Евгений Шварц. Хроника жизни - Евгений Биневич

Мне не раз приходилось бывать у него дома, выпрашивая текст уже репетируемого спектакля. Так было при работе над «Снежной королевой», так было и с «Красной Шапочкой», где он не мог придумать персонажа, нужного ему для дальнейшего хода событий. И вот прихожу я за очередной сценой, а он меня направляет на угол Невского и Садовой наблюдать за милиционером-регулировщиком. Он, видите ли, вчера наблюдал за ним целый час, а теперь должен пойти я и изучать искусство регулировщика, оказавшегося действительно волшебником: он виртуозно работал руками, всем корпусом. Я выполняю его задание, и затем мы поочередно играем: то я милиционера, а Евгений Львович всех обитателей леса и Красную Шапочку, то наоборот. Затем он заявляет: «Иди и скажи своему Зону, что через три дня я, так и быть, напишу хорошую сцену». Так появился милиционер. Кстати, он был куда интереснее, чем появившийся в печатном экземпляре по требованию реперткома образ лесника».

Шварц смотрел спектакли театра, поставленные не только по своим пьесам. После премьеры «Первой вахты» В. Вильде, где Кадочников исполнял роль курсанта Египко, за кулисы пришел Евгений Львович и провозгласил:

Кадочников в роли ЕгипкоПроявил себя достаточно гибко.Научившись гибкости в Уже,Он Египку играет уже.

Как бы подводя итоги оценок спектакля своими коллегами, С. Цимбал писал: «Талантливость этой сказки, её своеобразие и неповторимое очарование помогли театру создать спектакль подлинно сказочный, веселый, живой и остроумный. Постановщика «Красной Шапочки» — В. Чеснакова мы до сих пор знали как превосходного балетмейстера тюзовских спектаклей. Сейчас он показывает несомненное дарование постановщика, примечательное своим весельем… Актеры играют, как бы параллельно, зверей со всеми внешними их особенностями, чертами, признаками и зверей в их аллегорическом, переносном смысле. Это в особенности относится к Уваровой, превосходно играющей лису, но наделяющей её такой отчетливой человеческой индивидуальностью, что элементы сказочности в образе начинают стираться. Технически при этом Уварова безупречна. В её работе много остроумия, изобретательности, того счастливого актерского простодушия, которое было бы в состоянии оправдать неизбежные элементы нарочитости в движениях и интонациях… У исполнителя роли волка Семенова этой непосредственности и простодушия оказалось гораздо больше, и в этом смысле ему очень помог и сам драматург. Шварц дал волку одну, казалось бы, вполне человеческую черту — волк очень не любит, когда ему дают советы, но слепо этим советам следует… Надо среди исполнителей отметить очень обаятельного и милого зайца (арт. Красинькова) и старательного ужа, которого изображает Кадочников… Прекрасную исполнительницу нашла Красная Шапочка в арт. Тимофеевой. Она играет существо нежное и ласковое, и если молодая артистка сумеет прибавить Красной Шапочке хороший ребяческий задор и веселость — образ её будет и живым, и по-сказочному обаятельным… Художница Анушина, композитор Дешевов помогли Чеснакову сделать живой, веселый и полный настоящего очарования спектакль…».

«Красная Шапочка» стала первой пьесой Шварца, которая была поставлена чуть ли не всеми ТЮЗами Советского Союза, в том числе не только на русском языке: в Донецком ТЮЗе, Центральном Детском театре, Архангельском ТЮЗе (1937); В Ярославском, Тбилисском армянском, Грузинском, Харьковском ТЮЗах (1938). Ставится и по сей день.

Переделал он пьесу и для кукольного театра, которая получила название «Красная Шапочка и Серый Волк». По замыслу она мало отличалась от «игровой» пьесы и тоже шла в большинстве кукольных театров. У Евг. Деммени премьера состоялась 24 февраля 1938 года.

Но продолжали случаться и курьезы. Об одном из них поведал Сим. Дрейден на страницах журнала «Театр». «Смешно в 1938 году, — писал он, — когда Детгизом миллионными тиражами издаются лучшие сказки, рожденные народом, обработанные классиками, заново сочиненные нашими современниками, выступать в защиту сказки как художественного жанра, законного в общей системе советского искусства. Надо думать, что реперткомовцы города Горького, запретившие театру кукол «Красную Шапочку» как «политический пасквиль», а «Сказку об Емеле» как «антипедагогическую», вряд ли найдут сейчас большое количество сторонников» (1938. № 4). Думаю, что находились и в других городах.

Кино

Почти одновременно, и даже несколько раньше, снималась кинокомедия Шварца и Олейникова «На отдыхе», которую ставил режиссер Эдуард Иогансон. Мало того, съемки происходили одновременно со второй «Леночкой». Свидетельством тому заметка «Вызываем» в студийной многотиражке «Кадр», подписанной Иогансоном, в котором он вызывал на социалистическое соревнование съемочную группу «Леночка и виноград» (1935. 13 окт.).

Но это уже когда «процесс пошел». А рождался сценарий на удивление тяжело. На режиссерской коллегии Ленфильма 11 марта 1935 года, отвечая на упреки своих оппонентов, Шварц высказал любопытные мысли о кинописательстве вообще и о работе над этим сценарием в частности: «Мы всегда знали, что писать сценарии трудно, но с целым рядом трудностей встретились мы особенно при работе над этим сценарием, потому что пробовали его сделать во всю силу. Трудности появились с первого момента, начиная с того — каким языком писать сценарий: красиво — неудобно, ибо ничто меня так не раздражает, как описание какого-нибудь аспидно-синего заката, что на экране никак получиться не может; а если писать безличным, протокольным языком, то это тоже необычайно связывает. Пока мы нашли подходящий язык, энергии на это ушло значительное количество.

Затем, насколько представляешь себе по образовавшемуся опыту, как делать пьесу и чем там действовать, настолько владеешь всем комплексом театральных приемов, настолько все ново и трудно здесь, ибо арсенал средств, которыми здесь приходится оперировать, значительно богаче. Поэтому совершенно естественно, что мы с большим трудом в этом шестом варианте добились какой-то ясности… Но сценарий этот мы любим, и кое от чего нам не хотелось бы в нем отказаться.

Очень интересно говорить о комедии не только в плане кинематографическом. Мы знаем, что в том же «Петере» и у Скиба фабула строится очень легко. Но почему? Потому что там все персонажи действуют условно и в безвоздушном пространстве. Здесь же хочется оперировать живыми людьми, но как только ты берешь живого человека, так ряд мотивировок должен быть более тяжелым и усложненным, при этом оторваться от некомедийных приемов, от приемов драм и пьес очень трудно. Поэтому я уговаривал Иогансона — нигде не ставить слово «комедия». Пусть это будет неожиданный сюрприз, если получится смешно, потому что здесь имеется целый ряд мест не только комедийных.