Cто лет безналом - Виталий Держапольский

— Нифига себе, — призрак Харона застыл как вкопанный, было заметно, что в этот раз он не остался безучастным к происходящему.

— Кто это? — спросил Прохор.

— Удивительно, — изумлению лодочника не было предела. — Они сумели договориться! Смотри, смертный, ибо больше тебе не представиться такой возможности!

Призрак подлетел к полному мужчине, на открытой шее которого Прохор заметил глубокие рубцы, оставленные грубой веревкой.

— Это Уран, основатель династии, безумный маг-экспериментатор. Это ему мы обязаны порождением целого сонма чудовищ и уродов, типа киклопов и гекатонхейров. Именно его оскопил Кронос, узурпируя власть. Сынок несколько столетий держал папашу связанным в подвале его собственного замка. Я думал, что он умер, ведь Кронос поглотил всю магическую энергию, заключенную в гениталиях. Но, результат перед тобой — Великих адептов Хаоса трудно уничтожить… Если вообще возможно, — нехотя добавил лодочник. — По левую руку от Урана сидит его сын — Кронос, создатель кадуцея, повелитель времени, подаривший богам вечность… Он также продлил жизнь своему калеке-отцу…

Прохор вгляделся в жестокое волевое лицо древнего повелителя. Даже находясь в трансе, Кронос вызывал невольное уважение.

— Следующий — Зевс, — дух Харона подлетел к крепкому курчавобородому мужчине средних лет, — именно с его приходом к власти на земле наступил Золотой век. Вообще-то, он был неплохим повелителем, не без странностей, конечно, — поспешил добавить Харон. — А о его избыточной похотливости смертные слагали легенды.

Харон обернулся вокруг своей оси, пробегаясь взглядом по лицам сидящих.

— Ну, где же он? Вот, — Харон, наконец, нашел искомый объект, — обрати внимание на этого прекрасного юношу. Перед тобой великий плут и мошенник, покровитель бродяг и воров, но, тем не менее — Великий или даже, как его называли египтяне — Трижды Величайший, Трисмегист Гермес. Доставай кадуцей!

Когда в прозрачной руке Дубова, оказался сверкающий посох, Харон сказал:

— Вложи его в руку Гермеса.

Прохор послушно вложил в раскрытую ладонь бога золотой артефакт. Как только металл коснулся пальцев Гермеса, бог моргнул и шумно вдохнул полной грудью. Его бледное лицо стремительно розовело. Пальцы крепко обхватили гладкую рукоять посоха.

— Удалось! — радостно воскликнул Гермес и огляделся по сторонам.

Заметив призраков, Гермес удивленно воскликнул:

— Харон? Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь…

Бог поднялся на ноги, сделал несколько приседаний, разгоняя застоявшуюся кровь.

— А ты, я так понимаю, избранник кадуцея? — полуутвердительно спросил Гермес. — Харон, неужели ты решил тряхнуть стариной и снизойти к нам, сирым?

— Эх, молодежь, — по-старчески закряхтел Харон, вы ж сами ничего сделать не можете! Вот и приходится… — призрак глумливо хихикнул.

— Тела свои, я так полагаю, вы оставили возле ворот в качестве якорей?

— Да, проницательный мой, — ответил лодочник. — Вот только как ты думаешь проскочить мимо сторуких? Они хоть и туповаты, но договор честно отрабатывают…

— А мы и не собираемся выходить во плоти, — ответил Гермес.

— А мы это кто? — уточнил Харон.

— Я и Зевс, — ответил Гермес. — Сейчас разбужу старика, и рванем к выходу.

— Только давай быстрей, мои силы на исходе! — поторопил лодочник.

— Хорошо, — пообещал Гермес, — это не займет много времени.

Он подошел к неподвижному отцу и прикоснулся к макушке Зевса кадуцеем. Зевс вздрогнул и обессилено привалился к спинке кресла. Гермес взял отца за плечо:

— Пора!

Зевс тряхнул кудрявой головой, его взгляд прояснился.

— Действуй! — сказал он сыну.

Гермес без усилий вонзил заостренный наконечник кадуцея в сердце верховного бога. Зевс стиснул зубы и вырвал посох из своего тела. Затем, слабеющей рукой вогнал посох в шею Гермеса и без сил рухнул к подножию своего трона. Кадуцей исчез, открывая страшную рану, но Гермес и не подумал зажать её рукой. Кровь толчками выплескивалась из большой дыры с рваными краями. Некоторое время Гермес стоял, затем медленно опустился на колени. Силы внезапно оставили его, и он ничком упал на окровавленную землю.

— Чего это они? — испуганно спросил Харона Дубов.

— Им нужно избавиться от тел, — пояснил лодочник, — иначе они не смогут покинуть Тартар. Если бы у них оставались силы…

От тела Зевса отделился бородатый призрак, через секунду к нему присоединился призрак Гермеса.

— Мы готовы! — отрапортовал Гермес. — Веди!

Таранов озабоченно прохаживался возле бездыханных тел Харона и Дубова, изредка бросая настороженные взгляды на странных великанов. Сотников также старался не выпускать гекатонхейров из поля зрения. Но великаны не проявляли интереса к пришельцам и занимались какими-то своими, непонятными простым смертным, делами.

— Слушай, Михалыч, — прошептал Олег, привлекая внимание Таранова, — как вообще такие твари могут существовать?

— Не знаю, — пожал плечами изобретатель, — после всего увиденного здесь, я потерялся… Вся система мироустройства, которую я себе представлял — рухнула в одночасье. Не представляю, как жить дальше!

— Значит, я не один такой! — радостно воскликнул Олег. — Уж очень жуткая картинка вырисовывается. А что насчет дальнейшей жизни — приспособимся! Человек, он такой — ко всему может привыкнуть…

Договорить он не успел — из аспидно-черного провала ворот неожиданно выскочит клубок светящихся призраков. Он стремительно развалился надвое. Половинки клубка наскоро ввинтились в неподвижные тела. Гекатонхейры что-то заворчали и вразвалочку приблизились к людям.

— Вернулис-с-сь? — один из великанов с шумом втянул ноздрями воздух и подозрительно оглядел лежащие на земле тела. Неожиданно Харон чихнул, затем открыл глаза и сел.

— Вернулись, вернулись, — ворчливо ответил он, поднимаясь на ноги.

— С-с-транно пах-х-хнеш-шь, — прошипело существо.

— Так я же только из Тартара, — ни чуть не смущаясь, ответил лодочник. — Ты уж, наверное, забыл, как сам смердил, выбравшись из Вечной Бездны? А я вот, в отличие от тебя, все прекрасно помню!

Харон приблизился к Дубову какой-то странной вихляющей походкой. В его руке материализовался кадуцей, которым лодочник ткнул Прохора в область сердца. Мраморная бледность мертвеца сменилась слабым румянцем щек.

— Ну вот, — довольно заметил Харон, — жив-здоров ваш приятель! А вы боялись!

Сотников приник ухом к груди Прохора — сердце еще недавно мертвого товарища уверенно билось.