Моряки Зелёного Моря - Deuscreator

Он снял флягу и, сбив крышку, полил крыло; пламя угасло, перья потемнели. Под загоревшей кожей Совы словно что-то шевелилось, переливаясь символами.

“Алебарда с загогулиной и короной на древке. Победы. Многочисленные победы и кровожадность; победу над каждым она праздновала как великую и искала новых везде, куда шла. Но где настоящая рана, где настоящая рана…”

- Ты судьба моя…, - Сова повернула к нему голову, и взгляд её невидяще упёрся в него. Она вжала в себя клетку с, кажется, неживой птицей внутри. - Почему же ты не поверил в когти мои?... А ты ведь судьба моя, вот каков закат…

Под её боком начала растекаться багровая лужа.

“Спина, выходного отверстия нет, у нас ещё есть шанс её спасти. Внутри неё ведь демон, верно? Магия конечно навредила ей очень сильно, да и материализация демона очень высока; у неё уже руки обратились в совиные лапы”.

Кобра попытался перевернуть её, но она схватила его за лицо когтями.

- Она ранена…, - прошептала Сова, глядя на него. - Она хочет уйти. Оставить меня… Облака из крови, они пришли в град ржавчины… В стенах этих когти их и кровь намерений, поражающих плоть…

Она говорила с придыханием, тяжело, но быстро. Казалась, рана не такая уж и страшная, раз она могла дышать, но двигаться уже не было сил.

Глухо захрипели рации, что у Кобры, что у Совы на груди. Он смотрел ей прямо в глаза.

- Не смей сбегать, совиная сука! – задыхаясь, зарычал Кобра, глядя Сове в глаза. Зная, что где-то там есть вторая, что слушает её ушами. - Если ты покинешь её, демоническая тварь, я найду тебя, и даже дьяволы станут тебе блаженным сном. Оставайся в теле её. Не смей сбегать.

Он крепко перевязал её раны, стремясь остановить кровотечение. Дать ей ещё немного времени; но рана дрянная, и их не ждал медик. Ему придётся самостоятельно вытащить пулю и понадеяться, что та не задела действительно важных органов.

Лучший выход - магия. Магия могла вытащить даже из иного мира, но не магия Кобры, которую ему подарил Иистир. Его магия не дарила жизнь, а лишь одаряла инфернальными силами. Для жизни она никогда не предназначалась.

Никогда.

***

Я просила Дорианну о силе - она ответила: “Нет, её я не дам, ибо сила зарабатывается болью и духом твоим. Она взращивается тем, что ты ешь, и тем, на что ты охотишься”.

Я просила Дорианну избавить меня от голосов - она ответила: “Нет. Ибо не я разделяю тебя от твоей природы и тем дарую тебе покой. А ты сама учишься жить со своей природой и тогда находишь равновесие”.

Я просила Дорианну подарить мне терпение - она ответила: “Нет. Ибо терпение - ростки, взращенные испытаниями, через которые ты проходишь, становясь сильнее. Терпение ты должна заслужить, и тогда тебе станет легче переносить трудности”.

Я просила Дорианну подарить мне счастье - она ответила: “Нет, ибо я даю лишь благословение. Счастье зависит лишь от тебя самой”.

Я просила Дорианну избавить меня от боли - она ответила: “Нет. Ибо боль есть часть моей задумки. Боль и есть жизнь. Её ты чувствуешь, и это делает тебя единой со мной, ибо мне она тоже знакома”.

Я просила Дорианну обо всём, чего мне хотелось в мирской жизни - она ответила: “Нет. Ибо я дала тебе жизнь, дабы ты стала охотником. И не судьба охотника – вкушать дары под древом. Судьба охотника - добывать самостоятельно, заботясь о добытчиках после тебя”.

И в конце своего пути я попросила Дорианну подарить мне путь, который позволил бы ей гордиться мной, как ярким цветком, средь её бесконечного зелёного поля.

И тогда оказалось, что всё это время за личиной богини прятался демон. Жадное и трусливое, охочее до чужой боли и крови создание, что говорило её словами не потому, что действительно имело их в виду, а потому что знало их и притворялось чем-то великим, когда на самом деле бежало от тех, кто приближался к её величию.

***

- Пожалуйста, не уходи… “Не отключайся, бейся, борись, убивай дальше и давай твоему телу страдать”.

Она сжала когти, пытаясь удержать в них свою жизнь.

Она видела в его глазах: Кобре было не впервой терять людей. Как и у любого, кто находится в компании, они рано или поздно высыпались из его рук, подобно песку. Однако её потеря была для него слишком болезненна.

“Трепетное сердце в оболочке из холодного мрамора, обдутое жестокими ветрами и песком, всё равно стучит живо и болезненно, когда потери его режут… Прости, судьба моя, я тоже думала как ты, а потом узрела, кто ты на самом деле. Зря я держалась близ тебя, ибо ты смерть моя, и ничем я тебе не помогла”.

Боль. Боль пронзала её насквозь и напоминала о себе уже после шока и живой силы, переполнявшей её тело. Словно раскалённый прут вонзился ей под плечо, сделав всё тело одним ярко пылающим костром, бьющим фонтаном искр.

Иногда перед глазами вспыхивали различные символы, значения которых Сова попросту не понимала; ярким алым светом пылали они перед ней, и рот наполнялся слюной, а в горле что-то царапало, принося боль и кровь. Голоса перебивали всё вокруг, сливаясь в один бесконечный шум. Но один звучал средь них ясно, как кровь, текущая по белой стене.

“Я не останусь здесь! Я вырвусь прочь, покину тебя! Не дам Дому себя схватить! Они, бестии кровавые, несут мёртвую кровь, мёртвую! Не дамся! Бороться буду, улечу! Им не взять меня живой с тобой, дрянная непослушная душа! Нас подстрелил сам дьявол, а теперь змей несёт к своим подельникам, дабы добить! Когти, кровь, бороться, охота, кровь!”

Сова на секунду прикрыла глаза, морщась от боли, но в голове туманилось, чтобы что-либо различать.

Её взгляд упал на Молчуна и на неизвестную девушку-инферлинга, крылатую, как и она, но не совиным пером, а кожистым мышиным. Тесак на цепи порезал крылья, когда она ими прикрывалась, чтобы защитить себя, и появилась зияющая неприятная рана, но инферлингшу это не остановило.

И тогда взгляд сошёл на Ругу. Кровь, иссохшая под солнцем на старых скалах. Жестокий