Другие семь дней - Виктор Гвор

— Для такого истребителя нужен соответствующий двигатель, материалы, — осторожно заметил Поликарпов. — И аппаратура, которую мы производить не сможем, по крайней мере, две пятилетки, а то и три.

Бартини промолчал, кивком подтвердив согласие.

— Это учтено, — ответил нарком, — через дружественную фирму ведутся переговоры о закупке современных турбореактивных двигателей и доступной нам гражданской аппаратуры. Разработки аналогов начаты у нас. Предварительные характеристики вы получите.

— Кого еще я могу привлечь к этой работе? И каковы сроки? — по тону чувствовалось, что Поликарпов уже согласен взяться за столь интересную работу.

— Привлечь? Все ваше бюро, — тут же ответил Берия, — финансирование будет выделено из специальных фондов. Пока вам дается время на изучение доступных материалов и подготовку к командировке. Сроки поездки будут определены после дополнительных переговоров. Вам сообщат.

Дверь приоткрылась, и в нее вновь заглянул порученец.

— Товарищ Генеральный Комиссар, прибыл.

— А вот и ваш помощник, — отметил Берия и скомандовал адъютанту. — Пригласите через три минуты, — и тут же пояснил присутствующим. — Нам удалось найти среди неперемещенцев человека, увлеченного историей авиации. Как эксперт он, пожалуй, не слишком компетентен, но у него имеется огромный объем сведений о войнах прошедших за эти семьдесят лет. Он имеет… имел несколько опубликованных книг о действиях авиации.

— А профессионального летчика? — тут же спросил Поликарпов.

— Увы, пока нет. Но я думаю, на днях мы организуем вам встречу с летчиками-инструкторами дружественной страны и осмотр их авиатехники. А пока, — нарком повернулся к открывающейся двери, — знакомьтесь…

— Не жмуриться! Глаз не отводить! — Сергей, едва заметно вздохнув, вновь довернул лицо к слепящему свету лампы, стараясь не моргать и не жмуриться. Политрук удовлетворенно хмыкнул и повторил:

— Значит, вы отказываетесь признавать, что по договоренности с красноармейцем Рошалем пытались установить связь с пронацистким националистическим подпольем?

— Да, — язык ворочается с трудом, неимоверно хочется пить.

— Что «да»? Отвечайте конкретно, подследственный!

— Мне… трудно говорить. Можно воды?

— Чего?! А продавать однополчан немцам и предавать Родину тебе было не трудно? Обойдешься!

— Я… не… предавал. — «Собраться, не дать этой сволочи сбить себя с толку», — мысли едва шевелятся. «Третьи… или вторые сутки непрерывных допросов? Или всего чуть больше двадцати часов?» Сергей никак не мог вспомнить, сколько же сейчас должно быть времени. Отвлекшись от чьего-то идущего откуда-то спереди, словно из самой испускающей режущий глаза яркий свет лампы, голоса, он вспоминал…

Неожиданный обстрел лагеря утром двадцать второго. Бомбежка. Бой. Отступление оставшихся в живых и оказавшихся под его командованием бойцов. Встреча со сбитым летчиком и бой с бандой националистов, к которой пытался перебежать испугавшийся смерти и в результате сам к ней пришедший красноармеец Рошаль. Ничего, мы им показали «Литву юденфрай». Путь к своим с ранеными на руках. Идти было неимоверно трудно. Взятую в деревне повозку пришлось бросить и уходить в чащу леса. По всем дорогам, ведущим к фронту, шли и шли колонны немецкой пехоты. Пришлось соорудить импровизированные носилки и нести раненых на руках. Шли медленно, оставляя за собой хорошо заметную тропу, вытоптанную среди деревьев. А иначе не пройдешь, с громоздким грузом.

Вот по этому следу на них и вышли. Пришлось принимать бой. Первым погиб Антонюк, шедший в тыловом охранении. Он успел подстрелить кого-то из внезапно появившихся из-за деревьев нападавших, но под огнем почти тридцати стрелков выжить было нереально…

— Молчишь, падла?! — удар по уху, уронивший его с табуретки, был настолько неожиданным, что Сергей действовал на инстинктах, словно во время уличной драки.

Резкий удар ногой в колено… вскочить. Быстро не получается, затекшее от неподвижности тело повинуется с трудом. Еще пропущенный удар… во рту появился сладковатый привкус крови. Зуб выбил, похоже. Ну, скотина, получай!

Неожиданно в голове словно взорвалась граната, и Сергей потерял сознание…

Очнулся он от льющейся на него воды. Вода текла по лицу, затекала в рот, и он стал с наслаждением глотать эти живительные капли.

— Хватит, Сергеев! Видишь, очнулся, скотина, — знакомый голос звучал, словно гром с неба. — Вставай, сволочь, подстилка немецкая. Вставай, падла… — набор ругательств был просто и безыскусен, автоматически отметил Громов. «Да уж, до старшины-сверхсрочника Тюкалова ему как до неба».

— Вставай, я сказал! — политрук уже орал и Сергей, напрягая силы, с чей-то помощью поднялся на дрожащие ноги. Голова кружилась, но боли, за исключением уха, он не чувствовал.

— Што, хфихово себя чувствуешь? Не надо было шопротивляться органам, — только сейчас Сергей заметил, что особист слегка шепелявит и под глазом у него расплывается весьма роскошный синяк. «Нормально я его приложил», — стараясь выглядеть равнодушным, порадовался про себя Сергей и добавил, сплевывая на пол кровавый сгусток. — Врача вызовите.

— Врач-ша?!! — разозлился политрук, а Сергей опять слетел с табуретки от неожиданного удара сзади и ненадолго потерял сознание.

Очнулся он от острого, бьющего в нос запаха нашатыря. Чихнул, попытался отдернуть голову и почувствовал, как в ней оживает боль. Мягкая рука придержала его за затылок и вдохнув еще раз обжигающе-очищающего голову воздуха, он почувствовал, как боль постепенно затихает, словно сворачиваясь в клубок где-то в районе затылка.

— Осторожно, товарищ лейтенант, — неожиданно прозвучавший мягкий женский голос, заставил его открыть глаза. А дальше они распахнулись во всю ширь уже самостоятельно. Действительно, красивая, похожая на Любовь Орлову женщина в белом халате, пусть и накинутом поверх формы, совершенно не вписывалась в интерьер кабинета. Тем более, что она очень осторожно придерживала его голову своей рукой, а сидящий за столом особист, с обмотанной белым бинтом, словно раненый Щорс, головой, смотрел на это все молча и даже без особой злости. Зато стоявший возле него сержант, коротышка с мрачным, дегенеративным лицом, нервно поглаживающий правой рукой ствольную коробку автомата, глядел так, словно только ждал разрешения передернуть затвор и выпустить в Сергея весь диск.

— Очнулся? Ну и все, Марина Сергеевна, мы можем вас отпустить. Теперь нам с этим гражданином, — особист подчеркнул это слово интонацией, — дальше разговаривать.