Нити разрубленных узлов - Вероника Иванова

Темнота смотрит на меня, должно быть улыбаясь, а может, равнодушно пожимая плечами. Где-то там, позади, еще теплится свет, бледный, слабый, еле живой. Ему не справиться с беззвездным мраком, не рассеять даже пядь ночи, что готова принять меня в свои объятия.

Но он и не собирается это делать, а всего лишь протягивает руку, пальцы которой хотя и сотканы из бесплотных крошечных искр, но умеют крепко держать свою добычу.

Танна чувствовала себя обманутой. С самого начала представления во дворе, когда этот утонченный служитель богов начал свою проповедь, женщина непрерывно кусала губу, не веря каждому услышанному слову.

Когда тело прежнего верховного бальги испустило дух, а вместе с ним синий огонек, дальнейшее представлялось совершенно иным. Танна полагала, что надо начинать готовиться к отъезду, ведь больше в Катрале делать нечего: единственный демон надежно упрятан в беспомощное тело, а других осквернителей плоти и душ вокруг и в помине не было. Но Иакин Кавалено почему-то не спешил уезжать. Напротив, он, вернувшись в дом, долго сидел в своем кабинете, закрывшись вместе с тем пакостным прибоженным и не позволяя никому более быть свидетелем их беседы. Даже ей, которая…

Танна чувствовала себя преданной. Ощущала себя орудием, исполнившим свое предназначение и отставленным в сторону. Может быть, до следующего подходящего случая, а может, и вовсе за дальнейшей ненадобностью. Она слушала пламенную речь Глориса, но весь этот огонь пролетал мимо, не опаляя и краев сознания, потому что в глубине ее собственной души клокотала обида, надежно гасящая любые посторонние искры.

Значит, все это время он думал только о ней, только об этой зазнавшейся эррите? Потому сейчас хочет натравить своих верных псов на трусиху, вечно прячущуюся за спинами слуг? Но Эвина Фьерде никогда не была тем врагом, которого следует опасаться. И тем более, по скромному мнению Танны, благороднейшая из благородных не была тем человеком, на коего следует тратить время, когда перед тобой открывается огромный мир.

Возможно, ее надо было наказать, но лишь в том случае, если оставаться в Катрале. А намного лучше было бы уйти, предоставив эррите здесь полную свободу действий. О, она с радостью ухватилась бы за такой подарок! И не стала бы помышлять о большем, что самое главное. А потом, закончив дела в других краях, можно было бы вернуться и поставить на колени город, едва-едва воспрянувший духом…

О да, вот что стало бы замечательной местью! А не напрасная трата времени, которую выбрал верховный бальга. Танна пряталась в тени галереи, не спуская взгляда с Иакина Кавалено, и глотала обиду. По капле, потому что той было слишком много и за один раз можно было бы попросту захлебнуться. А когда вдруг началась страшная бойня, почувствовала что-то вроде удовлетворения. Даже захотелось подойти поближе, чтобы спросить: «Ну что, ты этого хотел добиться?»

И все же ненависть и злость оказались слишком слабы перед страхом потерять единственного человека, подарившего ей призрак чувства. Танна не смогла промолчать, ведомая отчаянным желанием спасти жизнь своего несостоявшегося возлюбленного. Ведь если бы ей это удалось, вполне возможно…

А он велел убираться. Прочь. Вместе со всеми ее глупостями. И повторил свои слова ровно столько раз, сколько было необходимо, чтобы понять: это приказ, не подлежащий обсуждению. Более того, это последняя воля умирающего, врученная для воплощения самому достойному из наследников.

По городу Танна летела как на крыльях, впрочем не забывая прятаться в густой тени, подальше от факелов и припозднившихся прохожих.

Он все-таки доверял ей! Доверял до последней минуты! От осознания такой сладостной новости хотелось танцевать посреди главной площади, а не бежать сломя голову, сворачивая из одного переулка в другой. Оказанная честь была поистине велика, и многие на месте Танны струсили бы, смалодушничали, спасая только свою собственную жизнь, а она…

О, она справится со всеми трудностями! Нужно только улучить момент, чтобы безопасно выбраться из города вместе с пленницей. Впрочем, сейчас, когда бальгерия разгромлена, охранять границы будет некому. Наверное, Катрала и вовсе вскоре начнет праздновать гибель черномундирников, а веселящиеся люди неосмотрительны и благодушны.

На тихий стук дверного кольца открыла Сона, одна из последних отпрысков любвеобильного Кроволивца Горге, невзрачная и безвольная девица, годная лишь на то, чтобы присматривать за старым домом и его жителями. Когда-то тут сияли огни, гремела музыка и буйствовали пиры… Когда-то во времена владычествования демонов. Потом единовластным хозяином всего имущества прежних хозяев Катралы стал верховный бальга, не любивший шум и веселье.

Вот и эта часть города, лишившаяся своего сердца, опустела, стала унылой и заброшенной — такой, где очень удобно прятать от чужих глаз любые сокровища.

— Вы так поздно, госпожа… Что-то случилось?

— Ничего. Иди спать, милая. У меня есть кое-какие дела.

Девушка послушно вернулась в свою комнату, а Танна направилась вверх по лестнице, намеренно сдерживая шаг, чтобы хоть немного успокоить дыхание, ведь тюремщику не пристало появляться перед пленником в растрепанных чувствах.

Ступенька.

Вторая.

В доме спрятано некоторое количество золота. Его бы не хватило на долгую безбедную жизнь, но главное сейчас — найти подходящих людей, за не слишком большую плату достигающих любой цели. Как только удастся собрать такую команду, о деньгах можно будет больше не беспокоиться, достаточно лишь подобраться поближе к очередному демону и немного пригрозить. Сначала разоблачением. Потом смертью.

Еще ступенька.

Это будет длинный путь, возможно, ни разу не удастся остановиться и передохнуть, но Танна не думала сейчас о будущем. Есть цель, есть средство ее достижения и есть последняя воля того, дороже которого для женщины не было на свете. Разве нужно что-то еще?

Еще шаг.

Помощница бальги не отдавала себе отчет в том, что уже почти забыла всю прошлую жизнь, ослепленная светом грядущей. Где-то далеко позади остался даже Иакин Навалено, мгновенно превратившийся из живого человека в некий символ, в знамя, развевающееся сейчас над головой Танны.

Она впервые была свободна. И впервые была сильна как никогда раньше.

Шаг.

Сердце постепенно успокаивалось, замедляло свое биение. Оставалось только вернуть лицу привычное бесстрастное выражение, отодвинуть засов, толкнуть дверь и насладиться страхом престарелой пленницы…

Всего один шаг.

— А вы замечательно быстроноги, эррита.