Меч на ладонях - Андрей Муравьев

Описав перспективы создания первого в Европе огнестрельного оружия и пороха, Костя передал слово Улугбеку Карловичу. Археолог похвастаться такими же достижениями не мог. Он выяснил, что в дни, когда уже было известно, что вот-вот появится в замке новая владелица, о приближении которой сообщили гонцы из папской администрации, Маурисио Беллини ничем не выдавал изменения своего настроения. Разве что чуть больше времени проводил, проверяя учетные книги. От него никто не уезжал, никто не приезжал к нему. Так что все, что он украл, он или спрятал здесь, или вывез куда-то много ранее, или увез на своей лошади в момент бегства. По прикидкам Сомохова, основная часть налогов поступала в виде серебра, значит, сумма собранных налогов только за два последние года достигла порядка трехсот золотых ливров, что равнялось шести тысячам серебряных солидов. Только безумец решился бы путешествовать с таким капиталом без охраны. Значит, убрав третий вариант, можно предположить, что или деньги еще здесь, или увезены кем-то из подручных вора задолго до приезда баронессы.

То, что кроме кастеляна никто больше не исчез (а Сомохов опросил не только жителей замка, но и городских), наводило на нехорошие мысли. Ученый просил не торопить его с выводами, так как на днях ему в голову пришла совершенно новая гипотеза, проработкой которой он сейчас и занят.

В общем и целом, успехи у коллектива были несомненные. То, что заброшенные в средневековье выходцы из прогрессивных времен смогут добыть себе пропитание, не прибегая к оружию, вызвало целую бурю позитивных эмоций. На радостях было принято решение оприходовать полученную трехлитровку спирта, благо перед праздником на кухне ломились столы от обильной закуски, приготовленной для завтрашнего застолья. Большинством голосов (от участия в попойке уклонился археолог, желавший уделить время своей новой гипотезе) предложение было принято.

Утром началась та свистопляска, которая охватывает небольшие поселения при приближении знаменательного события. Еще затемно по двору начали суматошно носиться дворовые девки с ведрами и метлами. На рассвете за дело взялись конюхи и дружина, поднявшие гам во время прихорашивания выездных лошадей и примерки доспехов. Бренчало железо, матерились ветераны, на отросшие брюха которых уже не налезали тесные камзолы из бычьей кожи. Туда-сюда носились мальчики, помогавшие то обуть тугие выходные сапоги, то затянуть шнуры праздничных разноцветных шоссов, то подержать начищенное серебряное блюдо, чтобы вызванный брадобрей смог продемонстрировать свое искусство. Все прихорашивались и наряжались. Вчерашние оборванцы лучники гордо выхаживали в ярких накидках. Дружинники блестели кольчугами и умбонами щитов. Стряпухи и то понадевали чистые чепцы и передники.

Процедура присяги должна была начаться после утренней мессы. На площади Ги уже вчера установили помост для баронессы и ее приближенных.

Торжественная кавалькада начала движение от самых ворот замка и медленно двинулась в сторону Ги. Впереди на белой кобылке ехала Иоланта. По правую ее руку в ярком бархатном пелиссоне поверх военного плаща скакал благородный Артуро Оскара Убейдо д'Кобос. Чуть позади двигались отец Франческо, Марко Бона и Джевьязо Колли в окружении двадцати дружинников. У ворот к процессии присоединились видные жители селения и старосты цехов. К выходу на площадь добралась уже изрядная толпа, которую по всему пути движения приветствовали из открытых окон вторых этажей пышногрудые красотки.

На самой площади уже находились практически все те горожане, окна домов которых не выходили на улицу с приближающейся процессией. У входа в местную церковь в окружении своей дружины и членов семьи гордо стояли оба рыцаря баронетства: Падалино, высокий, сухощавый, с длинными седыми волосами, и Тралди, грузный крепыш с длинными руками.

Но «полочане» так и не увидели все это великолепие. Пока местная знать и видные горожане занимали места на торжественной мессе, вся четверка приезжих гостей баронессы тяжело просыпалась. После месяцев, проведенных на пиве и вине, вчерашняя восьмидесятипроцентная самогонка собственного изготовления сыграла роль крепчайшего снотворного. Русичи смогли очнуться только тогда, когда все остальные жители окрестностей уже радостно приветствовали выходившую из собора процессию.

Захар, как самый молодой, проснулся первым и сбегал за водой. Но кувшина, который принес молодой сибиряк, хватило не надолго. Костя одним чудовищным глотком выпил полтора литра воды и опрокинул на голову себе жалкие остатки. На Горового, только начавшего подавать признаки пробуждения, и еще сладко почивавшего Сомохова жидкости не хватило.

– А рассолу там нету? – устало просипел Малышев.

Захар подумал и отрицательно мотнул головой. Если кому надо за рассолом, то пусть сами и ищут.

– А еще сэма? – расширил сферу интересов Костя, уныло потиравший рукой гудевшую голову. После выпитой воды организм начало слегка подташнивать, но фотограф держался.

Пригодько, допивший с утра остатки алкоголя, молча поставил на стол также прихваченный им с кухни глиняный кувшин с вином.

Во дворе болталось около полутора десятков лучников, оставленных их командиром Салваторе Бокетти для охраны замка. Здесь должны были находиться, в принципе, все шесть десятков лучников, в город поехали только дружинники, но Д'Кобос позволил большинству пехотинцев находиться за пределами крепостного вала около опущенного моста, чтобы при приближении кавалькады обратно приветствовать госпожу и ее вассалов криками. Там же поставили двухсотлитровую бочку прошлогоднего вина. Чернявый юркий пройдоха разливал в кубки всем желающим, так что, когда опохмелившиеся «полочане» спустились во двор, их встретили около шестидесяти пьяных в дым бывших селян, так же, как и их северные соседи, падких на сладкое слово «халява» .

Увидев грозного рыцаря, гостя самой баронессы, большинство стрелков принялось с деловым видом расходиться, и, пока остальные «полочане» освежали цвет лица у бочки с дождевой водой, на дворе и у моста осталось не более десятка.

Гостям баронессы было стыдно. Такое мероприятие, явка практически стопроцентная у всех, а они пропускают по банальным причинам. Чтобы хоть как-то реабилитировать свое состояние перед окружающими, Костя предложил опробовать пищаль: все равно, мол, большая часть народонаселения на площади, так что никого не испугаем. Местным лучникам отдохнуть помешаем, но это – их проблемы.

Сомохов и Горовой легко согласились на предложение, а Захара спросить не удалось: шустрый сын сибирских лесов исчез в недрах кухни, от имени своего рыцаря, лучшего друга баронессы, требуя предоставить сытный завтрак для не желавших ждать официального праздника гостей.

Пока Пригодько резал соленое мясо и грузил корзины кувшинами с вином и овощами, чтобы на лоне природы веселей провести время, Костя с помощью местного кузнеца и призванного в помощники молодого лучника выволок лафет за пределы замка. В дальнейшем ствол предполагали перенести на более легкую подставку с упором для плеча, с тем чтобы сделать возможной стрельбу с сошки, но на время испытаний предпочли безопасный вариант с массивным лафетом и самодельным огнепроводным шнуром, который Малышев сделал из скрученной тряпки, заполнив ее порохом с добавками какого-то металлического порошка.

При виде золотого пояса рыцаря чернявого виночерпия с моста как ветром сдуло.

Испытатели разместились на расстоянии двадцати метров от ворот замка. Дальше катить на чушках тяжелую пищаль у «полочан» не было никакого желания. Картечью послужили согнутые обрезки железа и старые гвозди, заботливо собранные кузнецом в сгоревшем сарае, но негодные для дальнейшего использования по назначению ввиду большой изношенности. Мишенью сделали пяток старых дырявых корзин, повешенных на воткнутых в землю палках в пятидесяти метрах от испытываемой пищали.

Пока Костя отмерял порох, заталкивал пыжи и засыпал картечь, остальные опухшие выходцы из двадцатого века с комфортом расселись у самого моста и наслаждались тем, что удалось принести Захару из кухни замка.

В то время как баронесса выслушивала клятвы своих рыцарей, обещая им взамен блюсти их интересы и защищать их, как самих себя, Сомохов и Малышев спорили о том, сколько чашек пороха надо засыпать в пищаль. В качестве эксперта вызвали подъесаула, но тот сказал, что из «таких орудий» никогда не стрелял и советовать ученым людям не мастак. Сошлись на трех четвертях полулитровой чашки.

Когда все было готово, испытатели и примкнувшие к ним немногочисленные зеваки попрятались за воротами замка. Малышев долго выверял прицел, отмеривал зажигательный шнур и выбивал огонь кресалом, поминая с сожалением проданную в далеком Хобурге зажигалку. Наконец в плошке с сухой травой вспыхнул огонь, от него занялась тоненькая лучина, от которой радостно загорелся шнур. Чтобы добежать до ворот, из-за которых торчали головы друзей, Косте понадобилось не более пяти секунд. Еще через три секунды бабахнул выстрел.