Городу и миру - Дора Штурман

"Ваша война против Гитлера однако не имела характера в аристотелевском смысле трагического: ваши жертвы, страдания и смерти оправдывались, не противоречили целям войны: вы защищали и защитили именно то, что хотели защитить. А для народов СССР война была трагической: мы попали в такое положение, что были вынуждены всеми силами и несравненно большими жертвами, защищая родную землю, тем самым укрепить ненавистное для себя: власть своих палачей, свою угнетенность, свою гибель (и, как видно уже сегодня, - вашу завтрашнюю гибель). И когда миллионы советских дерзнули бежать от угнетателей или даже начать народное от них освобождение, - наши свободолюбивые западные союзники, и среди них не последние - вы, англичане, вероломно обезоруживали, связывали этих людей и передавали коммунистам на уничтожение (в уральские лагеря, на добычу урана, на атомную бомбу против вас же!). При этом не гнушались избивать английскими прикладами 70-летних стариков, индивидуально тех самых союзников Англии по Первой мировой войне - теперь поспешно выдаваемых на убийство. Только с английских островов было насильственно выдано - 100000 советских граждан, на континенте - не один миллион. Но самое яркое: ваша свободная, независимая, неподкупная пресса, ваши знаменитые Таймс, Гардиан, Нью-Стейтсмен и все остальные - добровольно участвовали в скрытии этого злодейства, и молчали бы посегодня, если б американский профессор Эпштейн не начал бестактного расследования, как демократии умеют действовать фашистскими методами. Заговор английской прессы достиг успеха: наверно многие современные англичане даже не знают об этом злодействе конца Второй мировой войны. Но оно - было, и больно врезалось в русскую память.

Мы помогли спасти свободу Западной Европы - дважды. И за это - дважды вы покинули нас в рабстве.

Понятно, вам опять хотелось: поскорей вырваться из проклятой войны, скорей отдыхать и благоденствовать. И высокая философия прагматизма продиктовала вам еще многое за эту цену не заметить: и ссылку целых народов в Сибирь. И Катынь, и Варшаву, ту самую страну, из-за которой и вся мировая война началась. И не вспомнить Эстонию, Латвию, Литву. И одну за другой отдать в рабство еще шесть своих европейских сестер и дать разрубить седьмую. В Нюрнбергском трибунале локоть к локтю дружески заседать с судьями, такими же убийцами, как подсудимые, - и это не противоречило британской юриспруденции. Возникал новый тиранический режим как угодно далеко на Земле - в Китае, в Лаосе, - Британия была первая, кто спешила его признать, расталкивая конкурентов.

Для всего этого нужна была большая нравственная выдержка, - но она не покинула ваше общество. Надо было все время повторять заклинание - "заря новой жизни", - и вы шептали его, и вы кричали его. А когда уж очень тошно становилось на душе и хотелось перед всем миром наверстать в смелости, самим себе вернуть самоуважение, - ваша страна проявляла и несравненную смелость: то против Исландии, то против Испании, которые не могут вам ответить. Танковые колонны в Восточном Берлине, в Будапеште и в Праге декларировали "народное волеизъявление", - но в виде протеста не отзывался оттуда английский посол. Неизвестное число узников убивали и убивают секретно в Восточной Азии - и не отзывались английские послы. Каждый день в Советском Союзе шприцами психиатров убивают людей только за то, что они непослушно думают или верят в Бога, - и не отзывается английский посол. Но казнили в Мадриде пятерых террористов, реальных убийц, - и с грохотом на всю планету был отозван английский посол, и какой же ураган бесстрашного гнева вырвался с Британских островов! Протестовать надо уметь: очень, очень гневно! - но там, где это не противоречит потоку века и не опасно для авторитета протестующих..." (I, стр. 261-263. Курсив и разрядка Солженицына).

Кажется, впервые в своих выступлениях на Западе Солженицын формулирует здесь с такой четкостью связь между неадекватностью современных расхожих западных представлений о мире и властью социалистических утопий над западным (добавим, что и над восточным, и над африканским, и над латиноамериканским) сознанием. Как две одиозные черты этой приверженности к социализму возникают, с одной стороны, терминологическая неопределенность, расплывчатость, многозначность понятия "социализм", а с другой парадоксальное незнакомство его приверженцев с первоисточниками учения. Отмечая постыдную "мелкость мысли" и "недальновидность взора" многих "анализов и комментариев" западных органов печати, Солженицын подводит итог:

"Такому падению современной мысли еще очень способствовал туманный призрак социализма. Он помогал мнимо насытить жажду справедливости, успокоить совесть, что сила, накатывающая расплющить вас, есть благо, спасение, - и от этого особенно расцвело общественное лицемерие, и Европа могла не заметить уничтожения миллионов людей на самом своем краю.

Даже не существует признанного единого четкого определения социализма, лишь расплывчато-радужное представление о чем-то хорошем и благородном, так что два социалиста, разговаривая между собой, вполне могут говорить совсем о разном. И любой африканский диктатор нового типа непротиворечиво объявляет себя социалистом.

Но социализм избегает логики, потому что он - эмоциональный порыв, приземленная религия, и никто не нуждается хотя бы по разу внимательно прочесть и вникнуть во всех предыдущих пророков. О тех книгах судят понаслышке, выводы принимаются готовыми.

Еще один миф тут - что социализм есть некая новейшая современная формация, выход из гибнущего капитализма. А между тем он существовал на земле задолго до всякого капитализма. Мой друг академик Игорь Шафаревич в своем обширном исследовании социализма показывает, что социалистические системы, те, к которым нас призывают сейчас как к манящему будущему, составили даже самую длительную часть предыдущей истории человечества - на Древнем Востоке, в Китае, а потом повторены кровавыми опытами времен Реформации. Что социалистические учения возникли гораздо позже того, но тоже тянутся дольше двух тысяч лет. И происхождение их - не рывок прогрессивной мысли, как считается сейчас, но - реакция: реакция Платона на афинскую демократию, реакция гностиков на христианство, реакция: от динамичного мира индивидуальностей вернуться к безликим коснеющим системам древности. И прослеживая затем взрывную череду социалистических учений и утопий в Европе - Мора, Кампанеллу, Уинстенли, Морелли, Дешана, Бабефа, Фурье, Маркса и десятки других, мы не можем не содрогнуться от открытого провозглашения ими черт этого страшного общества. Было бы уместно призвать всех добросовестных социалистов непредвзято хладнокровно прочесть с десяток главных трудов главных пророков европейского социализма и дать отчет самим себе: действительно ли это есть тот общественный идеал, за который им не жалко отдавать бессчетные чужие жизни и будет не жалко отдать свою?"( (I, стр. 265-266. Курсив Солженицына).

К несчастью, этот стержневой, кардинальный, роковой вопрос века, казалось бы, сам собой разумеющийся и долженствовавший возникнуть прежде всякого действия, в сознании многомиллионных масс социалистов и просоциалистов планеты так и не возникает.

Но и этот суровый в своей обличительной пламенности монолог завершается выражением страха и боли за Европу, констатацией неразрывного единства судеб всего человечества и формулировкой вопроса, для Солженицына наиболее важного:

"Мы, угнетенные русские и угнетенные восточно-европейцы, с болью смотрим на катастрофическое ослабление Европы. Мы протягиваем вам опыт наших страданий, мы хотели бы, чтоб вы переняли его, не платя ту непомерную цену смертями и рабством, как заплатили мы. Но ваше общество отталкивается от предупреждающих наших голосов. И, наверное, надо признать сокрушенно, что опыт - вообще непередаваем, все и всем надо пережить самим...

Да не только Англия и не только Западный мир, но и Восточный, все мы, скованные единым роком, одним железным поясом, каждый по-своему, подошли к последнему краю великой исторической катастрофы, - такого потопа, который проглатывает цивилизации и меняет эпохи. Особая сложность сегодняшней мировой ситуации в том, что на часах Истории совпало сразу несколько стрелок, и нам всем предстоит пройти через кризис не только социальный, не только политический, не только военный, - но устоять на ногах и в великом эпохальном повороте, подобном повороту от Средних Веков к Возрождению. Как когда-то человечество разглядело ошибочный нетерпимый уклон позднего Средневековья и отшатнулось от него - так пришло нам время разглядеть и губительный уклон позднего Просвещения. Нас глубоко затянуло в рабское служение приятным удобным материальным вещам, вещам, вещам и продуктам. Удастся ли нам встряхнуться от этого бремени и расправить вдунутый в нас от рождения Дух, только и отличающий нас от животного мира?.. " (I, стр. 267-268).