Рассказы. Повести. 1892-1894 - Антон Чехов

Суворин предполагал выпустить повесть отдельным изданием – это видно из письма Чехова Суворину от 4 марта 1893 г.: «А печатать книжку можно уж в апреле. В повести больше 5 листов, т. е. почти вдвое, чем в „Палате № 6“. Стало быть, книга выйдет толстая, и не придется обманывать публику». Это издание осуществлено не было, и, таким образом, не увидел света написанный Чеховым эпилог. Не появился эпилог и в издании А. Ф. Маркса.

На всем протяжении работы над повестью Чехов высказывал опасения, что цензура не пропустит ее. Он начал писать повесть в 1887–88 г., «не имея намерения печатать». Вернувшись к повести в 1891 г., он надеялся ее опубликовать, но боялся, что это может вызвать затруднения. Чехов писал Альбову 30 сентября 1891 г.: «…Меня обуревают сомнения весьма серьезного свойства: пропустит ли ее цензура? Ведь „Северн<ый> вестн<ик>“ подцензурное издание <…> Как социалист, так и сын товарища министра у меня парни тихие и политикой в рассказе не занимаются, но все-таки я боюсь, или, по крайней мере, считаю преждевременным, объявлять об этом рассказе публике. Я пришлю рассказ, Вы прочтете его и решите, как быть. Если он, по Вашему мнению, будет пропущен цензурою, то посылайте его в набор и объявляйте о нем, если же Вы, прочитав, найдете мое сомнение основательным, то благоволите мне возвратить его обратно, не отдавая в набор и на прочтение цензору, потому что если цензор не разрешит его, то мне неудобно будет посылать его в бесцензурное издание: узнав, что рассказ уже не пропущен, здесь побоятся печатать его». 22 октября 1891 г. Чехов опять делился с Альбовым своими опасениями: «Нецензурность ее <повести> не подлежит теперь никакому сомнению, и посылать ее Вам значило бы только тратить попусту время…».

Спустя почти год (10 сентября 1892 г.) он писал Гуревич, что повесть не годится для «Северного вестника» «по цензурным условиям», а 22 мая 1893 г. объяснял ей, что не отдал повесть в «Северный вестник» по этой же причине. Передав «Рассказ неизвестного человека» в «Русскую мысль», Чехов продолжал опасаться цензурных вмешательств (см. его письма Лейкину и Лаврову от 7 и 9 февраля 1893 г.).

В том, что Чехов так долго занимался повестью, «стриг и подновлял», вероятно, прежде всего сказались опасения цензурного свойства.

Не увидело света и задуманное отдельное издание повести. Суворин и ранее высказывал сомнение в возможности публикации повести. 22 октября 1891 г. Чехов писал Альбову: «В Москве недавно был Суворин и, когда я прочел ему первые 20 строк повести и рассказал сюжет, то он сказал: „Я бы не решился это напечатать“». Чехов также сомневался в возможности появления отдельного издания «Рассказа неизвестного человека» (см. письмо Суворину 4 марта 1893 г.). Однако в «Русской мысли», несмотря на опасения автора и редакции, повесть прошла без цензурных затруднений.

О. К. Куманина, издательница журналов «Читатель» и «Театр» и серии «Театральная библиотека», обратилась 19 ноября 1896 г. к Чехову с просьбой позволить ей перепечатать «Рассказ неизвестного человека» в журнале «Читатель» (ГБЛ). Повесть была перепечатана в журнале «Читатель» за 1897 г., № 1, заняв собой почти целый номер.

При включении повести в собрание сочинений Чехов значительно переработал весь текст. При этом были учтены – в равных аспектах – высказанные в письмах корреспондентов Чехова и появившиеся в печати отзывы.

Значительной переработке подверглись образы героев повести – «неизвестного человека», Орлова, Зинаиды Федоровны. При редактировании Чехов снял ряд фраз, в которых образ «неизвестного» представал несколько сниженным, приземленно-бытовым. Зачеркнуты слова «неизвестного человека», содержавшие намек на то, что пребывание в доме Орлова имело для него и некоторый практический смысл (см. стр. 384, строки 22–31). Чехов снял и ряд мест, в которых отмечалась близость «неизвестного человека» с Орловым. Так, в окончательном варианте отсутствует сообщение о телеграмме, которую хотел послать «неизвестный человек» Орлову из Ниццы: «„Мы погубили“ – я зачеркнул: „Мы обманули…“ – зачеркнул». В собрании сочинений сняты слова «неизвестного человека», обличающие Зинаиду Федоровну и в какой-то мере близкие по тону высказываниям Орлова (см. стр. 389, строки 37–40). Сняты также отдельные слова и фразы, характеризующие «неизвестного человека» излишне чувствительным, сентиментальным, жалким, в частности, в конце повести (см. стр. 399, строки 24–26).

Значительно более развернуто были представлены в тексте «Русской мысли» взаимоотношения «неизвестного человека» с Полей. Вначале он надеялся «спасти эту девушку, зажечь в ней потухшее или никогда не горевшее человеческое чувство», «длинно» беседовал с ней о том, «как грешно воровать и оскорблять», и только после многих безуспешных попыток наставить Полю «на путь истинный» убеждался в ее безнадежной испорченности, приходя к мысли – «убить эту девку».

Таким образом, в правке, касающейся характеристики «неизвестного человека», видна определенная тенденция – сокращение тех мест, которые содержали элемента отрицательного, критического отношения автора к этому герою.

Изменения, внесенные в обрисовку Орлова и его кружка, носили иной, противоположный характер. Сокращены, в частности, в X главе критические высказывания Орлова об окружающей среде (стр. 382, строки 15–18). Чехов снял и слова Орлова во время последнего свидания с «неизвестным человеком»: «Нашему поколению – крышка. С этим мириться нужно». В тексте «Русской мысли» это категорическое высказывание Орлова как бы подводило черту в его последнем споре с Владимиром Ивановичем и было ошибочно воспринято критикой (И. Иванов и др.) и некоторыми читателями как идейный итог повести.

Чехов внес существенные изменения и в характер Зинаиды Федоровны. Сняв налет некоторой романтической окрашенности образа, серьезной увлеченности Зинаиды Федоровны высокими идеями, писатель подчеркнул, наоборот, ее женственность, мягкость, незащищенность.

Многочисленны изменения и сокращения, касающиеся второстепенных персонажей – Поли, Грузина, эпизодических лиц.

Сохранились три черновых автографа (см. т. XVII Сочинений), которые можно отнести к первоначальным наброскам повести. Обоснованием является тематическая близость «Рассказу неизвестного человека». Отрывок «Внутреннее содержание этих женщин…» можно отнести к III главе, стр. 149, строка 31 (см. З. С. Паперный. Записные книжки Чехова. М., 1976, стр. 298–299).

3

В повести нашел отражение интерес Чехова к произведениям ряда крупнейших русских писателей, к тем проблемам их творчества, которые возбуждали живейшее внимание современников, вызывали споры. Здесь прежде всего следует назвать Тургенева. На его романы ссылаются неоднократно герои повести, соглашаясь с писателем или опровергая его взгляды, сочувствуя тургеневским героям или иронизируя над ними (см. об этом в статьях М. Л. Семановой «Тургенев и Чехов» и «„Рассказ неизвестного человека“ А. П. Чехова (К вопросу о тургеневских традициях в творчестве Чехова)». – «Ученые записки Ленинградского гос. пед. ин-та». Кафедра русской литературы, т. 137, 1957 и т. 170, 1958).

В повести Чехова видны следы творческого преломления произведений Л. Н. Толстого. Известно, с каким интересом читал Чехов «Крейцерову сонату» в 1890 г., отзываясь о ней вначале восторженно, а по возвращении с Сахалина критически.

Своеобразную перекличку с Толстым можно усмотреть в судьбе Зинаиды Федоровны, в описании ее несчастного замужества и трагедии ее любви. В журнальной редакции повести содержался ряд прямых указаний на автора «Крейцеровой сонаты» (см. стр. 373, строки 13–15). В повести были и другие ссылки на Толстого, в частности упоминалось об отношении к теории непротивления злу.

Идеи, близкие воззрениям автора «В чем моя вера?» и «Так что же нам делать?», высказывает Владимир Иванович, стремясь убедить Зинаиду Федоровну, что «назначение человека или ни в чем, или только в одном – в самоотверженной любви к ближнему. Вот куда мы должны идти и в чем наше назначение! Вот моя вера!» В последней фразе можно даже усмотреть прямой ответ на вопросы, поставленные в заглавиях религиозно-философских трактатов Толстого. Книга «В чем моя вера?» была в библиотеке Чехова (женевское издание 1888 г.). На ней имеется чеховская пометка – на стр. 150 подчеркнута фраза: «Люди, получив счастье, требуют еще чего-то» (Дом-музей А. И. Чехова в Ялте). Имелся в библиотеке Чехова и 12-й том собр. соч. Толстого 1886 г., где с сокращениями опубликован трактат «Так что же нам делать?» (С. Балухатый. Библиотека Чехова. – Чехов и его среда, стр. 301–302, 388). Критическое отношение к философским трактатам Толстого выражено в признании Владимира Ивановича, следующем за приведенными выше словами («…Я хотел говорить о милосердии, о всепрощении, но голос мой вдруг зазвучал неискренно, и я смутился»).