Слеза чемпионки - Ирина Роднина

Как известно, в Америке есть специальная служба, которая все упаковывает и перевозит. Но с ней полагается договариваться заранее. А у меня даже не было возможности ее заказать. На меня давил агент. Меня торопили покупатели моего дома. Я с ними даже разругалась. Я им позвонила: вы извините, я в назначенные сроки не успею, мне как минимум на неделю надо улететь в Россию, у меня умер отец. На что мне пожилая пара американцев возразила: вы же подписали контракт? Я говорю: да, я подписала, но есть же форс-мажорная ситуация. От того, что вы на неделю позже въедете в дом, тем более вы живете недалеко, в полутора часах езды, и вас не выселяют, вряд ли что-то изменится. Нет, они стояли на своем: вы подписали контракт. Я тогда звоню своему агенту: «Я отказываюсь от сделки». Они меня привели в то еще состояние. Агент меня уговаривает: «Ира, зачем тебе терять деньги? Ты сейчас откажешься, но контракт подписан, значит, ты будешь платить неустойку». Мне было уже все равно. Саша уехал в Москву, оставив у себя в комнате все как было, ничего не собрав. Аленка уехала к Миньковскому, ничего не собрав у себя. Может быть, я оказалась в таком состоянии оттого, что папа умер, — мы все понимали, что он не жилец, но его уход все равно выбил из колеи. И в этой безнадежной ситуации мне никто так не помог и не мог помочь, как Татьяна.

Таня, если что-то надо срочно сделать, человек абсолютно надежный. Но порой я от нее устаю. Да, я ее люблю, но вместе с тем держу на расстоянии. У нас с ней происходили самые разные размолвки. Как мы познакомились? В родном институте в семьдесят втором году у меня образовалась задолженность по гимнастике. Но так как я перенесла сотрясение мозга, мне разрешили сдавать упражнение не на бревне, а на скамейке, на всякий случай, чтобы я не упала. И Тане, которая только-только родила дочку Ольгу, разрешили то же самое. На этой скамейке мы с ней и познакомились. Причем грудная Ольга спала в это время в раздевалке. Растягивали спортивную сумку на вешалке, и в этой люльке девочка спала, иногда укладывали ее в матах. Так что Олю я знаю почти с рождения.

Однажды Таня с Ольгой приехали ко мне на Рождество. К тому времени Оксана Пушкина уже была со мной не просто знакома — мы с ней дружили. У Оксаны проблема: надо ехать по работе в Москву, но не на кого оставить сына-школьника. Ребенок по-русски почти не говорит. Тут я обратила внимание на Олю и с ней поговорила: «Оля, какая тебе разница, где учиться? Ты можешь закончить свои университеты и в Сан-Франциско, там те же классы, которые ты посещаешь у себя в Джонсборо, а заодно посидишь с мальчиком, причем полдня он в школе. Не такая большая проблема». Ольга согласилась. А для Оксаны моя идея выглядела лучшим выходом из положения, потому что ей хотелось русскоговорящую няню, но с прекрасным английским. Зато Танька на меня страшно обиделась, она считала, что ее девочка, которая так хорошо учится, не годится в «няньки». Я ей: «Ты посмотри, девочка уже зачахла в твоем Джонсборо, девочка хочет жить в большом городе». А Джонсборо — это городок под Мемфисом. Мемфис — столица Арканзаса, глубокая провинция.

Муж у Тани — американец, тоже бывший легкоатлет. Его брат — один из самых известных прыгунов с шестом, участник трех или четырех Олимпиад. Познакомились они, когда он представлял компанию, которая организовывала легкоатлетический турнир. Их знакомство пришлось на начало коммерческих соревнований. Таня приехала на них со своими учениками. К моменту знакомства он уже был свободен, с женой разошелся, работал брокером на бирже.

Самым близким мне человеком была Лена Черкасская. У меня перечень близких людей не по важности, а в последовательности по времени, когда познакомилась. Лена старше меня, мы с ней встретились, так как жили рядом, а потом уже и работали вместе. Лена была человеком с фантастической энергией, причем энергией положительной. С ней я начинала свой тренерский путь. Она буквально все про меня знала. Она — единственный человек, с кем я всем делилась, но о котором сама знала очень мало. Я могла ей изливать все, что у меня накопилось в душе, она же, при внешней открытости, очень закрытый человек. Именно с Леной мы очень дружили. Она знала все мои взлеты и падения, она была в курсе моего морального состояния и в жизни, и в работе. Наши отношения начались в семьдесят восьмом году.

В начале лета выяснилось, что я беременна. Мы с Зайцевым на время перестали тренироваться, а Лена стала работать сначала только с Гараниной и Завозиным. Потом ее Тарасова подключила и ко всем остальным своим ученикам.

Черкасская работала с Тарасовой до восемьдесят первого. О том, как они расстались, я уже рассказывала.

С Леной у меня связана не только тренерская работа. Она была свидетелем нашего развода с Зайцевым и начала моей жизни с Миньковским. Когда мне в жизни стало очень неуютно, но я не могла уехать из Америки, она туда приехала и поддержала меня. Я звала Лену к себе с самого начала. И только поняв, в какой я жуткой ситуации, она прилетела. Мы с ней прошли через многое, и ни с кем я не была так близка, как с ней.

Лена ровно на двенадцать лет меня старше. Я ее учила, как заполнять чеки в Америке. Я ее учила, и она научилась в шестьдесят с лишним лет крутить руль, она начала ездить и по горам, и по фривэю. Мы с ней изучали американскую жизнь — как в нее вписаться и как там работать. И должна сказать, что в нашем Центре мы с ней не оказались в роли приехавших ради любого заработка русских.

У меня не было нужды ходить к психологу, потому что рядом была Лена. Я могла ей высказывать все свои проблемы и обиды, а она все держала в себе. Даже ее болезнь проявилась так, как у человека, который привык все держать в себе. Личностью она была эмоциональной и дружелюбной. Она из тех, которые врать не умеют, но могут наговорить кучу комплиментов, так как всегда стараются всех поддерживать.

С ее уходом я поняла, что не могу работать тренером. Ее похоронили в Москве, я вернулась в Америку, пришла в наш Центр, сижу на катке и не понимаю, что делаю.

Ее потеряли и мои дети, мы ведь долго жили вместе, в одном доме. И когда мы уже разъехались, то все равно жили рядом. С Леной дети очень дружили. Она умела их занять, они ей помогали. Когда она с собачками гуляла, то, естественно, собачки мимо моего дома не могли пробежать. Сначала у нее было два розовых пуделя. Потом один пропал, появился другой. И то, что пес пропал, это по большому счету Сашкина вина. Один пудель был ее, а второго Трушкин привез, когда мы жили вместе — вроде бы Аленке с Сашкой. Дети всегда хотят с собаками играть. Но Лена не могла с ним расстаться, переезжая, — он для нее был как ребенок. Леня привез пуделька, тоже мальчика, мы его Ленечкой назвали. Естественно, дети поиграли неделю, вторую, потом песика выводить стало всем неохота. Я не успеваю. И получилось само собой так, что обе собачки оказались на руках у Лены, она за ними и ухаживала. Маленький Ленька был невероятно веселый и общительный, а у Эмки, старшего, был пакостный характер. Для него на свете существовал только один хозяин — Лена.