Бегство в мечту - Дмитрий Леонтьев

Он улыбнулся и глубже вдавил педаль газа. Машина послушно набрала скорость и понеслась навстречу крутому повороту…

СВЕТЛОВА

Долгим взглядом за моей спиноймой отец прощается со мной.Знаю, что мне делать, как мне быть,что мне — ненавидеть, что — любить.

— Я вам не верю, — повторила я, проходя вслед за Кулагиным в один из домиков базы на Свири.

— Почему же тогда не закричала, когда была возможность, не позвала на помощь?.. Вот именно: и ты, и мы собрались здесь для того, чтобы расставить факты по своим местам. Извини, что мы прибегли к столь… неэтичным методам, но ситуация была критическая. Мы все понимаем твое состояние, но для расследования и изобличения преступника оно могло быть крайне неблагоприятно. Доказательством тому — след от твоей пощечины на лице несчастного Алексеева и излишне поспешный звонок Боброву.

— Откуда вы знаете, что я ему звонила?

— Настя, — укоризненно сказал Кулагин.

— Понятно, — кивнула я. — И как давно вы прослушиваете мои телефоны?

— Не только твои. Я распорядился поставить «жучки» на следующий же день после смерти Андрея. Ради справедливости надо заметить, что кроме Боковицкого об этом не знал никто. Понимаете, Настя, я слишком хорошо знал вашего отца, чтобы посметь усомниться в «несчастном случае»… А при сопоставлении фактов, выявленных при проведенном мной расследовании, мои сомнения переросли в уверенность. Впрочем, здесь не надо было быть Шерлоком Холмсом, все было достаточно очевидно… Мне требовались доказательства… Нет, не для милиции — признаюсь, я с легким недоверием отношусь к существующим в вашей стране законам. Они требовались лично мне. Доказательства и все, причастные к этому делу. Странно… Я все же был уверен, что это — дело рук политиков….А оказалось все куда банальней… Обычная жадность… И предательство…

— Что же требуется от меня? Зачем понадобилась вам я?

— Требуется немного: не мешать, — сказал входящий в комнату Клюшкин. — Мы потеряли Андрея и, говоря без «громких» слов — виноваты в этом, но мы не можем потерять еще и тебя… А над тобой нависла опасность.

— Я все равно вам не верю, — сказала я, доставая из сумочки фотографию и бросая ее на стол. — Вот — ваша первая ложь.

Кулагин повертел в руках снимок и пожал плечами:

— Андрей во время деловой встречи в Брюсселе, позади него стоит Алексеев… Ну и что?

— «Случайная встреча» в поезде, «случайная встреча» у офиса Боброва, — с горечью перечислила я, глядя Володе в глаза. — Эх, ты…

— Я должен был это сделать, — тихо сказал он. — Твой отец взял с меня клятву, что если… Если с ним что-нибудь случится, я положу жизнь, но не позволю упасть с твоей головы ни единому волоску. Мои ребята охраняли тебя постоянно, но потом мы решили, что «на расстоянии» нам тебя не обезопасить… Ты прости меня, но тогда, возле офиса, это была всего лишь «инсценировка». И те двое из «БМВ» ребята из моей группы. И Бобров «опоздал» в тот раз именно по моей просьбе… И молчали все, потому что… Прости, Настя, я не мог тогда предположить…

Он сбился и замолчал.

— А я ведь почти поверила тебе, — сказала я. — Ты нравился мне, Володя. И как же все это мерзко…

— Я сделал то, что должен был сделать, — сказал он. — Ты здесь, среди друзей, ты — в безопасности… А теперь я ухожу… Но перед тем как уйти, я все же скажу тебе одну вещь… Теперь я могу это сказать… Я люблю тебя. Прощай.

Он повернулся и быстро вышел из комнаты. Я задумчиво посмотрела ему вслед и повернулась к оставшимся:

— Ну, а чем удивите меня вы? Кто еще действовал исключительно из «героических побуждений»? Откуда еще я услышу «мелодию трагического героизма»?

— От меня, — зло сказал Боковицкий. — Потому что именно из-за меня погиб твой отец.

— Хорошее начало, — «одобрила» я. — Но об этом я догадываюсь и так…

— Прекрати паясничать, — строго сказал Королев. — Сначала выслушай, а уж потом говори, что угодно… Во всяком случае, из этой комнаты ты не выйдешь до тех пор, пока мы все не расставим «по местам».

— Вот это уже более честно, — усмехнулась я. — Но если я все же выйду когда-нибудь отсюда…

Королев сплюнул в сердцах, отошел к окну и присел на подоконник, наблюдая за ползущими по стеклу струйками дождя.

— В тот день я сидел у Туманова, — сказал Боковицкий. — Он как раз прилетел из Америки, и я… Нет, это началось раньше… Понимаешь, я старался никогда не лезть в чужие дела… И даже более того: я старался никогда не высказывать своего мнения. Даже когда я догадывался о чем-то, я старался молчать… Андрей был первым человеком, которому я поверил… Но даже с ним я не хотел делиться своими подозрениями… Видишь ли, я очень…

— Извини, Саша, — перебил его Кулагин. — У нас мало времени, поэтому я расскажу Насте все вкратце… Еременко занимался «грязными делами», используя наш концерн. До поры, до времени это сходило ему с рук, но однажды вышла «осечка». И произошло это на самом серьезном из дел, которые только когда- либо попадали в его руки. Благодаря связям с «русскоязычной» преступностью за рубежом, им удалось достать матрицы новых стодолларовых купюр, только недавно запущенных в обращение правительством США. Как им это удалось — не знаю, но надеюсь, что вскоре выясню… Вопрос с бумагой они так же решили…Весь вопрос состоял в том, как переправить матрицы в Россию. По многим причинам здесь куда легче заниматься подобными делами… Он попросил передать «посылку от друга», зная, что Туманова почти не досматривают на таможне. На всякий случай они подстраховались, залив «рабочую» сторону матрицы сплавом из олова и алюминия, а на «тыльную» нанесли рисунок, и получилось некоторое подобие гравюры. Вставили «гравюры» в рамки, сопроводили таможенной декларацией и передали Андрею. Их затея увенчалась успехом на таможне, но Андрей каким-то образом понял, что перед ним… Как это произошло — мы уже никогда не узнаем. Но он обнаружил матрицы и поехал с ними к Еременко. У них состоялся весьма «неприятный» разговор, и Андрей дал шанс Еременко уйти. Это была его ошибка. С предателями нельзя быть сентиментальными, их нужно наказывать… Все это мы узнали в процессе расследования. Прослушивание телефонных переговоров, наблюдение за Еременко, сопоставление имеющихся у нас фактов с догадками… Боковицкий видел у Туманова гравюры, которые тот привез для Еременко, слышал их телефонный разговор… Он поделился своими сомнениями со мной. Настораживало и то, что после тяжелой деловой поездки Туманов, не взяв с собой ни телохранителя, ни шофера, направился в Туапсе… Видимо, он опасался лететь на самолете, имея при себе матрицы… Это был очень импульсивный шаг, но уж такой он был человек… Когда Клюшкин рассказал мне о результатах экспертизы, я, в свою очередь, поведал ему о проведенном по моему распоряжению следствии. И мы решили срочно вызвать тебя. Из разговора Еременко с его «подельником», оставшимся в Туапсе, мы знали, что они разыскивают «вторую часть» банкноты, которая куда-то исчезла. «Первую» они подобрали возле разбитой машины, прибыв на место аварии первыми… Кстати, я подозреваю… Нет, я знаю, почему последние секунды жизни Андрей потратил на то, чтоб дотянуться до ключей зажигания и вытащить их. Если б он этого не сделал, любая искра могла послужить причиной взрыва, и вот тогда уж точно ни одна экспертиза не смогла ничего обнаружить. Он надеялся, что мы все поймем… И мы поняли… Он был очень мужественный и хладнокровный человек — твой отец. И я уверен, что прежде всего его поступок был продиктован желанием обезопасить тебя, а не жаждой мести… Ведь оставаясь его наследницей, ты невольно подвергалась опасности. Еременко и Уланов могли подумать, что матрица находится у тебя, и он словно просил нас позаботиться о тебе и охранять тебя… Поверь, Настя, он очень любил тебя. И если бы не…

— Кстати об этом, — посмотрела я на Королева. — Николай Петрович, я в последнее время очень часто слышу, что отец хотел встретиться со мной… Вот и объясните мне, глупой, как же он мог тогда оставить подобное завещание? Судя по смыслу завещания, он предполагал никогда не встречаться со мной, а из известных мне фактов вытекает совсем иное…

— Сказать по правде: я соврал, — легко согласился Королев. — Его завещание крайне простое: оставить все тебе. И все это принадлежало тебе со дня его смерти. Но… Теперь ты узнала, каким был твой отец. Согласись: при первой нашей встрече ты относилась к нему совсем иначе… А нарушение служебной этики, ложь и, если угодно — преступление, пусть останутся на моей совести… Я должен был сделать это для него… И для тебя.

— Соратники, — с сарказмом протянула я. — Сослуживцы. Сотрудники… И эта толпа обманщиков и лицемеров называется «совет директоров»… И все же я вам не верю.