Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали - Борис Кагарлицкий

Такая стратегия развития имела мало общего с восстановлением экономического потенциала страны, о котором так много говорили в окружении Путина. Но она требовала определенной «открытости» бизнеса, выстраивающего отношения с государством более или менее в соответствии с западными нормами. Можно заплатить государству налоги, а затем легально вывезти капитал.

Под вопросом оказывалась привычная бюрократическая рента, на которой при Ельцине было построено само существование государственного аппарата. Михаил Ходорковский и ЮКОС стали не только политически чересчур влиятельными, но и выступили пионерами «отбеливания» бизнеса. Причем делали они это не по согласованию с властью, в рамках некого общего соглашения о новых правилах игры, а самочинно, бросая вызов как бюрократии, так и коллегам по бизнесу. Подобные действия вызвали ярость в силовых структурах. Начались аресты и следственные дела в отношении компании. Ходорковский принял ответные меры, начиная от союзов с другими олигархами, кончая финансированием оппозиционной прессы. В результате провозглашенная Путиным, «эра стабилизации» обернулась вспышкой межклановой борьбы.

Падение олигархов «первого ряда» пошло на пользу лидерам «второго ряда», крупнейшим из которых был Ходорковский. Его компания ЮКОС укрепилась и начала распространять свое влияние, ранее ограничивавшееся нефтью, на другие сферы экономики. «Питерские» смогли овладеть только Газпромом, да и то частично, поскольку государство владело 38% акций. В остальном их успехи были незначительны. Не удивительно, что разросшийся бизнес Ходорковского привлек их внимание. В свою очередь, команда ЮКОСа пыталась застраховать свой бизнес, финансируя политические партии, от коммунистов до Союза правых сил. Газетные комментаторы уже подсчитывали, сколько мест в следующей Государственной думе получит объединенная фракция ЮКОСа.

Близкие к компании газеты начали пугать читателей возвращением тоталитаризма, объясняя, что неприкосновенность собственности Ходорковского является главной гарантией политической свободы. Значительная часть либеральных журналистов искренне разделяла эту точку зрения. Однако они заблуждались. Перефразируя слова известного публициста Акрама Муртазаева, пока олигархи воровали, государство стояло на шухере. Правовое государство не может гарантировать неприкосновенность награбленного, а демократия предполагает право народа большинством голосов пересмотреть итоги приватизации. Потому капитализм и авторитаризм в постсоветской России оказывались неразрывно связаны. А защита института частной собственности может сочетаться с совершенной незащищенностью отдельных собственников по отношению к власти.

Требованием олигархов являлась незыблемость итогов приватизации. Здесь команда президента Путина, как ни парадоксально, оказалась полностью солидарна с банкирами и нефтяными баронами. Полицейское государство для того и нужно, чтобы охранять власть собственников. Чем более сомнительны права собственности, тем более полицейским должно быть государство. Защищают бизнес в целом, а не какого-то отдельного бизнесмена, которым можно и пожертвовать. А защитники — бюрократия и силовые структуры — законно требуют своей доли и справедливо наказывают всякого, кто отказывается платить.

Готовясь к новому раунду реформ, власть вынуждена была вести войну на два фронта. С одной стороны, она наносила удары по недисциплинированным олигархам «старого призыва», не желавшим жить по законам правильного капитализма. С другой, по коммунистической оппозиции, у которой мог возникнуть соблазн воспользоваться растущим недовольством.

В свою очередь, в Думе лидеры Компартии РФ и руководство ЮКОСа начали сотрудничать между собой. Ходорковский планировал при поддержке коммунистов осуществить политическую реформу, которая ограничила бы власть президента и тем самым вывела бы его из-под удара. Понятно поэтому, что администрация не могла ждать до начала нового президентского срока. Еще до парламентских выборов 7 декабря 2003 г. Ходорковский оказался в тюрьме, а Коммунистическая партия была на этих выборах разгромлена, потеряв свое влияние в Думе.

Политическая логика, которой руководствовался Путин, на первых порах не вызывала возражений у большинства отечественной элиты. Отдельными личностями приходилось жертвовать ради укрепления власти корпораций. После ареста Ходорковского Российский союз промышленников и предпринимателей, немного поворчав, поддержал президента. И причиной был не страх перед репрессиями, а твердое понимание собственной выгоды. Точно так же спокойно отреагировал и иностранный капитал. Правительство подчеркнуто выводило его за рамки конфликта: как бы ни складывалась судьба отечественных бизнесменов, иностранные инвестиции считались священными и неприкосновенными. Легко догадаться, что это привело к резкому усилению позиций иностранцев на внутреннем рынке. Пример подал опальный (но все же по-прежнему передовой) ЮКОС, поставивший у руля компании иностранных менеджеров, которые оказались для Кремля куда удобнее отечественных. Урок был усвоен. Теперь любая корпорация стремилась найти иностранного компаньона: уступив ему долю собственности и контроля, она получала гарантии неприкосновенности.

В годы Ельцина олигархи воспринимали страну как свое охотничье угодье, всячески заботясь о том, чтобы не пустить туда более сильных иностранных хищников. Они активно грабили страну и вывозили капитал, но делали это по возможности самостоятельно. В этом, кстати, было существенное отличие России от соседних республик (например, от Казахстана, где так и не сложилась национальная буржуазия, а бюрократия напрямую обслуживала иностранных инвесторов). Напротив, российские олигархи ревностно защищали от иностранного присутствия банковский сектор, следили за тем, чтобы западные компании не отняли у них нефтяные, алмазные, рудные месторождения.

К началу XXI в., однако, ситуация изменилась. За годы экономического роста местный бизнес почувствовал себя увереннее, а потому уже готов был войти в долю с транснациональным капиталом, не боясь быть полностью поглощенным и вытесненным. С другой стороны, западные инвесторы и спекулянты готовы были воспользоваться открывавшимися в России возможностями — особенно ценными на фоне депрессии в Европе, неопределенности в экономике США и общего спада в капиталистической миросистеме.

Понятно, почему, несмотря на протесты опальных олигархов и жалобы интеллигенции на удушение демократии, иностранные инвестиции в Россию нисколько не сократились, а государственные мужи Запада воздерживались от серьезной критики Путина. Инвестиционный рейтинг России оставался стабильно высоким, спрос на ее ценные бумаги рос, иностранные спекулянты охотно покупали даже бумаги опальных компаний, твердо зная, что национализация им не угрожает.

Арест Михаила Ходорковского 25 октября 2003 г. вызвал краткосрочный спад на бирже. Однако на успех «Единой России» биржевые спекулянты реагировали бурным ростом котировок.

Подавление олигархов отнюдь не означало отказа от олигархической структуры экономики. Структурные реформы как раз не входили в планы меняющейся элиты. Олигархи подвергались гонениям как личности (причем чем более заметной была личность, тем хуже для нее). Корпорации сохраняли свои позиции, одновременно обезличиваясь.

Бюрократия навязала предпринимательскому сословию свои требования. Однако ее успех был изначально гарантирован тем, что одна часть элиты все равно без другой обойтись не могла. Без государственного насилия и контроля вся социальная система новой России рисковала разрушиться. «Нормализация» отечественного капитализма закономерно требовала создания более упорядоченного, но одновременно и более авторитарного государства.

С одной стороны, происходит передел собственности — от олигархов «первой волны», сколотивших свои империи под покровительством Ельцина и его «семьи», компании переходят к новым хозяевам, принадлежащим к окружению нового президента. Но с другой стороны, что гораздо важнее, подрывая позиции «старых» олигархов, путинская администрация начала устанавливать новые правила игры, выгодные для бизнеса в целом и для транснациональных корпораций в особенности.

Беда олигархов состояла как раз в том, что они не были по-настоящему буржуазны. Они лишь научились делать деньги, растаскивая и присваивая советское наследие. Теперь, вместе с экономическим ростом и политической стабилизацией должно было начаться и проникновение капиталистических отношений в глубины российской жизни, перестройка всей системы управления, трудовых отношений и общественного поведения в соответствии с буржуазными принципами.

Предпринимательскому сообществу твердо дали понять, что время прямого вмешательства в политику закончилось. Олигархи, пытавшиеся напрямую контролировать Кремль, были изгнаны из страны или арестованы. Пестрых и экстравагантных хозяев сменяли обезличенные корпоративные структуры, сросшиеся, на американский манер, с государственной бюрократией.