Гарри Поттер и Принц-полукровка - Джоан Роулинг

И всё же Гарри ничего не мог с собой поделать – он смеялся вместе с Джинни, возвращался с ней в замок после тренировок. Как ни мучила его совесть, он то и дело ловил себя на мысли о том, как можно было бы остаться с ней наедине: если бы Слизнорт снова устроил вечеринку, это было бы идеально, поскольку Рона туда не приглашали. К сожалению, Слизнорт, судя по всему, махнул на них рукой. Раз или два Гарри прикидывал, не попросить ли помощи у Гермионы, но приходил к заключению, что не сможет снести самодовольного выражения, которое непременно появится при этом на её лице. Ему казалось, что порой, когда Гермионе случается заметить, как он смотрит на Джинни или хохочет над её шутками, именно такое выражение на лице её и возникает. А в довершение ко всему Гарри мучило беспокойство, что если он не назначит Джинни свидание так очень скоро это сделает кто-то другой – по крайней мере, в том, что чрезмерная популярность Джинни не доведёт её до добра, он был с Роном полностью согласен.

Так или иначе, искушение глотнуть ещё разок «Феликс Фелицис» донимало его с каждым днём всё сильнее. Разве это не был именно тот случай, когда требовалось, по выражению Гермионы, «пришпорить обстоятельства»? Тихо проплывали душистые майские дни, но всякий раз, как Гарри встречался с Джинни, бок о бок с ним непременно торчал Рон. Гарри всё ждал, когда же ему повезёт, когда Рон вдруг возьмёт да и поймёт – ничто не сулит ему, Рону, большего счастья, чем любовь, соединившая его лучшего друга и сестру? Поймёт и оставит их наедине друг с другом дольше, чем на несколько секунд. Однако до окончания последнего в сезоне матча по квиддичу надежд на это, судя по всему, не было никаких: Рон всё время обсуждал с Гарри тактику игры и ни о чём другом не думал.

В этом отношении Рон был не одинок. Острый интерес к игре Гриффиндор – Когтевран обуял всю школу – игра определяла чемпиона этого года, назвать которого наверняка пока было невозможно. Если Гриффиндор побьёт Когтевран с преимуществом в триста очков (дело непростое, но, с другой стороны, Гарри никогда ещё не видел, чтобы команда его летала так хорошо), то именно он и попадёт в чемпионы. Если преимущество будет несколько меньшим, первым окажется Когтевран, а Гриффиндор – вторым; проиграв сотню очков, он займёт третье место, за Пуффендуем, а проиграв больше сотни, – четвёртое, и тут уж никто, думал Гарри, никто и никогда не позволит ему забыть, что именно он был капитаном Гриффиндора, когда тот впервые за двести лет съехал в самый низ турнирной таблицы.

Подготовка к решающему матчу обладала всеми характерными для такого события особенностями: ученики соперничающих факультетов пытались при каждой встрече с противниками посильнее их застращать. Стоило кому-то из игроков показаться в коридоре, как он тут же натыкался на компанию, во весь голос репетирующую оскорбительные для него куплеты. Выбор у игроков был невелик – либо идти себе с важным видом, снося подобные знаки внимания, либо прятаться между уроками в туалетах, где их от всего пережитого нередко выворачивало наизнанку. В сознании Гарри исход предстоящей игры запутанным образом связался с успехом или неудачей его планов в отношении Джинни. Он не мог отогнать чувство, что, если Гриффиндор победит с преимуществом в три с лишним сотни очков, всеобщий восторг и шумная гулянка после игры смогут дать ему не меньше шансов, чем добрый глоток «Феликс Фелицис».

Впрочем, за всеми этими тревогами он не забывал о другой важной задаче – выяснить, чем занимается Малфой в Выручай-комнате. Гарри продолжал заглядывать в Карту Мародёров и, поскольку Малфоя на ней нередко не оказывалось, думал, что тот по-прежнему проводит кучу времени в комнате. И хотя Гарри понемногу утрачивал надежду на то, что ему удастся проникнуть в Выручай-комнату, всякий раз, проходя мимо неё, он предпринимал такую попытку. К сожалению, в какие бы слова ни облекал он свою просьбу, дверь в комнату упорно не появлялась.

В один из последних перед матчем дней Гарри пришлось отправиться на ужин в одиночестве. Рона опять затошнило, и он понёсся в ближайший туалет, а Гермиона убежала, чтобы поговорить с профессором Вектор насчёт ошибки, прокравшейся, как она полагала, в её последнюю письменную работу по нумерологии. Скорее по привычке, чем по другой какой-то причине, Гарри избрал окольный путь по коридору восьмого этажа, начав просматривать на ходу Карту Мародёров. В первые мгновения найти Малфоя ему не удалось, и Гарри решил, что он наверняка снова засел в Выручай-комнате, но тут же обнаружил крошечную точку, помеченную «Малфой», в мужском туалете на седьмом этаже, причём в компании не Крэбба или Гойла, а Плаксы Миртл.

Гарри на миг остановился, вглядываясь в эту немыслимую парочку, а двинувшись дальше, тут же врезался в стоявшие у стены рыцарские доспехи. Громовый лязг вырвал его из забытья, он поспешил убраться подальше, пока не явился Филч, торопливо спустился по мраморной лестнице на один этаж и понёсся по коридору. Добежав до туалета, он прижался ухом к двери. Слышно ничего не было. Гарри тихо-тихо открыл дверь.

Спиной к нему стоял, вцепившись руками в раковину и склонив над ней светловолосую голову, Драко Малфой.

– Ну не надо… – раздался из кабинки проникновенный голосок Миртл. – Не надо… Расскажи мне, что тебя мучает… Я тебе помогу…

– Никто мне не поможет, – ответил, содрогаясь всем телом, Малфой. – Я не могу этого сделать… не могу… не получается… А если не сделаю поскорее, он сказал, что убьёт меня.

Гарри замер на месте от потрясения – он понял, что Малфой плачет, плачет по-настоящему, что по щекам его льются, стекая в грязную раковину, слёзы. Малфой задыхался, давился слезами, но затем, после нового содрогания, поднял взгляд к растрескавшемуся зеркалу и увидел за своей спиной вытаращившего глаза Гарри.

Резко повернувшись, Малфой выхватил волшебную палочку. Гарри инстинктивно вытащил свою. Заклятие Малфоя промазало мимо Гарри на несколько дюймов, разбив лампу на стене. Гарри метнулся в сторону и, подумав: «Левикорпус!» – взмахнул палочкой, но Малфой блокировал заклинание и поднял палочку, собираясь выпалить собственное.

– Нет! Нет! Погодите! – взвизгнула Плакса Миртл, и по туалету разнеслось громкое эхо. – Стойте! СТОЙТЕ!

За спиной Гарри с громким «ба-бах!» взорвалась мусорная урна; Гарри выкрикнул заклятие Обезноживания, оно ударилось в стену прямо за ухом Малфоя, отлетело и разбило туалетный бачок, на котором сидела Плакса Миртл. Миртл громко взвизгнула, всё вокруг мгновенно залила вода, Гарри поскользнулся и упал, а Малфой с искажённым до неузнаваемости лицом закричал:

– Круци…

– СЕКТУМСЕМПРА! – бешено взмахнув палочкой, взревел с пола Гарри.

Кровь выплеснулась из лица и груди Малфоя, словно их рассекли удары невидимого меча. Малфоя качнуло назад, и он с громким плеском рухнул на покрытый водой пол, выронив палочку из обмякшей правой руки.

– Нет… – задохнулся Гарри. Оскальзываясь и шатаясь, он поднялся на ноги и бросился к Малфою, лицо которого уже покраснело, а белые ладони скребли залитую кровью грудь.

– Нет… я же не…

Гарри и сам не знал, что говорит; он упал на колени рядом с Малфоем, неудержимо сотрясавшимся в луже собственной крови.

Плакса Миртл истошно завопила:

– УБИЙСТВО! УБИЙСТВО В ТУАЛЕТЕ! УБИЙСТВО!

Сзади хлопнула дверь, Гарри в ужасе оглянулся: в туалет ворвался смертельно бледный Снегг. Грубо отпихнув Гарри, он тоже опустился на колени, вытащил волшебную палочку и прошёлся ею по глубоким ранам, нанесённым заклятием Гарри, бормоча при этом похожие на какие-то песнопения магические формулы. Кровь начала униматься, Снегг стёр остатки её с лица Малфоя и повторил заклинание. Раны стали затягиваться прямо на глазах.

Гарри, поражённый ужасом от того, что он натворил, наблюдал за Снеггом, едва сознавая, что и сам он весь пропитан кровью и водой. Где-то вверху рыдала с подвываниями Плакса Миртл. Снегг, произнеся заклятие в третий раз, поднял Малфоя на ноги.

– Вам нужно в больницу. Кое-какие шрамы, вероятно, останутся, но если немедленно воспользоваться бадьяном, возможно, удастся избежать даже этого. Пойдёмте.

Он довёл Малфоя до двери, но, подойдя к ней, остановился и сказал через плечо полным холодной ярости голосом:

– А вы, Поттер… вы ждите меня здесь.

Гарри и на миг не пришло в голову, что Снегга можно бы и ослушаться. Он медленно, подрагивая, поднялся на ноги, окинул взглядом пол. По его поверхности, точно багровые цветы, плавали пятна крови. У Гарри не было сил даже на то, чтобы угомонить Плаксу Миртл, которая продолжала завывать и рыдать, причём с удовольствием, становившимся всё более очевидным.

Снегг вернулся через десять минут. Вошёл в туалет, прикрыл за собой дверь.

– Уйди, – велел он Миртл, и она мгновенно скрылась в унитазе, оставив после себя звенящую тишину.