Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 2 - Андрей Судоплатов

Никто из арестованных врачей ничего не знал о секретной деятельности Майрановского: он сам проводил эксперименты с ядами на приговоренных к смертной казни в соответствии с установленным правительством и Министерством госбезопасности порядком. Зафиксировать в полном виде признания Майрановского было чересчур рискованно, поскольку он ссылался на указания высших инстанций и полученные им награды. Именно поэтому его дело поступило на рассмотрение во внесудебный орган — Особое совещание при министре госбезопасности. По-видимому, имелись какие-то планы использовать в дальнейшем Майрановского в качестве свидетеля против кого-либо в высшем руководстве. Его оставили в живых и в феврале 1953 года приговорили к десяти годам лишения свободы за незаконное хранение ядов и злоупотребление служебным положением.

Майрановский был осужден незадолго до смерти Сталина. Когда Берия вновь возглавил органы безопасности, Майрановский направил ему огромное количество заявлений-просьб об освобождении, писал о своей невиновности и ссылался на работу под его непосредственным руководством в 1938–1945 годах. Берия, видимо, собирался освободить его, но вскоре сам был арестован. Прокуратура немедленно использовала заявления Майрановского против него самого, против Берия, Абакумова и Меркулова. Теперь Майрановский был представлен как сообщник Берия в его мифических планах ликвидации советского руководства с помощью ядов.

Из книги отца я знаю о четырех фактах ликвидации опасных врагов Советского государства, как тогда таких людей называли, проведенных с участием Майрановского в 1946–1947 годах. Речь тут идет об известных украинских националистах — Шумском и Ромже, а также иностранцах — Самете и Оггинсе.

Самет, польский инженер еврейской национальности, интернированный советскими спецслужбами в 1939 году, занимался сверхсекретными работами по использованию трофейного немецкого оборудования на наших подлодках. Это оборудование позволяло лодкам находиться больше времени под водой. Самет связался с англичанами. Его цель была во что бы то ни стало выехать в Палестину. Чтобы внедрить агента в окружение Самета и контролировать его связи с иностранцами, в Ульяновск, где все происходило, был направлен Эйтингон. Приехавший позже Майрановский вместе с агентом, врачом заводской поликлиники, сделал Самету во время профилактического осмотра инъекцию яда кураре.

Что касается Оггинса, то об этом отец пишет так: «Генерал Волкогонов в 1992 году представил в конгресс США список американцев, погибших в Советском Союзе в годы второй мировой войны, а также «холодной», и выразил от имени президента Ельцина сожаление в связи с их гибелью. В этом списке был и Оггинс. Ликвидировали Оггинса, как считает Волкогонов, чтобы он не смог рассказать правду о советских тюрьмах и концлагерях.

На Западе к тому времени было достаточно хорошо известно о ГУЛАГе, и причина, по которой уничтожили Оггинса, не так проста, как писали в наших газетах. Судя по публикациям, Оггинс был незаконно арестован НКВД и приговорен Особым совещанием к восьми годам заключения якобы за антисоветскую пропаганду. На самом деле Оггинс приехал в Советский Союз по фальшивому чехословацкому паспорту — об этом в прессе не было ни слова.

Он действительно симпатизировал коммунистическим идеям и являлся негласным членом Компартии США. Оггинс также был старым агентом Коминтерна и НКВД в Китае, на Дальнем Востоке и США. Его жена Нора входила в агентурную сеть НКВД в Америке и Западной Европе и отвечала за обслуживание наших конспиративных квартир во Франции и США в 1938–1941 годах. Оггинса арестовали в 1938 году, подозревая в двойной игре. Его жена вернулась в США в 1939-м Вначале она считала, что муж находится в Советском Союзе по оперативным соображениям, но потом поняла, что он арестован.

У нас были основания предполагать, что Нора начала сотрудничать с ФБР и другими американскими и японскими спецслужбами. Она попыталась, может быть, по заданию американской контрразведки восстановить прерванные с 1942 года связи с нашей агентурой в Америке. В конце войны Нора Оггинс обратилась к американским властям, чтобы они помогли разыскать ее мужа, рассчитывая добиться его освобождения. В период наших хороших отношений с Америкой сотруднику американского посольства в Москве разрешили встретиться с Оггинсом в Бутырской тюрьме, преследуя свои цели — выявить, что известно американцам о его деятельности.

После провала нашей разведывательной сети в США и Канаде в 1946–1947 годах Молотов опасался, что если освободить и Оггинса, то американцы могут привлечь его в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности и использовать как свидетеля против Компартии США. Кроме того, по мнению наших спецслужб, контакты Норы Оггинс с американскими властями и сотрудничество с ФБР уже нанесли серьезный урон нашим агентурным позициям в США и Франции».

Дальнейшее надо понимать так: Абакумов, зная обо всем этом, предложил ликвидировать Оггинса. Решение о ликвидации было принято Сталиным и Молотовым. В 1947 году Майрановский во время медицинского обследования сделал Оггинсу, находившемуся в тюрьме, смертельный укол. Отцу и Эйтингону поручили организовать его похороны на еврейском кладбище в Пензе и оформить дату захоронения 1944 или 1945 годом.

Вспоминая этот случай, отец, как я знаю, испытывал искреннее сожаление. Но тогда, в годы «холодной войны», говорил он, ни мы, ни американцы не задумывались о моральных аспектах ликвидации опасных противников, агентов-двойников.

В 60—70-е годы и в 1990-м прокуратура, КГБ и Комитет партийного контроля при ЦК КПСС расследовали случаи использования ядов в операциях спецслужб. Было установлено, что Майрановский имел отношение к применению ядов спецслужбами в 1937–1947 годах. С 1952 года использование ядов возобновилось уже без участия Майрановского и, как всегда, регламентировалось соответствующими указаниями правительства. Никто из реально руководивших всеми действиями по применению ядов ни из службы комендатуры КГБ, ни из Оперативно-технического управления не был привлечен даже к административной ответственности. Козлами отпущения сделали моего отца и Наума Эйтингона. Эти два заслуженных генерала, много сделавших, с риском для своей жизни, для безопасности СССР, были преданы анафеме и на долгие годы вычеркнуты из активной жизни. На такую «благодарность» они не рассчитывали. Но как говорится, от судьбы, от сумы, от тюрьмы не отрекайся.

Мрачная известность лаборатории продолжала волновать воображение советских руководителей. В 1988 году генерал-майор КГБ Шадрин рассказывал отцу, об этом свидетельствуют отцовские воспоминания, что высшее руководство страны, то есть Горбачев, проявляет интерес к практике устранения политических соперников в прежние времена. Именно тогда получили распространение слухи о том, что председатель КГБ Семичастный в 1964 году якобы отказался выполнить намек-поручение Брежнева по негласной ликвидации Хрущева. Однако Семичастный, по словам Шадрина, отказался представить письменное объяснение по этому вопросу.