Те, кто любит. Книги 1-7 - Ирвинг Стоун

Самопознание дается трудно; признание неотвратимого еще труднее.

Когда напольные часы пробили четыре, ее пронзила мысль: Джон Адамс примет назначение. К пяти часам она поняла: сама должна настаивать на поездке Джона во Францию для переговоров о соглашениях. Как решить такую дилемму?

Рассвет наступил прежде, чем она приняла решение; и когда при третьей чашке чаю оно пришло, Абигейл удивилась, как она могла быть такой бестолковой, так мучить себя.

На кухню пришла Нэб, сонная, встревоженная.

— Мама, я искала тебя. Но тебя не было в постели.

— Я в кухне с трех часов.

— Ты выглядишь лучше. Даже улыбаешься. Мама, что вычитала в письмах?

— Твой отец получил назначение в Париж для заключения соглашения с французами.

— Папа уедет?

— Да.

Нэб отличалась стойким характером, она умела сдерживать свои чувства и редко плакала.

— И опять бросит нас?

— Нет, Нэб, мы поедем с ним.

— Мы все?

— Да. При условии, что его нежность согласится, чтобы мы сопровождали его. Разбуди Джонни. Я хочу попросить его доставить письма в Бостон к дядюшке Исааку.

Нэб раздумывала некоторое время.

— Мама, ты всегда говорила, что боишься океана.

— Боюсь страшно.

— Почему же ты решила ехать?

— Потому что страх перед неизвестным слабее страха перед известным.

Джон возвратился до рождественского приема, назначенного Абигейл для общей встречи семей Адамс, Смит и Куинси. Она скрывала, что считает путешествие схожим с описанным Данте путешествием из ада в чистилище.

Джон внимательно выслушал ее.

— Я узнал о предстоящей поездке почти одновременно с тобой. Когда я вел судебное дело в Портсмуте, из Филадельфии прибыл Лангдон; он мне конфиденциально сообщил, что Дин отозван и меня назначают во Францию. Я не принял сообщение всерьез, потому что в Йорке, когда Элбридж Джерри уведомил меня о намерении предложить мою кандидатуру для Франции, я сказал Джерри, что вопрос не подлежит обсуждению. Потом я у дядюшки Исаака обнаружил письма. Первое, о чем я подумал, — о жене и детях. Затем вспомнил, что плохо знаю французский язык и, конечно, не смогу общаться с французским королем и его министрами. Меня мало волновали трудности плавания по морю-океану, особенно зимой. Британские военные корабли представляли более серьезную опасность. Известия о моем назначении и приказ военно-морской гавани в Бостоне подготовить фрегат «Бостон» для доставки меня во Францию станут известными на Род-Айленде, где стоят на якоре британские военные корабли. Шпионы тори известят британцев о моем отъезде…

«Нашем отъезде», — подумала Абигейл.

— …С другой стороны, как можно отказаться от поручения, когда генерал Вашингтон и жалкие остатки его армии стягиваются в замерзающий лагерь Валли-Фордж и он пишет Конгрессу, что солдаты едва одеты? — Он взглянул на нее. — Ты понимаешь, что я приму назначение?

Абигейл кивнула.

— Ты неизменно вдохновляла меня. Знаю, что и на сей раз поддержишь.

— Ты также уверен, что поеду с тобой, а за мной потянется и вся четверка? — ответила Абигейл.

Он был несколько удивлен, затем улыбнулся.

— Сразу после Рождества изучим вопрос.

Праздники Рождества отмечались бурно, дом переполнили родственники и дети. Двадцать три взрослых и восемнадцать детей едва втиснулись в кабинет Джона, гостиную и на кухню, где были накрыты столы. Абигейл, полагавшая, что ей не скоро предстоит встреча с семьей, устроила праздник в лучших традициях матери: зажарила индеек с каштанами, молочного поросенка, приготовила рыбу, бекон, горошек, крем и фрукты.

Она не подала вина, учитывая, что генерал Вашингтон в целях экономии не ставил его на стол, но все отменно пили и хвалили ром, изготовленный из початков кукурузы, утверждая, что он ничем не хуже лучшего рома Вест-Индии.

На следующий день вместе с Сэмюелом и Бетси Адамс Джон уехал в Бостон, чтобы выяснить условия переезда семьи во Францию. Он возвратился на следующий день к вечеру. Его уставшие глаза были затуманены, а губы сжаты. Она обратилась к нему после того, как он раскурил трубку и вытянул ноги к огню камина:

— Джон, это намного труднее, чем мы ожидали?

— Не-ет. В некоторых отношениях.

— Важных, я полагаю.

— Да. В подобных поездках все важно. Если меня захватят, то поместят в тюрьму Ньюгейт. Дух мстительности, с каким британцы ведут войну, запрещает мне надеяться на направление в Тауэр в качестве государственного преступника. Постановление парламента дает основание судить меня за предательство и казнить.

— А как с женой и детьми?

Он отвернулся, чтобы не смотреть ей в лицо.

— Никто в Бостоне не знает.

— Есть ли еще проблемы?

— Мирского характера. Конгресс оплатит расходы: переезд, надлежащую одежду, питание на борту, обслугу, снабжение, жилище в Париже, все нормальные расходы, необходимые для успешного выполнения поручения.

— Разумеется, мы будем питаться вместе и спать вместе?

— Нет, дорогая, получается вовсе не так. Во-первых, мы обязаны оплатить твой проезд и проезд малышей по обычным ценам…

— Но ты сказал мне, что «Бостон» — континентальный фрегат, вооруженный двадцатью четырьмя пушками. Это правительственный, а не частный корабль. Почему же мы должны оплачивать проезд? Ведь мы не добавим расходов, пересекая океан.

— Капитан Сэмюел Такер — офицер американского военно-морского флота. «Бостон» повезет столько платных пассажиров, сколько может взять на борт. Правительству нужны деньги.

— Понимаю, — с грустью сказала Абигейл.

— Мы должны погрузить на борт судна провиант и напитки на все время плавания: шесть овец, восемнадцать кур, сорок — пятьдесят дюжин яиц, свежую говядину, свинину, бочонки с яблоками, сидром, двадцать головок сахара, сухофрукты, ящик сливочного масла, сыры, кукурузу, муку для выпечки хлеба, ящики с ромом и мадерой.

— Все это у нас есть, — спокойно ответила Абигейл. — Того, чего нет, мы можем выменять баш на баш.

Его лицо просветлело.

— Ты права, у нас есть все благодаря твоей работе на ферме. Но одежда… Нужна новая одежда, подходящая для Парижа, может быть, даже для королевского двора.

— Мы можем обменяться, обновить то, что имеем. Мы получим плату за аренду…

— Да, я надеюсь на гонорар за несколько недель адвокатской работы, его, возможно, хватит для оплаты переезда. Я не отчаиваюсь.

Дети восторгались по поводу предстоящей авантюры. Нэб работала с матерью, занимаясь шитьем и сбором провианта, Джонни был самым спокойным, но он лучше всех понимал, что будет означать для него жизнь за рубежом.

— Папа, сможем ли мы путешествовать? Я хотел бы увидеть Италию и Испанию.

— Не торопись. Мы еще не выехали из Брейнтри.

— Меня интересуют иностранные государства, папа. Дядюшка Исаак отдал мне свои книги о путешествиях. Я привез их домой вчера в седельных сумках.

— Тени моего детства! — воскликнула Абигейл, чувствуя ностальгию по прошлому, — Ты читаешь те же самые экземпляры «Естественной истории Норвегии» Понтопидана и «Описания Востока» Покока, что читала я.

Трудности возникали на каждом шагу. Невозможно найти ответственного арендатора дома и фермы. Если их отдать кому-то незнакомому или не пользующемуся доверием, то что найдешь по возвращении? Мать Джона посоветовала закрыть на замок дом, а она будет присматривать за ним.

Но они нуждались в поступлениях от ренты. Не хотелось также сдать в аренду тридцать пять акров старому съемщику, который работал плохо. Джону удалось завершить мелкие юридические дела, остальные пришлось уступить другим адвокатам; посему гонорары были скромными.

Пошив одежды для шестерых отъезжающих потребовал чудовищных затрат. Батист стоил по тридцать пять долларов за ярд, нитки были невероятно дороги. Если сдать дом в аренду обставленным, то придется купить матрасы, одеяла, подушки, посуду и серебро. Конгресс проголосовал за предоставление Джону приличного оклада — около двух тысяч фунтов стерлингов в год, но он получит их после возвращения… Джона все время тревожило ее волнение, а вдруг их захватят британцы…

К середине января Абигейл поняла, что потерпела фиаско. Джон боролся, стараясь выколотить средства у своих должников, изыскивая пути накопить деньги, не вползая в долги. Капитан судна, только что возвратившегося из Франции, откровенно говорил, что обзавестись хозяйством в Париже дороже, чем в Массачусетсе.

В этот вечер они отчужденно лежали в постели, каждый на своей стороне.

— Не выходит, Джон.

— Виноват я. Если бы занимался правом, отложил на черный день пару тысяч фунтов стерлингов…

— Ты должен поехать один. Это единственно возможное решение.

Он промолчал.

— Разве, Джон, это не разумно?