Некроскоп - Брайан Ламли

Надпись на первом камне гласила:

Бренда Коуэлл

Родилась в 1958 г.

Вскоре умрет в родах

Она любила и была очень любима

На втором камне было написано:

Сэр Кинан Гормли

Родился в 1915 г.

Вскоре умрет в муках

Выдающийся патриот

А на третьем он прочел:

Гарри Киф

Родился в 1957 г.

Мертвые будут оплакивать его.

— Нет! — в отчаянии закричал Гарри.

Он отпрянул от тускло поблескивавших камней, споткнулся, широко раскинул руки, чтобы не упасть...

...И ударился о маленький прикроватный столик. Он долго лежал так, не в силах избавиться от шока, испытанного во сне, пытаясь унять биение готового вырваться из груди сердца. И снова резко дернулся, когда раздался телефонный звонок.

Это был Кинан Гормли. Дрожа как в лихорадке, Гарри плюхнулся в кресло и поднес к уху трубку.

— А... это вы, — сказал он.

— А что, я для вас большое разочарование, Гарри? — спросил Гормли, однако без тени юмора в голосе.

— Нет, просто я спал, и вы разбудили меня.

— О, мне очень жаль. Но время идет, и я...

— Да! — под влиянием порыва произнес Гарри.

— Что? — Гормли, казалось, был удивлен. — Вы ответили “да”?

— Я хочу сказать, что присоединяюсь к вам. Во всяком случае, я приду к вам, и мы обо всем поговорим.

Как и обещал, Гарри все это время обдумывал предложение Гормли, но окончательное решение его заставил принять сон, который в действительности был чем-то гораздо большим, чем сон. Мать сказала ему, что появится человек, которому следует верить, который попросит его о помощи. Кому же им быть, как не Гормли? До сих пор шансы на то, что он присоединится к экстрасенсам Гормли, были пятьдесят на пятьдесят, он мог согласиться, а мог не согласиться. Но теперь, если у него появится хоть какая-то возможность изменить то, что Мэри Киф назвала его “возможным” будущим, и не только его, но и Бренды, и Гормли, то...

— Но это же великолепно, Гарри! — в голосе Гормли отчетливо слышалось возбуждение. — Когда вы придете? Вам необходимо встретиться с очень многими людьми. Нам необходимо столько показать вам, столько сделать!

— Не сейчас, — Гарри старался затормозить ход событий. — Я хочу сказать, что приду к вам в ближайшее время. Когда смогу...

— Когда сможете? — Гормли был явно разочарован.

— В ближайшее время, — вновь повторил Гарри. — Как только покончу... с делами.

— Хорошо, — голос Гормли несколько сник. — Пусть будет так. Только, пожалуйста, Гарри, не откладывайте это надолго, хорошо?

— Я не стану откладывать, — и Гарри повесил трубку. Не успел он сделать это, как телефон зазвонил снова, — Гарри не успел даже отойти. Он снова снял трубку.

— Гарри? — Это была Бренда. Голос ее был тихим и спокойным.

Не дав ей ничего сказать, Гарри заговорил сам:

— Бренда? Послушай, любимая... Я думаю... Я хочу сказать, что мне бы хотелось... я хочу сказать... о, дьявол! Давай поженимся!

— О, Гарри! — Она вздохнула, и в голосе ее Гарри почувствовал огромное облегчение. — Я так рада, что ты предложил мне это, прежде... прежде...

— Давай поженимся побыстрее, — прервал он ее, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения, потому что перед его глазами вновь возник увиденный во сне надгробный камень с именем Бренды на нем.

— Но именно поэтому я и звоню тебе, — сказала она. — Именно поэтому я так рада, что ты сказал мне это. Понимаешь, Гарри, нам и так, наверное, пришлось бы...

Для Гарри Кифа ее сообщение вовсе не было сюрпризом.

Глава 12

Середина декабря 1976 года. После долгого жаркого лета природа решила отыграться. Зима обещала быть очень суровой. Борис Драгошани и Макс Бату направлялись в Англию из мест значительно более холодных. В любом случае погодные условия их мало волновали. Они их просто не принимали во внимание. Холод как нельзя больше устраивал их: он прекрасно сочетался с холодной безжалостностью их сердец и полностью соответствовал леденящей кровь цели путешествия. А целью этой было убийство, обычное и заурядное.

Во время всего полета, не отличавшегося особым комфортом из-за жестких и неудобных сидений в салоне самолета, принадлежавшего “Аэрофлоту”, Драгошани предавался мрачным мыслям — это был и гнев, страх, дурные предчувствия. Все представлялось ему в мрачном свете. Он злился на Боровица за то, что он послал его сюда с подобным заданием, и боялся Тибора Ференци, существа, лежавшего глубоко под землей.

Убаюканный приглушенным, но проникающим повсюду шумом моторов самолета, гудением кондиционеров, он поглубже уселся в кресле и вновь обратился мыслями к подробностям последнего визита на крестообразный хребет...

Он думал о Тиборе, о том, что по природе своей вампиры схожи с пиявками, об их симбиотической сущности. Он вспоминал о тех мучениях, которые испытал, прежде чем на склоне лесистого холма его не настигло спасительное забвение. Очнувшись на рассвете, он обнаружил, что лежит распростершись под деревьями примерно на середине склона, на краю полузаросшей просеки. И снова он раньше времени прервал свой визит на родину и возвратился в Москву, где обратился к лучшему врачу, какого только смог найти. Но это оказалось пустой тратой времени — как выяснилось, он был совершенно здоров.

Рентген ничего не показал, анализы мочи и крови были стопроцентно в норме, давление, пульс и дыхание тоже были идеальными. Имелись ли у Драгошани какие-либо жалобы? Нет. Не страдал ли он когда-нибудь мигренью или астмой? Нет. Может быть, это горная болезнь? Были ли у него проблемы с носоглоткой? Нет. Возможно, он слишком переутомился? Едва ли. Имелись ли у него какие-либо предположения о причинах нарушения здоровья? Нет.

На самом деле — да! Но об этом нестерпимо было даже думать, и уж тем более нельзя было упоминать ни при каких обстоятельствах.

Доктор прописал ему обезболивающее на случай рецидива, и на этом все закончилось.

Казалось, Драгошани должен был на этом успокоиться, но он был далек от такой мысли.

Он попытался издали связаться с Тибором. Вполне возможно, что ответ знает старый дьявол — даже если он солжет, возможно, удастся найти разгадку. Но ответа не было. Если Тибор и услышал его, откликнуться он не пожелал.

Он в сотый раз перебирал в памяти события, предшествовавшие ужасной боли, свое бегство, беспамятство. Что-то упало ему на шею. Дождь? Нет, ночь была ясной и сухой. Листок, кусочек коры? Нет, потому что оно было влажным. Капля птичьего помета? Нет. Рука его, после того как он провел ею по шее, осталась чистой.

Что-то упало ему на шею, а после этого буквально через мгновение спина и голова были словно тисками сдавлены. Это было что-то неизвестное. Но... что? Драгошани казалось, что он знает ответ, но не осмеливается облечь его в ясную форму, осознать. Эти страшные мысли беспокоили его во сне — бесконечными ночами его мучили одни и те же повторяющиеся кошмары. Проснувшись, он не мог вспомнить того, что ему снилось, но точно знал, что это было нечто ужасное.