RAEM — мои позывные - Эрнст Кренкель

Для меня лично история нашего спасения наполнила все эти привычные выражения большим содержанием, но, как ни странно, эта история по-настоящему, во всей полноте, еще не написана. Записанная на газетных листах, она так и не перекочевала в книги. Даже превосходный толстый том «Как мы спасали челюскинцев», созданный прямо по горячим следам событий и содержащий множество волнующих подробностей, не в силах претендовать на полноту изложения, так как рассказывает главным образом о подвиге семи летчиков, семи первых Героев Советского Союза.

Подвиг этих людей огромен, и я постараюсь написать о них все, что помню, тем более что с некоторыми из летчиков я очень подружился. Но, отдавая должное этим замечательным людям, оказавшимся на острие атаки, нельзя умолчать об огромной работе многих других, о стремительных и точных мероприятиях государства, сделавшего все, чтобы этот подвиг совершился.

Перечитывая старые документы, я хочу, чтобы теперь, почти четыре десятилетия спустя, люди среднего поколения — те, что тогда только бегали в школу или только родились, люди младшего поколения, тогда еще даже не родившиеся, знали об этом бессмертном подвиге, подвиге не одного человека, не десятка людей, а всего народа, всей страны, пославшей сотню людей на трудную работу и мобилизовавшей тысячи, чтобы выручить эту сотню из беды. Я был в числе тех, кого спасали. Мой долг рассказать о тех, кто нас спасал. Я был бы неоплатным должником своего народа, если бы не описал всю эту историю, если бы не опубликовал большую часть забытых и неизвестных подробностей, связанных с нашим спасением.

В Правительственную комиссию и в редакции газет приходило множество писем. Добровольцы отдавали себя в распоряжение комиссии. Молодые, сильные, тренированные, они готовы были на любой риск, на любые лишения ради нашего спасения.

Затем заработал неслыханный фонтан изобретательской фантазии. Рождалось множество разнообразных проектов, и хотя большинство этих проектов было в высшей степени утопично, не могу не вспомнить теплыми словами их авторов.

Один советовал сделать около лагеря огромную прорубь, чтобы в нее могла вынырнуть подводная лодка. Другой предлагал оснастить самолеты воздушными шарами диаметром 4–5 метров. По его мнению, такое комбинированное устройство должно было оказаться гораздо безопаснее обычного самолета при посадке на неровный лед. Третий рекомендовал использовать изобретенную им катапульту для облегчения взлета самолетов со льдины. Поток проектов был воистину неиссякаемым. Конвейерный канат с корзинами для подъема людей на движущийся самолет. Танк-амфибия. Шары-прыгуны.

Спасибо вам всем, дорогие друзья. Время сделало свое дело. Из пылких юношей мы превратились в людей почтенного возраста, но и сегодня, вспоминая об этих, подчас наивных идеях, не надо их стыдиться. Все эти проекты, в том числе и самые невероятные, были порождены лучшими чувствами, а потому заслуживают уважения…

Итак, первые практические шаги предстояло сделать Чрезвычайной тройке. Это была одновременно большая честь и не меньшая ответственность. Положение Чрезвычайной тройки оказалось совсем не простым. Только два вида транспорта — собаки или самолеты могли стать реальным спасательным средством. Однако в краю, равном по площади двум Франциям, в краю, где жило всего лишь 15000 человек, и самый древний транспорт этих мест, и самый молодой были представлены весьма скромно. Чукотка располагала всего лишь несколькими самолетами. Н-4 летчика Ф. К. Куканова, закончив большую работу по вывозке пассажиров с зазимовавших судов, находился на мысе Северном с поврежденным шасси. Другие самолеты стояли в районе Уэллена. На одном из них экипаж А. В. Ляпидевского (второй пилот Е. М. Конкин, летнаб Л. В. Петров) первым добрался до лагеря Шмидта.

По предложению С. С. Каменева решено было приблизить самолеты к нашему лагерю. На собаках горючее с мыса Северного и из Уэллена повезли в Ванкарем.

Темпы спасательных работ иначе, как удивительными, не назовешь. Правительственная комиссия не успела довести до местных работников свои решения, а районные партийные и советские организации в Уэллене уже начали действовать. Организовывалась спасательная экспедиция: по льду на нартах с собачьими упряжками до лагеря Шмидта. Экспедицию возглавил метеоролог Н. Н. Хворостанский, начальник полярной станции Уэллен.

Все это стало известно, когда была получена следующая радиограмма:

«Организовали чрезвычайную комиссию, мобилизуем весь собачий транспорт. По предписанию районного комитета партии полагаю завтра выехать во главе организованной экспедиции на собаках навстречу вам. В Лаврентии пурга. С прекращением пурги вылетят самолеты. Жду ваших распоряжений, дальнейших указаний.

Хворостанский».

По льду от материка до лагеря около 150 километров, но краткость расстояния была относительной, расстояние небольшое, но очень трудно преодолимое.

Вызволять нас на собаках или по воздуху? По этому поводу мнения расходились, и даже осторожный Шмидт, отвечая на радиограмму Хворостанского, поначалу считал его вариант вполне реальным.

«Так как самолетов еще нет, — передавал я Хворостанскому ответ Шмидта, — и наш аэродром может поломать, то, по-видимому, наиболее реальна помощь собачьими нартами, что вы начали готовить. Напоминаю только: необходимо взять с собой навигатора или геодезиста с секстантом, хронометром для определения пути, ибо ваши операции будут очень трудными. Надо сразу мобилизовать, возможно, больше нарт, в том числе в Наукане, Яндагае и других местах. Лучше выступить позже, но 60-ю нартами, чтобы закончить дело разом…»

Продиктовав ответ, Шмидт созвал нас на общее собрание, одно из самых незабываемых собраний моей жизни. Собралась сотня людей, закутанных с головы до ног и потому подчас просто неузнаваемых. Трибуна — льдина. Главный докладчик — начальник экспедиции Отто Юльевич рассказывает обо всем: и о том, что установлена связь с берегом, что готовится санная экспедиция и при первой же возможности к нам полетят самолеты.

Шмидт сообщает о мерах помощи, готовящейся в большом, далеком от нас мире, и формулирует то, что предстоит делать нам. Он говорит об организованности, дисциплине, любви и уважении друг к другу.

Главная идея речи ясна — в выпавших на нашу долю условиях мы обязаны, прежде всего, остаться настоящими советскими людьми.

Арктика знает немало трагедий, в которых смерть победила в результате разброда и разлада между людьми. Это самое страшное, когда расходятся мнения, образуются партии приверженцев того или иного варианта спасения. Грустная участь постигла американскую экспедицию на «Жанетте», погибшей в районе Новосибирских островов. Незадолго до революции произошла трагедия с экипажем затертой во льдах «Святой Анны», когда штурман Альбанов покинул корабль и отправился в тяжелейший двухсоткилометровый поход на юг, к Земле Франца-Иосифа. Спокойно, без аффектации, Шмидт говорил нам обо всем этом. Такая огромная вера была у нас в этого человека, что чувство оторванности от всего мира отступило, мы оставались коллективом, который крепко спаялся за месяцы плавания и авралов.