Сады луны (перевод И. Иванова) - Стивен Эриксон

Далеко на юге во мгле проступали заснеженные вершины Талинских гор. Пока она едет по Ривийской равнине, эти горы будут ее молчаливыми и ненавязчивыми спутниками. Все крестьянские усадьбы вокруг Крепыша теснились на принадлежащих городу землях, а потом исчезали. Хотя земли было более чем достаточно, ею владели ривийцы, которые враждебно относились к самовольным захватчикам. Поскольку все торговые пути, ведущие в город и из города, проходили по владениям ривийцев, хозяев старались не злить.

Восточный край неба постепенно розовел. Серебристо-синее небо светлело, прощаясь с последними звездами. За конскими копытами вздымались облачка пыли. День обещал быть жарким. Лорна распустила шнуровку доспехов, надетых поверх тонкой кольчуги. К полудню она доберется до первого источника, где сможет пополнить запасы воды. Адъюнктесса провела рукой по поверхности одного из кожаных бурдюков, прикрепленных к седлу. Собрав пальцами росу, она смочила ею губы.

Голос тлан-имаса едва не выбил ее из седла. Лошадь фыркнула и шарахнулась в сторону.

— Какое-то время я пойду вместе с тобой, — сказал Оное Тулан.

Лорна гневно взглянула на него.

— Впредь изволь заранее извещать меня о своем появлении, — сказала она тлан-имасу.

— Как желаешь, — бесстрастно ответил тот и скрылся в земле.

Адъюнктесса выругалась сквозь зубы. Вскоре она увидела древнего воина стоящим в сотне ярдов. Неяркое еще солнце освещало его со спины. Тлан-имас стоял на фоне малиново-красного неба, и эта картина почему-то сильно взбудоражила Лорну, пробудив воспоминания из прежних жизней. Оное Тулан застыл в ожидании. Когда она поравнялась с ним, воин двинулся рядом с лошадью.

Лорна уперлась коленями в лошадиные бока и туго натянула поводья, успокаивая испуганное животное.

— Неужели ты все воспринимаешь дословно? — спросила она.

Древний воин задумался, затем кивнул.

— От моей прежней жизни осталось только имя, которым ты меня называешь. Все, что когда-то было со мною, умерло в прошлом. Жизнь начинается заново, и в ней у меня должно появиться новое имя.

— Почему ты решил сопровождать меня? — спросила адъюнктесса.

— На всем пространстве, что лежит к северу и западу от Семиградия, я один из клана пережил Двадцать восьмую Джагатскую войну.

— А я думала, этих войн было двадцать семь, — удивилась Лорна и тихо добавила: — Когда после завоевания Семиградия ваши легионы ушли от нас на равнины…

— Наши гадающие на костях узнали, что часть джагатов уцелела. Предводитель логросских тлан-имасов вознамерился их уничтожить. И мы их уничтожили.

— Теперь понятно, почему далеко не все ваши вернулись назад, — сказала Лорна. — Вы же могли известить императрицу, сообщить ей, куда и зачем направляетесь. Она терялась в догадках: самая сильная часть ее армии вдруг исчезает и неизвестно, когда вернется.

— Гадающие на костях не обещали нам, что вернутся все, — спокойно ответил Оное Тулан.

Адъюнктесса молча поглядела на древнего воина.

— На той войне погиб Киг Авен — предводитель нашего клана. Погибли все мои соплеменники. Я остался один и утратил всякую связь с логросами. У Кига Авена был гадающий на костях по имени Килава Онасс. Он исчез задолго до того, как император пробудил нас.

Слова Оноса Тулана подстегнули мысли Лорны. В Малазанской империи тлан-имасов называли воинством молчаливых. Ее спутника соплеменники сочли бы излишне разговорчивым, если не болтливым. Наверное, его красноречие каким-то образом было связано с утратой клановой связанности. Обычно все переговоры с людьми вел тлан-имасскнй командир Логрос. Что же касается гадающих на костях (так называли тлан-имасских шаманов), люди их вообще не видели, если fie считать Олара Эти ля. Тот вместе с предводителем Эйтолосом Ильмом участвовал в Картульском сражении. В сравнении с магическими ударами, наносимыми тогда по противнику, атака на Дитя Луны выглядела детской забавой.

Общаясь с Оносом Туланом, Лорна узнала о тлан-имасах больше, чем сумела прочесть в «Имперских анналах» — официальных хрониках Малазанской империи. Император, конечно же, знал несравненно больше, но доверять подобные знания пергаменту было не в его правилах. Имперские ученые годами спорили насчет пробуждения тлан-имасов, считая это ничем не подкрепленной гипотезой. Вот бы удивились они! Интересно, сколько еще тайн она сумеет узнать из попутных разговоров с тлан-имасом?

— Скажи, Тул, — (ей почему-то понравилось называть его так), — а ты сам видел императора Келланведа?

— Я пробудился раньше Галада Кетана и позже Онака Шендока, а потому вместе со всеми тлан-имасами преклонял колени перед императором, когда он восседал на первом троне.

— Император тогда был один? — спросила Лорна.

— Нет. Рядом с ним находился человек, которого звали Танцор.

Танцор был убит вместе с Келланведом. Вспомнив об этом, Лорна с раздражением бросила тлан-имасу:

— Ну и где теперь первый трон? Кто помнит о нем?

Оное Тулан ответил не сразу.

— После гибели императора логросские тлан-имасы объединили свой разум. До Рассеяния такое случалось редко. Все, что знал каждый, стало достоянием остальных. Не знаю, адъюнктесса, нравится ли тебе такой ответ. Но память об императоре и о тех временах объединяет логросских тлан-имасов, да и кроносских тоже.

— А это кто такие?

— Они скоро появятся, — ответил Оное Тулан.

У адъюнктессы вспотел лоб. Когда легионы логросских тлан-имасов впервые выступили на стороне малазанцев, их было девятнадцать тысяч. Сейчас их осталось не более четырнадцати; жизни остальных унесла последняя война с джагатами. Неужели теперь из глубин сна восстанут еще девятнадцать тысяч? Так что же натворил император своей магией?

Лорне очень не хотелось задавать этот вопрос тлан-имасу, но она все-таки спросила:

— Тул, а что собой знаменует появление кроносских тлан-имасов?

— Приближается год трехсотого тысячелетия, — ответил древний воин.

— И что будет?

— Рассеяние тлан-имасов подходит к концу.

Высокие ветры несли Старуху над Ривийской равниной (она и в самом деле была самой старой из всех Больших Воронов). С каждым часом ее полета зеленая полоска, змеившаяся на севере, делалась все крупнее. У Старухи устали крылья, однако дыхание небес было сильным и помогало ей. Ничто не могло поколебать уверенность древней птицы, что в мире грядут перемены. Эта мысль придавала ей бодрости.

Если готовилось ужасающее противостояние великих сил, оно уже начиналось. Здесь, в этих местах. Боги спускались на землю, дабы вести свои битвы. Бесплотные духи обретали плоть и кровь, и котел магических сил был близок к закипанию. Никогда еще Старуха не ощущала такой полноты жизни.