Лучшее за год III. Российское фэнтези, фантастика, мистика - Василий Владимирский

— Ой… Щекотно. Ой! — На самом деле ей хотелось содрать проклятый лифчик. И пожалуй, немного треска при этом не помешало бы.

— Срань Господня, сколько застежек… Это что, мода такая?

— Нет, просто у тебя давно не было бабы…

…Добс, не поняв шутки, выразил полное согласие. Если кэп расщедрится на стаканчик Бифитера, мол, он, Бо, не против. Он, Бо, попробует. Только объясните, на что жать и где красный сектор. Дурачина.

Диане было так худо, а штурман до того напоминал самодовольный кусок дерьма, что она решила: пускай попробует! Запомнит, скотина, чего стоит легкий хлеб мастер-оператора. Навсегда запомнит. Если ему будет столь же плохо, как и ей, то ей, наверное, полегчает.

Когда Диана поднялась и ножками-ножками попыталась добраться до восьмого трюма, очередная неприятность встала перед ней во весь рост. Координация движений полетела к едреням…

Впрочем, не успела она по полной программе оконфузиться: кэп Раскин ухватил ее и прижал к себе. Сказал что-то вроде: «Твои мозги стоят слишком дорого, чтобы дать палубе до них дотянуться. — А потом кликнул своих молодцов: — Жак, Мак, доставьте девочку к месту работы. Нежненько. Не дайте ей упасть и разбиться на тысячу фарфоровых фитюлек».

Диана могла поклясться, что ее противоестественно тянуло не покидать бок самца.

Беглая проверка показала: во-первых, машина приняла задачу и даже решила ее, но не выдала решение мастер-оператору. Вместо этого бион просто плюнул собеседнику в мозг. Во-вторых, эту пакость машина сотворила, подчиняясь воле госпожи Ребровой, которая когда-то ввела помимо ключ-стимула еще и антистимул.

Наша радость — сделать гадость!

Парочка гениев славилась экстравагантностью. Господин Порохов выдумал шутку с антистимулом и даже пару раз развлекся ею, «закляв» очередные бионы на вещи, им нелюбимые. Диана даже не очень помнила, на какие именно: то ли на диету, то ли на любовь за деньги, то ли на дураков, то ли на академика Блинова… Вляпаться в его «мины» мог только полный идиот. А вот госпожа Реброва, по обыкновению, придала каламбурчику супруга размах и практический аспект. Она программировала бионы антистимулами в воспитательных целях. Дескать, вот на чем в жизни не следует циклиться…

И никогда, стерва эдакая, не говорила, в какой машине какая бомба.

Так что Диане, можно сказать, повезло: она раскрыла секрет маэстро… Сподобилась. Пусть же теперь и живчик Бо попробует, какова на вкус стихия гениальности.

Диана проинструктировала навигатора на совесть, как о себе позаботилась. Приладила к его непутевому черепу шлем, затем показала, как отключаться, и объяснила главное:

— Парень, просто поговори с ней. О чем хочешь. Может, попадешь в точку. И тогда она издаст звучок такой… как бы тебе объяснить… канарейку когда-нибудь слышал?

— А что такое канарейка?

Диана удивленно взглянула на капитана. Тот ухмылялся:

— Бо родился и полжизни провел на Гиперионе, это спутник Сатурна. На кой ему сдались канарейки?

— А. Короче, о певчих птицах знаешь, умник?

— Слыхал. Такие ти-ти-ти…

— Точно. Ти-ти-ти. Птичья трель. Вот она тебе споет и решение задачки выложит прямо в навигационное устройство, а заодно и само устройство разблокирует… На морде у тебя, милый штурман, метровыми буквами написано: «Парень я крутой, вот только не понял ни рожна…» Что, с самого начала?

— Не-ет… Ты про меня чего так плохо думаешь? Я быстро все схватываю, прямо как ихтиоловый клей. — И лыбится, аж рот до ушей, так бы и врезала по сопатке. — Одно не соображу никак: она — это кто?

А ведь верно, откуда ему знать, дурилке, что бион — ребровский, а значит, по определению девочка? Неоткуда. И, в общем, незачем.

— Ты не бери в голову, парень. Она… значит — машина.

— Понял. Не дурак. Где мой Бифитер?

Кэп Раскин щедро налил из набедренной фляжечки. А потом взял Диану под локоток и вывел из трюма.

— Пойдем-ка. Надо потолковать.

А за спиной у них Бо уже бормотал:

— Ладно, раз так, крошка, давай знакомиться… Ой, холодно… Чего ты так? «Крошка» тебе не нравится? Я могу и с уважением, но с уважением за жизнь поговорить не выйдет, понимаешь, нет? Ой, опять холодно… Ты вообще из каких мест? Хочешь, я буду звать тебя Бэби? Ой, совсем заморозила… Ну я ж тебя ни чуточки не хотел обидеть…

Кэп завел Диану к себе в каюту, вынул из сейфа початую бутылку Погремушинского коньяку с Терры-2 и отломил по кусочку настоящего горького шоколада с самой Земли.

— Это тебе, Ди, не какой-нибудь говенный Бифитер.

Рюмки тенькнули под аккомпанемент ее выжидательного молчания.

— Как скоро ты будешь в норме?

— Завтра.

— Сколько шансов у Добса?

— Ноль.

— Я так и думал. Но потом… ты… у тебя получится?

Диана вздохнула. Это совсем не тот разговор, какой бы ей хотелось вести в данную минуту.

— Я… у тебя найдется закурить, кэп?

— Один раз и только в моей каюте. От тебя даже пахнуть табаком не должно.

— Почему?

— Ты представляешь, каких денег стоит рециркуляция воздуха на моей лохани? Да я с начала рейса двоим уже носы порасшибал за дурные привычки…

Раскин поднес огонек.

Она затянулась. Боже, какое счастье. Кажется, нервная дрожь оставила в покое ее руки.

— Ты не уверена?

Его голос действовал на Диану гипнотически. Казалось бы, какая ерунда, чуть-чуть изменить тональность, и она рассмеялась бы в ответ… Но нет, он все равно поймет, человек с таким голосом не может не понять.

— Я не уверена, Пат.

Раскин положил ее ладонь на свою, сверху накрыл второй и легонько сжал.

— Зато я в тебе уверен, девочка…

Диана молчала, отвернувшись. Ей очень не хотелось встречаться с ним взглядом. Кожа ее лица чувствовала дыхание Раскина. Диана почувствовала удовольствие от аромата чужого человека. Обычно люди пахнут противно… однако иногда встречаются приятные исключения.

— Нам надо было заняться любовью еще двое суток назад.

Диана уперлась свободной рукой ему в плечо.

— Нет, капитан.

Впрочем, она не стала выдергивать руку-пленницу из капкана. И Раскин смотрел на Диану улыбаясь.

— О чем ты позволяешь себе думать, Пат? Я, между прочим, лесбиянка…

— Угу.

— И анархистка!

— Ну да… — не стал спорить кэп и взялся за блузку.

Через час они уснули в объятиях друг друга. Последняя мысль Дианы была: «Романтично до одури».

Она проснулась первой. Раскин посапывал рядышком. Диана хотела погладить его, но боялась разбудить.

«Каков мерзавец! Хор-рош…»

Как здорово, что искусственная гравитация была включена. Прелести любовной борьбы в условиях невесомости — для экстремалов…

Ей было немного не по себе. Все вроде удачно. Самец вполне приличный, да и любви однополой Диана присягу не давала. Голос какой! И запах… Она добросовестно вспомнила голос. Да, очень приятно…

Милли… А что Милли? Она далеко, и она не стала бы ревновать.

И все-таки Диана никак не могла отделаться от дурацкой мысли: «Что я делаю здесь, в его постели?» И сама же без особой уверенности ответила: «Занимаешься любовью, дорогая. Кстати, вышло грамотно». Ей не в чем было обвинить Раскина. Кэп доставил Диане удовольствие — пусть и не блистательное, зато сытное. Но зачем было соглашаться? Уступила настоянию капитана? Могла бы не уступать, в этом она была уверена. Завелась? Умеренно. Больше сама себе помогла завестись.

В конце концов Диана решилась расшифровать ситуацию до конца: она прежде всего боялась, что Раскин ее прихлопнет, если проблему ключевого стимула решить не удастся. Да-да. А сейчас, может быть, не прихлопнет… Даже в самом пиковом случае.

И меньше всего ей хотелось выяснять, до какой степени Раскин видел и понимал ее страх. Нет, об этом лучше не задумываться. Во всяком случае, кэп взял ее без нажима… Уже неплохо.

Уже неплохо? Такое — стоит ли радости?!

Тут защебетала громкая связь.

Кэп Раскин пробудился моментально:

— Сколько времени прошло?

— Три часа, босс. Мы, короче, не стали лезть к тебе с твоей этой…

Диана похолодела.

— Заткнись! Теперь-то что?

— В общем, босс, вы только-только ушли, еще даже двадцати минут не прошло, и это, Добс, дубина, короче, он дал жару.

— Ты сам-то понял, что сказал?

— Бо расколол адскую машинку.

Никогда Диана не забудет взгляд Раскина, обращенный в тот миг на нее.

«Кажется, детка, ты стоишь дешевле, чем казалось».

Раскин не сказал ничего подобного. Он улыбнулся ей. Он поцеловал ее. Он вякнул что-то невнятно-ободрительное. Но женские глаза — как вторые уши, ими можно услышать невысказанное.

Как она возненавидела навигатора Добса! И как торжествовала, когда выяснилась: весь его триумф — ничтожная дешевка.