Сталин перед судом пигмеев - Юркй Емельянов

А что же делал Сталин в дни битвы за Москву? Если верить драматургу Радзинскому, то Сталин лишь организовывал театральные постановки. По мнению Радзинского, решение Сталина остаться в Москве, а не эвакуироваться в Куйбышев с Советом народных комиссаров было спектаклем, нарочито устроенным Сталиным, чтобы убедить людей в том, что он «еще царь» Радзинский приглашал читателей посмеяться и над другими «выдумками» Сталина. Выступления Сталина на торжественном собрании 6 ноября на станции метро «Маяковская» и с трибуны Мавзолея Ленина 7 ноября Радзинский насмешливо классифицировал в соответствии со своими узко профессиональными представлениями: «новые постановки великого режиссера».

Даже разгром немцев под Москвой, осуществленный по плану Сталина, был подвергнут Радзинским осмеянию. Драматург нашел его слишком варварским: «Миллионы eгo (то есть Сталина. — Прим. авт.) солдат уже погибли, обескровив наступавших. Он (Сталин. — Прим. авт.) уже насытил бога войны. Древняя восточная стратегия торжествовала — как во времена былых империй, он, измотав врага, готовился бросить в бой свежиё войска. И сделать это он решил у стен столицы». Подменяя факты словесной трескотней, Радзинский создает у читателей впечатление, что Сталин побеждал Гитлера недостойным способом, прибегнув не к тем цивилизованным средствам, которые были якобы характерны для фюрера, а к кровожадным методам восточных деспотов. Получается, что, если бы Сталин был цивилизованным современным человеком, он бы не стал изматывать противника, а капитулировал так, как поступаем «цивилизованные» правители западноевропейских стран весной 1940 года. К счастью для нашей страны, Верховным Главнокомандующим страны в 1941 году был Иосиф Сталин, а не Эдвард Радзинский.

Под конец книги Радзинский повторил байки из фольклора столичной либеральной интеллигенции о якобы готовившихся в начале 1953 года жутких событиях (выселение всех евреев страны в Сибирь, казни некоторых из них на Лобном месте, развязывание Сталиным третьей мировой войны против стран почти всей планеты и прочие кошмары), от которых мир был спасен лишь смертью Сталина.

По образцу книги Радзинского была написана и коротенькая книжонка А.Н, Гордиенко «Иосиф Сталин», вышедшая в свет в апреле 1998 года. Не удовольствовавшись повторением обвинений Сталина в личном участии в налете на банк в Тифлисе в июне 1907 года, Гордиенко описывал, как Сталин и Шаумян быстро растратили награбленные 15 тысяч рублей. (На самом деле известно, что при попытке обменять за границей деньги, захваченные во время «экспроприации», все большевики, включая Камо, были схвачены полицией.)

Как и Радзинский, Гордиенко повторял давно разоблаченную версию об организации Сталиным убийства Кирова. Гордиенко даже придумал красочную сцену, в которой убийца Кирова Николаев в ходе допроса «упал перед Сталиным на колени и закричал на весь кабинет: «Вы же сами мне прика…» (стоявшие рядом офицеры НКВД быстро кинулись к убийце и заткнули ему рот)». При этом Гордиенко ссылался на Хрущева, хотя даже тот ничего похожего не говорил и не писал.

Как и Радзинский, Гордиенко приводил в свидетели Резуна-«Суворова» для доказательства «вины» Сталина за подготовку нападения на Германию. Но если Радзинскому для изложения событий войны понадобилось 57 страниц, то Гордиенко уложился на неполных 4 страницах, сумев все же обвинить Сталина в неумении руководить военными действиями.

В подкрепление этих «биографий» Сталина были опубликованы и фальшивые мемуары, которые давно распространялись на Западе. Еще в 1955 году были опубликованы вымышленные «Заметки для дневника» наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова («Notes for a Journal»). В 1965. году были изданы фальшивые «Материалы Олега Пеньковского» («The Penkovsky Papers»). В 1973 году были изданы сфабрикованные «Материалы Лаврентия Берии» («The Beria Papers»). В 90-х годах в нашей стране стали усиленно распространяться изделия тех же фальшивомонетчиков от имени людей, которые на самом деле или якобы были близки к Сталину.

Большим тиражом была выпущена книжка «Исповедь любовницы Сталина». Утверждалось, что некий Леонард Гендлин обработал воспоминания певицы Большого театра В.А. Давыдовой. С первых же страниц книжки, на которых утверждается, что весной 1932 года в правительственной ложе Большого театра вместе со Сталиным и другими членами Политбюро находились Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков (к этому времени исключенные из партийного руководства, а потому не допускавшиеся в правительственные ложи), ясно, что ее автор понятия не имеет об истории страны. Когда же героиня книги «зарывается в песок» на пляже в Сочи, ясно, что автор не в ладах и с географией страны, так как очевидно, что он слыхом не слыхал про пляжи из гальки этого южного города.

В конце книжки появлялись русские сани, на которых Маленков в середине 30-х годов увозил примадонну Большого театра от домогавшихся ее любви Пастернака, Пильняка, Вышинского, Тухачевского, Ягоды, Зиновьева, Берии и Сталина. Поездка на санях под звон бубенцов по заснеженной дороге создавала впечатление, что книжка сочинялась на основе представлений о России, рожденных из беглого знакомства с русскими романсами XIX века и еще более беглого знакомства со справочником о видных фигурах в СССР в XX веке. И все же и эта вульгарная фальшивка вызвала доверие у многих читателей, полагавших, что «наверное, автор кое-что знает».

Еще одной фальшивкой, использованной для дискредитации Сталина, стали опубликованные «воспоминания» Бориса Георгиевича Бажанова, который в 1928 году бежал из СССР, а до этого работал в секретариате Политбюро ЦК ВКП(б). Оказавшись за рубежом, Б.Г. Бажанов еще в 1930 году опубликовал свои воспоминания. Наблюдения Бажанова использовал Исаак Дейчер в своей биографии Сталина. Дейчер приводил такое высказывание Бажанова: «Этот страстный политический деятель не имеет грехов. Его не интересуют ни деньги, ни удовольствия, ни спорт, ни женщины. Женщины, помимо его жены, для него не существуют». На основе этого замечания Бажанова Дейчер делал вывод: «Его личная жизнь безупречна».

Но вот в нашей стране были опубликованы новые воспоминания Бажанова, которые, если верить их содержанию, были написаны в середине 70-х годов прошлого века. В книге утверждалось, что ее автор не просто описал личные впечатления, но опирался на архивы Политбюро, которые подолгу и внимательно изучал. Однако с первой же главы воспоминаний возникают подозрения, что автор книги не имеет элементарных знаний о нашей стране. Так, он сообщает, что его соседом по лаборатории был некий Саша Володарский, который «был братом питерского комиссара по делам печати Володарского… убитого летом 1918 года». Как известно, настоящая фамилия Моисея Марковича Володарского была Гольдштейн. Стало быть, фамилия его брата также должна была быть Гольдштейн, а не Володарский. Как известно, псевдонимы революционеров не принимали их родные братья и сестры, иначе Дмитрий Ульянов был бы Дмитрием Лениным, а Мария Ульянова была бы Марией Лениной.

Далее говорится, что в начале 1922 года Бажанов стал работать в аппарате ЦК РКП(б) и Л.М. Каганович поручил Бажанову написать за него статью, а затем поручил ему же «слушать и править» политический отчет ЦК, который должен был сделать на съезде РКП(б) В.И. Ленин. На самом деле Каганович в ту пору никак не мог поручать Бажанову писать за него статьи или «слушать и править» доклад Ленина, хотя бы потому, что жил не в Москве и не работал в аппарате ЦК партии, а находился в Туркестане, где работал в партийном руководстве этого края.

Во второй главе говорится о том, как после XI съезда партии «в апреле — мае» 1922 года Бажанов подготовил проект нового устава партии. В книге утверждается, что этот устав должен был заменить тот, что был принят во времена подполья. На самом деле устав времен подполья был заменен новым еще в 1919 году. Решение же о новой переработке устава партии было принято не после XI съезда, а во время съезда, в марте 1922 года.

В ходе работы над проектом устава, говорится в книге, Бажанов хотел сделать партию более открытой. Однако в резолюции XI съезда о новом уставе партии говорилось, что он должен был воспрепятствовать проникновению в партию «карьеристских элементов». Поэтому требования для приема «непролетарских лиц» не облегчались, а ужесточались. Очевидно, что автор понятия не имеет об уставе партии, принятом в 1922 году, а потому вряд ли мог участвовать в его подготовке. К тому же вся история о единоличном создании устава партии. Бажановым разит хлестаковщиной. Известно, что над подобными документами работали, по крайней мере, десятки людей. Между тем в книге утверждается, что лишь Бажанову пришло в голову переделать устав впервые после 1903 года, и он сделал это в одиночку.

Не меньше фантазии автор проявил и в рассказах о том, как и почему шла внутрипартийная борьба. Создается впечатление, что он и не подозревает о том, что между Лениным и Троцким велась острая политическая борьба с 1903-го до середины 1917 года. Подлинный Бажанов не мог не знать, что заявление о «диктатуре партии» было сделано Зиновьевым в 1923 году и именно за этот тезис его долго осуждали во всех парторганизациях страны. Мнимый же Бажанов уверяет, что тезис о «диктатуре партии» был выдвинут Сталиным.