Книга и братство - Айрис Мердок

— Роуз, — сказал Краймонд, — это не ужасно, и вы не правы в своих предположениях…

— Как вы можете воображать, что я способна серьезно отнестись к вашему «предложению»! Вы настолько самонадеянны — или наивны? Я не знаю вас, вы не нравитесь мне. Вы умышленно сломали жизнь и разрушили счастье моей лучшей подруги, которую, казалось, так безумно любили! А теперь являетесь ко мне с этой оскорбительной чушью!

— Я могу вообразить, — ответил Краймонд, — что вам, верно, не нравится сила моего чувства к вашей лучшей подруге…

— Меня не трогает «сила чувства»… вы просто возмутительны! Не могу назвать ваше поведение иначе, как лживым и безнравственным… нет никакого… никакого основания… выражаться о своем чувстве, как вы выразились!

— Вы умеете спорить…

— Я не спорю!

— То, что вы говорите и что подразумеваете, заслуживает объяснения. Как раз этого я и хочу. Конечно, я был влюблен в Джин. Но жить с ней было для меня невозможно… мы дважды пытались, и оба раза это только подтверждалось.

— Потому что она была замужем…

— Это как раз неважно. Причина именно в особой, исключительной силе наших чувств. Я мог бы объяснить это подробней.

— Нет уж, увольте, пожалуйста!

— Мы достигли вершины… после этого оставалось только уничтожать друг друга. Мы оба поняли это. Я действовал разрушительно на ее личность, она теряла себя. И спустя какое-то время она возненавидела бы меня. Лучше было не продолжать, оставить это в прошлом, как нечто совершенное, и разойтись. Иного было не дано.

— Так это произошло по взаимному согласию… а не то, что вы просто бросили ее?

Роуз не могла удержаться, чтобы не спросить об этом. Мучимая страхом и гневом, она все же не в силах была побороть любопытство. Все это было крайне неожиданно.

Помолчав, Краймонд сказал задумчиво:

— В сущности, да, по взаимному. Определенное решение было. Полагаю, она рассказала вам.

— Ничего она мне не рассказывала.

— Ну так я расскажу, возможно, чуть позже.

— Мистер Краймонд, — сказала Роуз, — никакого «чуть позже» не будет. Я хочу, чтобы вы ушли, и не желаю вас больше видеть.

Краймонд не обратил внимания на ее слова:

— Мое чувство, моя любовь к Джин не имеет никакого отношения к тому, что я хочу обсудить с вами. Конечно, эта тактика шока — признаю, для вас это был шок — требует объяснения, оправдания…

— Не знаю, — сказала Роуз, — что и думать о вас. Теперь я снова склоняюсь к тому, что вы не в своем уме, во всяком случае неуравновешенный тип. В обиходе это называется «жениться назло». Думаю, вы сами в состоянии шока из-за конца — если это конец — вашего долгого увлечения Джин. Это и, возможно, окончание работы над книгой временно повлияло на ваш рассудок — это самое мягкое объяснение, какое я могу дать вашей утомительной и шокирующей попытке сделать мне предложение.

— Я не имел в виду поразить вас — вернее, имел, но не неприятно. Я всегда испытывал к вам особое чувство, меня привлекала ваша неповторимость. Меня всегда интересовали только две женщины. Джин и вы. Я увидел вас раньше, чем Джин. Любил до того, как полюбил Джин… Нет, позвольте мне продолжить. Конечно, это была молчаливая обреченная любовь, нечто духовное и умозрительное. Я сразу предположил, что бесполезно и мечтать о вас. Возможно, я был не прав…

— Право…

— Мне показалось, что я вам нравлюсь. Но не хватало смелости заговорить с вами. Я никогда и ничем не выражал свою любовь. Потом я жалел об этом. Жалею и сейчас. Намного позже я полюбил Джин, воображая, что это единственная реальная любовь, какая мне уготована. И опять я был не прав. Моя любовь к вам не умерла, загнанная вглубь. Но я никогда не думал, что смогу дать ей свободу, — до этого момента, когда набрался достаточно смелости, чтобы предстать перед вами и просить, чтобы вы поверили мне. Такие вещи вы, несомненно, способны понять?

— Пожалуйста, избавьте меня от своих объяснений, — сказала Роуз. — Вы сходите с ума, потому что лишились Джин, и ищете утешения, поскольку вам кажется, что помните что-то, что чувствовали ко мне, когда были двадцатилетним! Бессмысленно предлагать руку и сердце в такой ситуации.

— Я думал, — сказал Краймонд, пристально глядя на нее, — что в то время вы были равнодушны ко мне, но не сейчас.

— И была, и сейчас равнодушна!

— Я так подумал в нашу последнюю встречу.

— Нашу последнюю встречу? Вы имеете в виду, когда я пришла к вам домой, узнать…

— Узнать, жив ли я еще. Вы почувствовали облегчение.

— Да, но из-за Джин, не из-за вас! И естественно, я не хотела найти вас лежащим мертвым на полу. Мне никогда не было дела до вас, мне претят ваши идеи…

— Одно дело мои идеи… но моя особа…

Роуз едва не рассмеялась при слове «особа», неожиданно прозвучавшем так архаично.

— Ваша особа… вы намекаете…

— Я имею в виду все мое существо. Послушайте, Роуз, не сердитесь на меня и, пожалуйста, простите за неожиданность, шок… иначе я не мог. Мы с вами оба свободны, ничто не мешает нам иметь подобные мысли. Любовь должно пробуждать. Я хочу пробудить в вас любовь. Думаю, вы способны полюбить меня.

Они помолчали. Потом Роуз сказала:

— Я не верю вашим словам о прошлом: это фантазия, пришедшая вам в голову несколько дней назад, это одно из следствий вашего шокового состояния — и уверена, согласитесь вы с этим или нет, что ваш визит на самом деле месть Джин и наступление на Джерарда.

Они замолчали, глядя друг на друга через стол. Роуз заметила, что ее руки дрожат, и спрятала их на коленях.

Краймонд пробормотал:

— Это все не так, все не так… — потом заговорил: — Чувствую, необходимо повторить то, что я сказал. Надеюсь, вы, подумав, поймете, насколько это серьезно и неизбежно. Естественно, я не жду от вас сколь-нибудь определенного ответа сейчас. Давайте подождем и поговорим об этом снова. В начале нашего разговора я просто сказал, что хочу лучше вас узнать. И чувствую, если честно, что не мог бы этого сказать без того, чтобы не сказать всего остального. Но теперь, когда остальное сказано и я, конечно же, не отказываюсь и не откажусь от своих слов, давайте вернемся к началу. Пожалуйста, давайте узнаем друг друга получше. Такое предложение не может быть оскорбительным. Предлагаю встретиться снова через неделю или около того…

— Вы так и не поняли меня, — сказала Роуз, — и явно не слышите того, что я говорю!

— Возможно, вы находите меня несколько… провинциальным… но…

— Ох, а вот этого не надо! Если вы думаете, что причина в сословной принадлежности… Все исключительно просто, вы мне не нравитесь!

— Я этому не верю, — сказал Краймонд, покраснел и криво улыбнулся, обнажив зубы. — А что до Джерарда, да чем он ответил на то, что вы любите его так…

Роуз встала, Краймонд тоже вскочил. Она почувствовала облегчение оттого, что может не сдерживать гнев.

— Как смеете вы говорить такое о Джерарде! Вы завидуете ему, ненавидите его и оскорбляете меня. Вообразили, что я испытываю дружеские, даже теплые чувства к вам, — вы ошибаетесь! А ваше возмутительное «предложение», что это такое: после того как безумно влюбились в Джин и разрушили ее брак, вы вдруг бросаете ее и бежите ко мне, чтобы отомстить всем, и… и предлагаете… выражаете… какие-то бредовые чувства… никакая это не любовь… тут все: злость, тщеславие, сентиментальная ностальгия и комплекс неполноценности… люди считают вас «провинциальным»… и вы ждете, чтобы я утешила вас и… оправдала вас… о, и какое самомнение, вообразить, что я когда-то была неравнодушна к вам и до сих пор…

— Это любовь, — сказал Краймонд. — Вы неверно меня понимаете.

— Когда вы все это придумали, три дня назад? Как я могу воспринимать вас всерьез?

— Конечно, вас должно было это удивить и, возможно, вас возмущает моя прямота, но… — Он вдруг воскликнул во весь голос: — Господи, я мог бы все объяснить! — Потом сказал, опять спокойно: — Когда мы можем встретиться… пожалуйста…

— Я не «возмущаюсь»! — закричала в ответ Роуз. — Я не настолько заинтересована, чтобы чем-то возмущаться! Я не желаю обсуждать ваши чувства. Вы — враг людей, которых я люблю, человек, которого я отвергаю всей душой. Не желаю видеть вас, прошу уйти и больше никогда не беспокоить с этим вашим вздором. Пожалуйста, уходите, и поймите, что я не желаю вас больше видеть!

Она вышла из-за стола и направилась к открытой двери. Оглянувшись назад, она увидела, как его лицо вспыхнуло. В следующий момент оно, все еще красное, приняло бесстрастное выражение. Он дошел до середины комнаты, остановился, щелкнул каблуками и слегка поклонился. Потом вышел в дверь, взял пальто и покинул квартиру, тихо закрыв за собой дверь.

Роуз застыла на месте. Его неожиданный уход, его отсутствие странно поразили ее. Его больше не было — она стояла одна, и противоречивые чувства обуревали ее. Как он мог явиться и сказать подобную вещь, так расстроить ее, так обидеть! Она чувствовала себя в этот момент ужасно, ужасно обиженной, оскорбленной, будто не она его, а он отверг ее. Как он посмел так безжалостно, так грубо поставить ее в ситуацию, когда она вынуждена была поступить так, как только что поступила! Она не должна была говорить то, что сказала, подумала Роуз, просто растерялась, надо было оставаться невозмутимой, сдержанной, вежливой и не позволять ему оставаться так долго и так много говорить. Надо было сразу попросить его уйти. Конечно, следовало бы вообще не принимать его. Она была слишком жестокой, к тому же это не совсем то, что она чувствовала. Тогда, в Оксфорде, он ей нравился, она восхищалась им, все они восхищались. Ох, она будет очень сожалеть о произошедшем, позже ей будет ужасно неприятно оттого, что вела себя так глупо, так дурно.