Варяжский сокол - Сергей Шведов

– А что стало с женой бека? – тяжело глянул на купца Святополк. – Говори, перс!

– Она умерла в Итиле, боярин. Прости за худую весть.

– Ганша Ярина – моя дочь.

– Я это знал, боярин, но полагал, что тебя известили о ее смерти.

– Каган? – прямо спросил воевода.

– Не знаю, – вздохнул Джелал. – Но умерла она в его дворце.

– А ребенок?

– Я постараюсь выяснить, но это займет много времени.

Этот перс убил последнюю надежду в душе боярина Святополка. Ярина была его младшей и любимой дочерью. И дернул же бес воеводу отдать ее на чужую сторону. Но ведь и жених попался хорош. Первый ближник кагана Тургана. Где тот Турган и где теперь его ближник? Не сберег ган Красимир Ярину, не сдержал слово, данное отцу. Вот только спрашивать теперь не с кого. Разве что в стране Вырай им теперь доведется свидеться. И даже отомстить за дочь теперь некому боярину Святополку, ибо до кагана Обадии ему не дотянуться, ни сил не хватит, ни золота.

– А о Воиславе Рерике что ты знаешь?

– Знаю, что лютый враг он кагану Обадии. Но тот ли он Сокол, которому суждено сразить Гепарда, даже и не скажу.

– Я хочу с ним повидаться, но так, чтобы об этом никто не знал.

– Думаю, я сумею помочь тебе, боярин. Мой приказный Акрам знаком с Рериком и пользуется его доверием.

– Хорошо. А о деньгах мы с тобой поговорим позже, уважаемый Джелал.

– Я всегда в твоем распоряжении, боярин Святополк.

Киев был переполнен боярами и ганами, съехавшимися на Большое Вече. В иные времена они и не знали бы, чем заняться, кроме пиров. Ибо кому же наследовать великому князю Яромиру, как не его старшему в роду сыну? Обычай этот от отцов и дедов идет, и кабы не нужда, никто об ином претенденте даже не заикнулся. А тут извольте видеть – князь Дир. А у того князя ветер в голове и молоко на губах не обсохло. Кагана Обадию надо благодарить, Змея Тугарина, который осиротил ныне Полянскую землю, лишив ее разумного и сильного правителя. И лишил, судя по всему, с дальним прицелом. Рахдониты-то давно к киевскому торгу тянутся, видимо, теперь пришло их время. Вот ведь времена настали, не знаешь, в какую сторону голову повернуть. Ждислав ведь тоже не подарок, понаведет в город ромеев, – и куда тогда истинным киевлянам податься? К Христу овручский князь склоняется. А чем же наши славянские боги хуже, бояре? Куда ни кинь – всюду клин.

– А что ты предлагаешь, боярин Облога?

– Спроси что-нибудь полегче, боярин Голован.

– Может, взять да и кликнуть великим князем Искара Урса, – предложил боярин Ратмир. – Умом не скорбен. Доблестью известен и в Хазарии, и в Руси.

– Ну рассудил, боярин, – ахнул Облога. – Завтра же нас с юга припрут хазары, а с запада – ромеи, и тогда уж действительно хоть караул кричи.

– Не позволит Обадия слиться Киевщине и Русалании в объятиях, – поддержал Облогу Голован. – Да и зачем нам урс на столе, коли есть свой природный киевский князь. Молод-де Дир и глуп. А кто из нас не был молодым и глупым? Возраст – дело наживное, бояре. Не успеем оглянуться, как у нас на столе будет сидеть муж в силе и славе. Да и так ли уж глуп Дир, если успел заручиться поддержкой и атаманов, и кагана Обадии? Это надо суметь так извернуться, бояре, чтобы привлечь на свою сторону и хазар, и ротариев.

– Где ты хазар-то видишь? – удивился Облога.

– А князь Горазд, это, по-твоему, кто? Да его на тот берестеньский стол Ицхак Жучин ставил. Как хотите, бояре, но я против кагана и атаманов не пойду. Выберем Ждислава – в крови захлебнемся. Ибо если Ждислав – великий князь, то кто тогда не князь? Да разве ж мало у нас бояр, кои свой род ведут от Кия, Щека или Хорива? Взять хотя бы тебя, боярин Облога, – чем не великий князь?

– Шутишь все, боярин Голован?

– Да какие уж тут шутки, бояре, если воевода Святополк, прежде к Ждиславу склонявшийся, резко в сторону княжича Дира повернул. И заявил об этом открыто. А у Святополка нюх не нашему чета.

– Может, заплатили? – раздумчиво произнес боярин Всеслав.

– А что, у ромеев злата меньше, чем у хазар? – усмехнулся Голован. – Мне Ждислав две тысячи денариев сулил, коли скажу слово в его защиту.

– Как две?! – ахнул Ратмир. – А нам с боярином Всеславом всего по пятьсот заплатили.

– Это ты продешевил, боярин, – захохотал Облога. – Помяни мое слово, ротарии из твоего дома больше выметут.

– Неужели до крови дойдет? – покачал головой осторожный боярин Всеслав.

– Дойдет, если крикнем Ждислава, – твердо сказал Голован. – В этом ни у кого не должно быть сомнений. Слишком непростые люди окружили Дира, чтобы вот так взять и отдать власть абы кому. Вы про Итиль вспомните. Собрались ганы проводить Обадию если не в последний путь, то в путь дальний, а вышло так, что ушел в страну Вырай сам Турган с большой ганской свитой.

– Так ведь чернь взъярилась, – попробовал возразить Всеслав.

– Чернь без причины не ярится, – отрезал Голован. – А нам, бояре, следует крепко подумать, прежде чем кидаться в омут с головой. Ибо омут может оказаться кровавым.

Про Голована все бояре знали, что он с воеводой Святополком дружен, а потому и не удивились его речам. Но и без Голована многим уже становилось ясно, за кем ныне верх будет. А князю Ждиславу следовало либо щедрее ромейской казной трясти, либо брать власть в Киеве силой, не дожидаясь Большого Веча. Вот тогда у бояр и ганов выбор был бы невелик. Он же рядился да мямлил, пока беспутный вроде бы мальчишка Дир не собрал вокруг себя большую силу. А за кем сила, за тем и правда.

Глава 9

Большое Вече

Перс Джелал сдержал слово. Боярин Святополк, незамеченным скользнувший вечером в дом купца, с интересом глянул на поднявшегося ему навстречу белокурого варяга с черными как смоль усами. Больше в зале никого не оказалось, если не считать самого Джелала и скромно одетого человека с невыразительным лицом. Последний, видимо, и был тем самым приказным Акрамом, о котором говорил перс. Судя по всему, Воислав Рерик робостью не отличался, коли решился пойти на встречу с незнакомым боярином без подмоги. Впрочем, такого молодца за здорово живешь и десятерым не взять. Боярин Святополк немало повоевал на своем веку и научился разбираться в людях. А глаза у варяга строгие и властные – этот никому спуску не даст, если сядет на великий стол. Все-таки порода она и есть порода. Славного ротария родила Умила дочь Гостомысла. А ведь отцом этого молодца мог бы стать боярин Святополк, но запоздал в свое время со сватовством, вот и опередил его залетный ободритский князь. Черные усы этому молодцу не иначе как от деда достались, а белокур он, конечно, в мать. Князь Годлав, сколь помнил его Святополк, был рыжеват. Да и нрав он имел беспечный, тем, наверное, и покорил сердце красавицы Умилы. А вот сын у них почему-то смурным родился. То ли жизнь крепко била княжича, то ли кровь деда Гостомысла, человека сурового нрава, взяла верх над хмельной кровью отца-ободрита.