Маршал Шапошников. Военный советник вождя - Рудольф Баландин

В фашистских агитках аббревиатура СССР использовалась с такой расшифровкой: Смерть Сталина Спасет Россию. Вот какое поистине великое значение придавала верхушка Третьего рейха вождю и Верховному Главнокомандующему! В листовках и слухах, распространяемых гитлеровцами, утверждалось, будто Сталин трусливо бежал со своими сатрапами из столицы, которую приказал заминировать и взорвать.

Первая часть этого заявления была чистой ложью, вторая — полуправдой. П.А. Судоплатов вспоминал: «В октябре 1941 года меня вызвали в кабинет Берии, где находился Маленков, и приказали заминировать наиболее важные сооружения в Москве и на подступах к ней, такие, как главные железнодорожные вокзалы, объекты оборонной промышленности, некоторые жилые здания, некоторые станции метро и стадион «Динамо», взрывчатка должна была быть готова уже через двадцать четыре часа. Мы трудились круглые сутки, чтобы выполнить приказ. А Маленков и Берия в это время без отдыха, спокойно, по-деловому работали в НКВД на Лубянке».

Есть сведения, что на заседании ГКО 15 октября Л.П. Берия настаивал на отъезде Сталина, полагая, что столицу вряд ли удастся отстоять. Однако Иосиф Виссарионович не только отверг это предложение, но и задумал провести на Красной площади традиционный военный парад 7 ноября. И все-таки тогда положение противостоящих армий было таково, что, казалось, вполне могла реализоваться заявленная раньше идея фюрера о шествии его войск через покоренную Москву.

«23 октября, — писали хроникеры-гитлеровцы, — авангард 10-й танковой дивизии вышел к перекрестку дорог на большой авто-

362

страде Москва — Смоленск, между Шелковкой и Дороховом, в 21 км восточнее Можайска. Эта автострада — единственная сквозная дорога с запада на восток, главная артерия Центрального фронта...

25 октября 10-ю танковую дивизию в районе Шел ковки сменила 7-я пехотная дивизия, прибывшая из Вереи. Уже во время смены начался ураганный артиллерийский огонь противника. На следующий день противник начинал одну атаку за другой, ибо 26 октября на этот участок поступил приказ о немедленном овладении перекрестком дорог и прорыве на Можайск. Наша пехота вступила в бой с совершенно свежей большевистской дальневосточной дивизией... Разгорелись жестокие кровавые бои... В районе скрещения дорог непрерывно грохотал ураганный огонь советской артиллерии и ракетных установок. Земля дрожала под тяжестью разрывов. Пехотинцы окапывались в грязи и за развалинами домов, создавая узлы сопротивления. Один за другим вступали в бой советские танки. Всю Шелковку можно сравнить с огромной адской кухней... Только 27 октября натиск противника ослабел».

Добиться решающего успеха наши воины не смогли, но основную задачу выполнили: отбили у немцев желание начать наступление на Москву. На Волоколамском направлении 4-я армия фельдмаршала Клюге при поддержке танков потеснила 16-ю армию генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского. 27 октября пал Волоколамск, но на этом наступление гитлеровцев захлебнулось.

К тому времени Борис Михайлович находился вдали от столицы на запасном пункте управления. По словам его заместителя А.М. Василевского, оставшегося с несколькими сотрудниками при Ставке Верховного Главнокомандования, их работа, «безусловно, облегчалась тем, что в любом случае можно было опереться на совет и поддержку Шапошникова. Хотя в те дни его не было рядом, связь работала надежно, и я ежедневно поддерживал с ним контакт. Да и Сталин при рассмотрении очередных вопросов обычно спрашивал:

— Советовались с Борисом Михайловичем?

— Да, товарищ Сталин.

— Докладывайте...»

ПРЕОДОЛЕНИЕ «ТАЙФУНА»

В конце октября сила «Тайфуна» стала заметно выдыхаться. И тогда произошли два события, на первый взглядне имеющие прямого отношения к войне. Даже вроде бы неуместные в осажден-

363

ном городе: торжественное заседание, посвященное Октябрьской революции, а затем военный парад на Красной площади. Обратимся к свидетельству очевидца, П.А. Судоплатова:

«Традиционно эти собрания проходили в Большом театре, но на этот раз из соображений безопасности — на платформе станции метро «Маяковская». Мы спустились на эскалаторе и вышли на платформу. С одной стороны стоял электропоезд с открытыми дверями, где были столы с бутербродами и прохладительными напитками. В конце платформы находилась трибуна для членов Политбюро.

Правительство приехало на поезде с другой стороны платформы. Сталин вышел из вагона в сопровождении Берии и Маленкова. Собрание открыл председатель Моссовета Пронин. Сталин выступал примерно в течение получаса. На меня его речь произвела глубокое впечатление: твердость и уверенность вождя убеждали в нашей способности противостоять врагу. На следующий день состоялся традиционный парад на Красной площади, проходивший с огромным энтузиазмом, несмотря на обильный снегопад. На моем пропуске стоял штамп «Проход всюду» — это означало, что я могу пройти и на главную трибуну Мавзолея, где стояли принимавшие парад советские руководители.

Берия и Меркулов предупредили меня, что в случае чрезвычайных происшествий я должен немедленно доложить им, поднявшись на Мавзолей. Ситуация на самом деле была критической: передовые части немцев находились совсем близко от города... Приказ войскам, участвовавшим в параде, был четок: что бы ни случилось, оставаться спокойными и поддерживать дисциплину. Этот парад еще больше укрепил нашу веру в возможность защитить Москву и в конце концов одержать победу над врагом».

Парад 7 ноября 1941 года на Красной площади явился предтечей Парада Победы 9 мая 1945. Это был, в сущности, первый этап решающего наступления наших войск под Москвой и первого серьезного поражения гитлеровцев. Таков был на этот раз действительно гениальный стратегический замысел Сталина: моральный удар по врагу. А тем временем Шапошников с немногими своими сотрудниками разрабатывал предварительный план нашего мощного контрнаступления.

Но была, судя по всему, и предварительная операция нашей военной разведки. О ней не упоминает Судоплатов; есть основания полагать, что она была задумана и реализована под руководством Шапошникова (позже он принял участие в подобной операции «Монастырь», о которой речь впереди).

Обратим внимание на фрагмент из упомянутой выше книги Льва Безыменского. Оценивая ситуацию, сложившуюся поздней осенью, он пишет:

«Чем утешали себя в ставке фюрера? В конце ноября на стол Гитлеру было положено “абсолютно достоверное” донесение немецкой агентурной разведки о речи, якобы произнесенной Маршалом Советского Союза С.К. Тимошенко в ГКО. Немецкий агент доносил, что Тимошенко, во-первых, находил возможной сдачу Москвы, с чем якобы “Ставка считалась еще с октября”, во-вторых, требовал, чтобы контрнаступление советских войск проводилось не под Москвой, а у Ростова; под Москвой же, по его мнению, будто бы следовало наступать через 5—6 месяцев. В дополнение к этому явно высосанному из пальца донесению отдел “Иностранных армий Востока” докладывал, что его источник сведений гарантировал “достоверность, беспристрастность и приличие своих донесений”. Так выглядело “приличие” на нацистский манер: чистый вымысел, лишь бы угодить фюреру!»

Хочется возразить уважаемому автору: какими бы подлыми методами ни пользовались фашисты в своей пропаганде, агентурная работа у них была поставлена неплохо. Фальсифицировать полученные от агентов сведения или выдумывать фальшивки на потребу начальства ни один здравомыслящий офицер подобного ведомства, а тем более руководство солидного отдела, не решится. Это же сознательная дезинформация, которую легко раскрыть. Ее автору обман будет стоить жизни. Кто решится на такое? Разве только враг фюрера и фашистской Германии. Ведь всего лишь через месяц после этих донесений стало очевидно, что они ложны!

На мой взгляд, в данном случае угадывается «почерк» Б.М. Шапошникова, профессионального разведчика. Немцам была подброшена фальшивка для того, чтобы они, с одной стороны, не отказались от планов захвата имеющимися весьма ослабленными силами Москвы, надеясь на легкую добычу. С другой — опасались русского контрнаступления под Ростовом, а вовсе не на Западном фронте. Если немцы сочли источник сведений вполне надежным, то этот агент должен был иметь выход на члена ГКО. Именно таким военачальником был Борис Михайлович Шапошников, работавший над планом контрнаступления под Москвой, обдумывая все варианты его реализации, а также — что чрезвычайно важно — сохранения их в тайне и дезинформации противника.

Жена Шапошникова Мария Александровна была солисткой оперы Большого театра. А в театральной среде у немцев был осведомитель

365