Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры - Анатолий Ведерников

Из высших правительственных лиц того времени двое наиболее влиятельных – князь А. Н. Голицын, с 1803 года обер-прокурор Синода, и граф М. М. Сперанский, статс-секретарь, очень приближенное лицо к государю, – сочувствовали мистицизму и многим содействовали его распространению.

Князь Голицын сделался главой мистического движения, крепко верил в него и всячески ему покровительствовал. Один хороший знаток той эпохи дает такую характеристику Голицына: «Этот странный и, по-видимому, добрый человек, изучивший до тонкостей и до мельчайших подробностей науку царедворскую, хитрый придворный, умевший ловко и безопасно лавировать между дворцовыми Сциллами и Харибдами при трех царствованиях, не совсем похожих друг на друга, – был совершенный младенец в религиозных предметах, почти невежда в Православии и жалкое игралище всех сектантов, всех религиозных утопистов, представителей всех религиозных теорий… В этой душе, не имевшей прочной религиозной подкладки и фундамента, спокойно умещались и уживались все религиозные верования, как бы они противоречивы ни были и как бы они ни исключали себя взаимно». Несмотря на это, князь Голицын стоял во главе всего религиозного дела в России – как обер-прокурор Синода, как член Комиссии духовных училищ, как управляющий делами главного управления иностранных исповеданий в России, как председатель Библейского общества и министр духовных дел и народного просвещения. Сперанский, человек могучего духа и широкого образования, с мистическими запросами, под влиянием необычайно быстрой карьеры, постоянного сосредоточения и углубления, в связи с общим направлением времени, – еще больше утвердился в мистическом настроении. Мы знаем его лишь как государственного деятеля, а он жил и богатой духовной жизнью; свои мистические воззрения, близкие к Православию, – по авторитетному свидетельству епископа Вышинского Феофана, – он изложил в письмах к разным лицам.

Александр I был расположен к мистической религиозности, но до 1812 года как-то не проявлял ее, был даже как будто индифферентен к религии, увлеченный политическим либерализмом. Двенадцатый год произвел в нем духовный перелом. Великие события этого года, в которых он был таким видным участником, – страшное бедствие неприятельского нашествия, не менее страшное падение врага, быстрое и необычайное возвышение находившейся на краю гибели России, становившейся спасительницей Европы, – подавили впечатлительную душу Александра I: он поник перед величием этих событий и смиренно сознал себя лишь орудием Высшей Воли. В 1818 году, беседуя с прусским епископом Эллертом, Александр сказал ему: «…пожар Москвы просветил мою душу, суд Божий на ледяных полях России преисполнил мое сердце теплотою веры. Тогда я познал Бога, как открывает Его нам Священное Писание; с тех только пор я понял Его волю и закон, и во мне созрела твердая решимость – посвятить себя и все свое царствование Его имени и славе». Такое же впечатление произвели события 1812 года и на все русское общество, встряхнули его нравственно, заставили оглянуться на себя, сознать на себе Десницу Божию. Это чувствовали все, все прониклись религиозно-национальным энтузиазмом, но истолкование сему дал митрополит, тогда архимандрит, Филарет (Дроздов) в своем «Рассуждении о нравственных причинах неимоверных успехов наших в войне с французами 1812 года», где изъяснил, что «судьба России от глубокого мрака изведена, как полдень, путями Провидения». В заключение своего рассуждения славный проповедник восклицал: «Да будет наша слава в том, что наша вера и правда привлекли к нам око Божией благости! Как часто над нами был виден собственный Перст Божий… Ныне, заблуждающиеся народы, познайте пути к потерянному вами и тщетно в суетных мечтаниях искомому благоденствию! Ныне, благословенная Богом Россия, познай свое величие и не воздремли, сохраняя основания, на которых оно воздвигнуто!»

После 1812 года мы видим расцвет мистицизма: религиозное чувство высших слоев русского общества, не привыкшее, отчасти неспособное, к церковному руководству, – вылилось в мистические формы; мистицизм достиг крайних пределов, стал переходить в религиозное сектантство. Качественному усилению соответствовало и количественное распространение. Последнее совершалось через деятельность светских кружков (например, княгини Мещерской, княгини Голицыной); через основанное в 1813 году Библейское общество по образцу английского, имевшее своей целью широкое распространение книг Священного Писания на различных языках и мистических изданий; через основанное в 1812 году двойное министерство духовных дел и народного просвещения, сделавшееся скоро настоящим оплотом мистицизма, ради успехов которого оно начало даже гонение на просвещение «как продукт лжеименного знания». Был еще путь распространения мистицизма – издание журналов и вообще литературная деятельность сторонников мистического движения. Среди них первое место принадлежит А. Ф. Лабзину, известному издателю «Сионского Вестника».

«Сионский вестник» и борьба с мистицизмом

Происходил А. Ф. Лабзин из бедных дворян, родился и учился в Москве, был слушателем лекций сподвижника Н. И. Новикова профессора И. Е. Шварца, под влиянием которого развилась его религиозность, и он примкнул к масонству. Переселившись в Петербург, Лабзин скоро занял видное служебное положение, был назначен конференц-секретарем Императорской академии художеств, где потом был вице-президентом. Ради отвращения от противохристианских, вредных, опасных и соблазнительных книг он задумал издавать назидательный христианский журнал, и 1 января 1806 года появился первый номер журнала «Сионский Вестник», который был принят с большим интересом и сочувствием – как духовенством, так и светским обществом. По крайней мере, в первых номерах Лабзин все писал сам; он писал ради возможности беспристрастной критики, под псевдонимом Феопемпт Мисаилов. Современники с уважением говорят о Лабзине, дают самые хорошие отзывы: он – человек большого ума, значительно образованный, искренне религиозный и в своей просветительной деятельности самоотверженный. Но вот уже в первых книжках журнала и духовной цензурой, и частными критиками было найдено много несогласий с православным учением, о чем довели до сведения князя Голицына. Он, мало знакомый с религиозными вопросами, не мог разобраться в «Сионском Вестнике» самостоятельно и, не узнав, так сказать, «своего», – сделал представление о запрещении «Сионского Вестника», который и прекратился выпуском на девятой книжке.

Наступил 1812 год, повлекший за собой усиление мистицизма. Сильно увеличилось число выходящих в свет мистических книг. Возникло Библейское общество, для которого скоро понадобился солидарный с ним печатный орган. Князь Голицын, ставший теперь сильным покровителем мистицизма и Лабзина, начал хлопотать о возобновлении «Сионского Вестника». Журнал был разрешен, получил правительственную субсидию; Лабзин был щедро награжден за свою издательскую деятельность. Когда прекратилось издание «Сионского Вестника», он усиленно издавал другие религиозно-мистические книги. Первая книжка возобновленного «Сионского Вестника» вышла лишь в апреле 1817 года. Общество встретило ее с большим сочувствием. В числе подписчиков был сам Александр I и великий князь Константин Павлович.