Воины преисподней - Олег Авраменко

Читрадрива вскинул голову и с ненавистью взглянул на Катарину.

– Ну, что ты пялишься на меня?! – глаза принцессы хоть и не сделались васильковыми, как ночью, но приобрели цвет зеленовато-голубой морской воды. – Из вас после этого верёвки вить можно, вот! И любовник сделает для меня гораздо больше, чем просто верноподданный! В огонь и в воду! На плаху! Да хоть к колдуну в лапы отправится! Ему не надо приказывать, не надо заставлять, он сам!.. Но ты… ты… дикарь… единственный без всех этих… – она задохнулась от гнева.

Может, следовало остановиться, однако вышедшая из себя Катарина сболтнула лишнее. Для Читрадривы была почти непереносима мысль о том, что развратная принцесса рассчитывала вить из него верёвки после проведенной ночи. Нет, он не какой-то придворный подхалим, он свободный анах! А Лоренцо Гаэтани настоящий дуралей. Ишь, пустили его под тёплое одеяло, и он очертя голову кинулся в колдовское логово! И кроме всего, Читрадрива получал почти физическое наслаждение, лицезрея бешенство этой притворщицы, уязвлённой до предела гордячки.

То есть Читрадрива только думал, что предельно оскорбил Катарину. Настоящий предел наступил после следующих его слов:

– Ты заманиваешь мужчин всякими приворотными зельями, колдовством. А без зелья, значит, не можешь? Да ты им безразлична, поняла?! Сказала бы брату, может, он тебя замуж выдаст, а то всю жизнь просидишь в невестах со своим колдовством и кучей любовников, которых не можешь удержать иным способом!

Что тут началось… Кроме самой отборной брани, на Читрадриву обрушились все баночки и коробочки, которые принцесса хватала со стола. Он быстро юркнул под одеяло, однако сделанные из хрусталя и цветного стекла, оправленные в золото сосуды с маслами, притираниями и прочей парфюмерией ударяли больно даже сквозь толстую ткань. А напоследок Катарина срывающимся голосом прокричала:

– Голову тебе мало за такое отрубить, дерзкий хам! – и вылетела вон из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.

«Интересно, закуталась она во что-нибудь или так нагишом и побежала», – ехидно подумал Читрадрива, высовываясь из-под одеяла. Впрочем, король стоит выше законов, и сестра короля, тем более колдунья – тоже.

Он слез с кровати, прошлёпал босиком к двери. Попробовал – заперто. Значит, опять «мягкая тюрьма». Огляделся: в комнате никаких признаков одежды. Её высочество выполняет обещания… Интересно, сняла ли она блокировку с перстня? Надо попробовать.

Читрадрива вернулся к благоухающей всеми мыслимыми ароматами кровати и принялся отыскивать среди разбросанных баночек перстень. Куда же он его сунул?

И в тот момент, когда Читрадрива вспомнил, что заветная вещица лежит под подушкой, его внимание привлёк один странный предмет. Маленькое зеркальце. Не такое, как на стене, а нормальное бронзовое, отполированное до прозрачного блеска, но со временем потускневшее. Зачем эта вещичка понадобилась принцессе? Отражение в таком зеркале гораздо хуже, чем в настенном произведении искусства и чьей-то гениальной фантазии.

Читрадрива взял зеркальце и сразу ощутил слабое покалывание в пальцах.

«А вещица-то непростая», – подумал он, поднося зеркало к глазам и вглядываясь в странное ровное сияние, словно бы исходившее из мутноватой металлической поверхности.

Глава XIX

РАЗГАДАННЫЕ ХИТРОСТИ

Карсидар запрокинул голову, заслонил ладонью глаза и прищурившись посмотрел в белёсое небо. Солнце безжалостно сжигало эту проклятую Богом землю. Всего лишь позавчера русичи оставили Бату-Сарай и Итиль-реку и двигаясь строго на юг, вышли на берег моря. Но это лишь начало пустыни, а что ожидает их впереди?..

Духота стояла невообразимая. Если прежде Карсидар -считал непереносимой жару, царившую летом на Руси, оставалось удивляться, как только ему удаётся терпеть здешний зной да ещё пески в придачу. И не просто терпеть, а быть самым бодрым, самым собранным, самым внимательным, потому что на воеводу равняются все остальные, тут не расслабишься. А ещё совсем недавно казалось, что поход близится к завершению…

После бескровной сдачи Тангкут-Сарая Карсидар приободрился. Сомневаться больше не приходилось: одно имя Харса-колдуна наводило на татар панический ужас. Они разбегались при появлении русской армии, как мыши при виде кошки. Вот и сменивший Тангкута Берке ни за что не желал сражаться. Обойдя Тангкут-Сарай стороной, он помчался к Бату-Сараю, чтобы присоединить к своим отрядам находившиеся там войска.

Все татары, которых допрашивали русичи, в том числе темник Карагай, считали, что Берке не собирается задерживаться и в Бату-Сарае, а пойдёт ещё дальше на юг, чтобы просить помощи у рода Хулагу. В битве под Киевом улус Джучи понёс слишком большие потери, и теперь захватить Русь в одиночку здешним чингизидам не под силу.

Каждый раз, когда Карсидар слышал такое, у него возникали глубокие сомнения в правдивости полученных сведений. Если ордынцы так сильно пострадали, то зачем они вообще затеяли нынешнюю войну? Данила Романович был вполне доволен уроком, который нечестивцы получили на днепровском льду, и не собирался нападать на татар, по крайней мере, в ближайшее время. У него и внутри государства забот хватало.

Так-то оно так, отвечали татары, да только покойный Тангкут рассчитывал запугать и перетянуть на свою сторону кипчаков-половцев. Но поскольку хан Булугай (то бишь князь Василь Шугракович) заартачился и на запугивания не поддался, увеличить численность татарского войска за счёт кипчаков и расколоть Русь не удалось. Тангкут также не ожидал, что русское войско поведёт сам великий, грозный и вселяющий ужас Харса-колдун, «живая гроза» всех потомков Чингиза. Не мог он знать, что его отравит любимая жена. «А также того, что я уцелею на переправе», – мысленно прибавлял Карсидар и довольно ухмылялся.

Михайло считал, что русичи возьмут Тангкут-Сарай к Переполовению Пятидесятницы. Из-за глупой смерти Тангкута город сдался на целую неделю раньше. Задерживаться здесь не имело смысла. Пешие воины погрузились на спешно сколоченные плоты, в то время как всадники ехали по берегу и высматривали, не видно ли татар. Однако Берке не рискнул напасть на русичей, и до Бату-Сарая, расположенного в устье Итиль-реки, они добрались относительно быстро и без всяких приключений.

Тогда и выяснилось, что Берке действительно не пожелал расхлёбывать заваренную старшим братом кашу, позавчера ушёл из города и увёл все войска. Враг выскользнул из-под носа у русичей, что было особенно досадно. Город же направил к Карсидару послов с заверениями в покорности и готовности отдать королю урусов всё имеющееся здесь золото, лишь бы Харса-колдун пощадил жителей. Правда, золота было не так много, ибо предусмотрительный Берке забрал большую его часть с собой, но всё, что осталось, жители готовы были сложить к ногам Харса-колдуна.