я рада, что начну именно с тебя, и очень хотела бы, чтобы и все другие оказались такими, как ты. Я бедная вдова, воспитывающая двух дочерей: по положению мы почти равны рабам, и моим девочкам никогда не найти приличных мужей из народа Туч. Знай я заранее, что уготовано им судьбой, так, наверное, перестала бы кормить малышек своим молоком, чтобы они никогда не выросли. Но теперь уже поздно. Чтобы выжить, я должна научиться торговать собой, да и девочкам со временем придется учиться тому же.

– Муж совсем ничего тебе не оставил? – не без труда удалось выговорить мне.

Джай Беле махнула рукой и печально сказала:

– Когда-то этот постоялый двор принадлежал нам. Но мой муж тяготился скучной жизнью трактирщика и постоянно отправлялся на поиски приключений – в надежде разбогатеть и избавиться от опостылевшего занятия. Он добывал порой удивительные диковины, но ничего по-настоящему ценного так и не нашел, а мы тем временем все глубже увязали в долгах. Путешествия – дорогое удовольствие, а выгоды они не приносили. Ну а чтобы раздобыть средства на свой последний поход, на который он возлагал огромные надежды, муж заложил постоялый двор.

Она пожала плечами.

– Но обратно он так и не вернулся. Сгинул, как человек, завлеченный в трясину обманными огоньками болотного духа Кстабаи. Это было четыре года назад.

– И постоялый двор достался тому торговцу, который давал твоему мужу средства под залог. Этому жирному коротышке! – пробормотал я.

– Да. Его зовут Вайай, он из народа цогуэ. Но это еще полбеды. Дело в том, что долг моего мужа оказался таким огромным, что даже стоимость постоялого двора его не покрыла. Наш бишосу – человек добрый и справедливый, но он признал требования Вайайя законными и не мог вынести другого решения, кроме как обязать меня отработать долг. Хорошо еще, что не тронули моих девочек. Они зарабатывают чем умеют – шитьем, вышиванием, стиркой, – но большинство людей, которые могут заплатить за такую работу, тоже имеют дочерей или собственных рабов, так что много этим не выручишь. А мне приходится трудиться с рассвета до заката бесплатно.