Графиня Шатобриан - Генрих Лаубе

– Не бывало прежде и такого дня, как сегодня! – возразил Брион. – Император посетил Альказар. Может быть предполагая, что он останется здесь до вечера, приготовили факелы и теперь решили зажечь их в честь гостей герцога, прибывших из Франции.

– Почему же отдан приказ всякого выходящего из замка представлять кастеляну и зачем сам герцог осматривал караул?

– В этом нет ничего особенного!

– Герцог никогда не выходит из дому в это время. Я убеждена, что он теперь у кастеляна и видит нас. Мы, наверно, встретим его у ворот!

– Мы выйдем прежде, нежели он спустится с лестницы!

– Может быть, привратнику отдан приказ не выпускать нас! Боже мой, кто-то стоит за зубцами башни. У него шляпа с перьями… Это мой отец! Вернемся назад!

– Ни в каком случае! – воскликнул король. – Вам померещилось! Я ничего не вижу кроме бойниц, освещенных лунным светом. С нашей стороны было бы ребячеством отступить ввиду воображаемой опасности. Если герцог действительно здесь и видит нас, то тем более нет смысла возвратиться назад, не сделав последней попытки. Если привратник не согласится добровольно открыть нам ворота, то мы обойдемся без его помощи. Сюда, Брион и Монморанси! Мы теряем время в пустых разговорах!

Все в беспорядке двинулись к башне. Но и тут в круглом окне горел факел, освещая своим красноватым светом толстые дубовые ворота.

– Открой ворота, привратник! – крикнул король по-испански.

Некоторое время никто не показывался; наконец в боковом окне у ворот появилась голова с всклокоченными волосами и худощавым угрюмым лицом, внимательно рассматривавшая стоявшее внизу общество.

– Отворяй, Педро! – крикнула Химена.

– Объявите сперва пароль! – ответил привратник хриплым голосом.

– Какой пароль!

– Вы должны были узнать от кастеляна!..

Король вопросительно взглянул на Химену и, видя ее смущение, ответил наугад: Франциск!

Наступила минута молчания. Неужели из тысячи возможных лозунгов этот оказался верным!..

Наконец привратник ответил: «Нет, не так!», и скрылся из окна.

– Пойдемте назад! – шепнула Химена. – Я слышу шаги на лестнице! Это, вероятно, кастелян. Он знает вас, король Франциск!

– Где ход к привратнику? Сведите нас к нему.

– Это невозможно. Нужно пройти через комнату кастеляна.

– Его можно убить, как и всякого другого!

– Позвольте мне встать на ваши плечи, Монморанси, – сказал Брион, – если мне удастся захватить это кольцо в стене, я влезу в комнату к привратнику и отворю вам ворота.

Но, прежде чем Брион успел выполнить свое намерение, в окне показалась голова герцога Инфантадо!

– Мои дорогие гости, – сказал он, – мы не получали никакого уведомления о том, что испанский король ожидает вас сегодня вечером, но если вы непременно желаете видеть его величество, то я пошлю спросить канцлера Гаттинара, прикажет ли он отворить вам ворота. Здесь, кстати, оставлен отряд королевских телохранителей; он проводит вас в Мадрид. Но если вам угодно будет послушать моего совета, то отложите свой визит до более удобного времени. Испанский король пробудет здесь довольно долго, а сегодня он, вероятно, пожелает отдохнуть с дороги…

Маро спросил шепотом короля Франциска: «Не вернуться ли нам в Альказар, ваше величество?»

– Ничего другого не остается делать! – возразил с досадой Франциск.

Маро подошел к окну и, обращаясь к герцогу, сказал с вежливым поклоном:

– Позвольте поблагодарить вас за добрый совет. Мы решили отложить наш визит до следующего дня.

– Как вам будет угодно! – возразил герцог, удаляясь от окна.

Беглецы молча двинулись в обратный путь, подавленные и униженные постыдным исходом бегства. На этот раз они не встретили никаких препятствий и благополучно вернулись в замок.

Бюде первый прервал молчание.

– Во всяком случае, мы должны благодарить судьбу, – сказал он. – Наша попытка к бегству останется втайне. Герцог не мог заметить или сделал вид, что не заметил короля.

– Он не видел короля!.. Герцог – кровный дворянин и никогда не выдаст нашей тайны! – сказали Брион и Монморанси.

Король Франциск в это время молча сидел в углу, скрестив руки на груди, и едва заметно пожал плечами, слушая рассуждения молодых сеньоров. В его обращении не видно было и следа прежнего увлечения Хименой. Он казался задумчивым и почти не обращал внимания на молодую девушку.

– Вы напрасно утешаете себя благородством герцога! – сказал король. – Я не считаю нужным, чтобы мои поступки оставались в тайне, и не желаю зависеть от великодушия человека, который даже не принадлежит к числу моих вассалов. Мы не должны были решаться на подобный шаг, если у нас недостает мужества помириться с неудачей. Прежде всего, мы обязаны принять меры, чтобы молодая девушка, которая сопровождала нас, не поплатилась за наше бегство! Сделайте одолжение, герцогиня: если отец ваш будет допрашивать вас относительно сегодняшней истории, пошлите его ко мне, я сумею ответить ему. Мне кажется, что нам нечего обманывать себя относительно последствий нашего бегства. Это легкомысленное, незрелое предприятие разрушило нашу последнюю надежду; наше положение, несомненно, ухудшится. Император узнает о нашем подвиге, хотя не сделает на это ни малейшего намека, только теперь более, чем когда-либо, нам уже нечего ожидать от него уступок. Мы должны будем согласиться на самые постыдные условия мира или…

– Или?.. – спросила с беспокойством Маргарита.

– Или отказаться от французского престола, – продолжал король, – и навсегда остаться узником в Альказаре.

Это заявление встретило горячий протест со стороны присутствующих, но король, равнодушно выслушав все возражения, поднялся со своего места и вышел из комнаты.

Он не затворил за собой дверей, так что слышно было, как он медленно спускался по лестнице. Маргарита и графиня Шатобриан подошли к окну и горько заплакали, когда увидели высокую фигуру короля, который шел один по саду в мрачный Альказар, где, быть может, ему суждено было остаться на всю жизнь.

Король Франциск верно предугадал свою дальнейшую судьбу.

На следующий же день начались деятельные переговоры о мире, благодаря посредничеству Маргариты. Хотя французский король был податливее, чем когда-либо, и соглашался возвратить герцогу Бурбону его прежние владения в случае женитьбы последнего на Маргарите, но все это не имело никакого значения в глазах императора. Ни его собственное настроение духа, ни посторонние влияния не могли заставить его сделать малейшую уступку против тех условий, которые он предначертал себе относительно Франции.

Прошло два месяца в бесплодных переговорах; между тем погода становилась все суровее и мрачнее, что должно было неизбежно отразиться и на нравственном состоянии обитателей замка Инфантадо, который Франциск посещал теперь каждый вечер. Здесь опять около Маргариты группировался целый кружок, но взаимные отношения его членов становились все более и более натянутыми. Предполагавшийся брак между Маргаритой и Бурбоном не встречал больше одобрения со стороны короля и вряд ли мог состояться, потому что Маргарита не чувствовала к герцогу такой любви, которая устояла бы против всех препятствий. Тем не менее, она относилась к нему дружелюбно; его ухаживанье льстило ее самолюбию, и она надеялась с его помощью возвратить прежнее величие французскому престолу. Ввиду этого она старалась, чтобы Бурбон, приходивший почти ежедневно в замок, не встретился бы с королем. Хотя бывший вассал ревностно хлопотал о заключении мира и во время переговоров постоянно отстаивал интересы Франции, но король был непреклонен и не мог простить Бурбону его измены.