Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Так началось первое дело Круппа, которое, еще не успев завершиться, пошатнуло трон самого его императорско-королевского величества. Чтобы получить полное представление о вовлеченности Фрица в это пристрастие, нужно дать оценку специфическому состоянию мужской гомосексуальности во Втором рейхе. Это считалось самым низким проступком, но и, как ни парадоксально, самым престижным. Пункт 175 германского Уголовного кодекса гласил, что всякий, кто хоть отдаленно причастен к гомосексуализму, является преступником, подлежащим наказанию по приговору суда длительными сроками каторжных работ. Вот что заставило Уля обратиться к Трешкоу. Фридрих Альфред Крупп из Эссена был его почетным гостем, но он поставил «Бристоль» в ужасное положение. Как номинальный наниматель пассивных любовников Круппа, господин Уль был в глазах закона сводником отступников. Владельцу отеля грозил крах.

С другой стороны, было важно, что Трешкоу не испугался. Как он объяснял через много лет в своих мемуарах «О государях и других смертных», комиссар криминальной полиции занимался в то время несколькими сотнями крупных расследований, в каждом из которых фигурировал какой-нибудь именитый гражданин рейха. Журнал «Культура», с его акцентом на мужественность, породил целое поколение извращенцев. За границей мужеложество иносказательно называли «германским пороком»; самые мужественные мужчины в империи писали друг другу сентиментальные письма. Среди искушенных в анальном и оральном сексе были три графа, три адъютанта кайзера, личный секретарь императрицы, управляющий двора и ближайший личный друг его величества принц Филипп цу Эйленбург унд Гертефельд, который спал с генералом графом Куно фон Мольтке, военным комендантом Берлина. Король Вюртемберга имел любовную связь с механиком, король Баварии – с кучером, а эрцгерцог Людвиг Виктор (брат австро-венгерского императора Франца-Иосифа)… с венским массажистом, который называл его ласковым имечком Люзи-Вузи. В архивах Трешкоу были описания массовых оргий с оральным сексом среди офицеров элитного гвардейского полка. На одной вечеринке в поместье принца Максимилиана Эгона цу Фюрстенберга шеф военного кабинета генерал граф Дитрих фон Гюльзен-Гезелер появился перед кайзером одетым в розовую балетную юбку и с розовыми гирляндами. Генерал, с прямой, как шомпол, спиной, склонился низко в поклоне, затем поплыл в грациозном танце, а собравшиеся офицеры вздохнули страстно и восхищенно. Гюльзен-Гезелер сделал круг, вернулся и предстал перед императором для прощального поклона, а потом, к ужасу Вильгельма, упал замертво от сердечного приступа. Трупное окоченение наступило раньше, чем собратья-офицеры осознали, что негоже хоронить его в юбке. Они измучились, стараясь запихнуть окоченевшее тело в форменную одежду. Тем не менее, все были готовы согласиться, что «он танцевал красиво».

Конечно, берлинская полиция не собиралась арестовывать таких людей. Комиссар криминальной полиции и его начальник, полицейский комиссар по имени Меершайдт-Гюлессем, который следил за криминальным архивом, были решительно настроены защитить империю от сутенеров и дураков гомосексуалистов, которые могли, и часто пытались, шантажировать их лидеров. В педантично расположенных в алфавитном порядке каталогах давались описания поведения самых знаменитых извращенцев и характеристики их партнеров. Генералам и графам, имевшим такие связи друг с другом, ничего не грозило (до тех пор, пока злобный Хольштейн не решил дискредитировать своих врагов в суде, настаивая на проведении четырех публичных слушаний в связи с делом Круппа), а Фриц был в опасности, потому что его протеже были анонимны. Как же поступить? В разгаре решения этой дилеммы Меершайдт-Гюлессем умирает. Согласно его предсмертной воле, изобличающие документы опечатаны и отправлены Герману фон Луканусу, начальнику императорского кабинета по гражданским делам. Завещание предписывало Луканусу передать их на рассмотрение кайзеру вместе с пояснительным письмом от последнего комиссара полиции. Однако предусмотрительность Меершайдта-Гюлессема оказалась напрасной: его величество отказался утруждать себя такими делами. Он не стал взламывать печать. Это дело полиции, сказал он отрывисто, и бумаги были отправлены обратно к Трешкоу. Тем временем Уль набрался храбрости и сказал Фрицу, что постояльцы отеля, так же как и промышленники, вправе быть хозяевами в своем доме. И что он не потерпит вмешательства в его хозяйство. За словами шло дело: он уволил хихикающих и визжащих, оставив Круппа, так сказать, с пустыми руками.

Но ненадолго. Ситуация была намного серьезнее, чем думала полиция. Самый дикий разгул Фрица связан с Капри, где он был за пределами ее присмотра или защиты и где интенсивность оргий нарастала с каждым сезоном. Он полагал, что принял адекватные меры против огласки. Останавливался только в отеле «Куиззизана», хозяин которого, в отличие от Уля, был как терпимым, так и имеющим влияние в местном правительстве. Фриц сделал пожертвования местным благотворительным организациям, построил из конца в конец острова дорогу и посылал подарки всем местным жителям, с которыми встречался. Затем, по словам такого же экспатрианта, он «дал себе волю»; как говорил один из его германских друзей, на Капри Крупп получал удовольствие от веселой беседы, шуток и «более бурных развлечений». Происходило это примерно так. В гроте было устроено что-то вроде террасы, наполненной ароматами. Избранные молодые люди, записанные членами увеселительного клуба Круппа, получали ключи от этого места и – в качестве символа привязанности их покровителя – либо массивные золотые булавки в форме артиллерийских снарядов, либо золотые медали с двумя скрещенными вилками; и то и другое придумано им самим. В ответ они подчинялись его изощренным ласкам под музыку трех скрипачей. Оргазм каждый раз отмечался запуском в небо ракет, и когда мальчики были пьяны, а Крупп кипел страстью, их любовная игра запечатлевалась на фотопленке. Очень неосмотрительно со стороны Фрица. Негативы попали в руки местного торговца порнографией. Владелец концерна повинен и в другом грехе. Из фотографий ясно, что некоторые из его партнеров были просто детьми. Хуже того, его грот – «Эрмитаж брата Феличе» – считался почти священным, а он одевал своих любовников францисканскими монахами, глубоко оскорбляя местное духовенство. Это, похоже, и стало его погибелью, хотя английский писатель, живший на острове, полагает, что итальянские власти решили вмешаться лишь после того, как вспыхнула ревность между двумя юношами и один из них, чувствуя, что Крупп не уделяет ему достаточного внимания, пошел в полицию на материке. Картина скандала довольно туманна. Ясно только, что весной 1902 года после всестороннего расследования на высоком уровне правительство Виктора Эмануила II попросило Фрица покинуть итальянскую территорию и никогда больше туда не возвращаться.