Жаворонок Теклы (СИ) - Семенова Людмила

Вдобавок от него исходил странный запах, в котором смешивались лекарства, теймурова паста, освежитель воздуха и раствор для полоскания рта. На нем был потертый, но очень качественный кожаный пиджак, черные джинсы и такого же цвета туфли. В таком виде он обычно ездил в город, а по поселку давно привык ходить в поношенной шамме поверх рубахи, старых штанах и сандалиях.

Нерина все не знала, как начать разговор, и в конце концов Айвар спросил, заказав для себя воды и имбирного чая (это весьма ее удивило):

— Ну так что ты хотела мне сказать? В прошлую нашу встречу забыла что-то важное?

Тембр голоса у него, как она заметила, тоже изменился, и вдобавок Айвар как-то странно и недобро улыбался. Конечно, Нерина понимала, что душевного приема от него на первых порах ждать не придется, и предвидела отчужденность, упреки, даже агрессию, но эта непонятная блуждающая улыбка сбивала ее с толку еще больше, чем неухоженный вид Айвара.

— Что с тобой случилось? — наконец проговорила она.

— Тебе с какого момента рассказать? — усмехнулся мужчина. — Или просто объяснить, почему я так выгляжу? Ничего особенного, это побочные действия сильных опиатов. У меня хронические головные боли, и с ними без жестких анальгетиков не выжить. Хотя теперь я уже по-всякому без них не выживу. Так что сейчас твой отец будет прав, если назовет меня наркоманом.

Все это Айвар сказал небрежно, то и дело беспричинно посмеиваясь и в такт словам бренча цепочкой, на которой висели какие-то ключи. Нерина ужаснулась и спросила просто чтобы потянуть время:

— А... где ты живешь?

— В окрестностях, работаю в поселковой больнице, — ответил Айвар, вынув зубами сигарету из пачки и уже не спрашивая на это ее согласия.

— Почему в деревне? — спросила женщина с изумлением.

— В Семере мне подходящей работы не нашлось, то есть, куда-нибудь устроиться всегда можно, но я-то хочу быть медбратом, — пояснил он.— А чем деревня в этом смысле хуже Аддиса? Люди везде болеют и нуждаются в уходе.

— Так ты все-таки исполнил свою мечту? Я рада... то есть... А сюда ты к тем самым родным ездишь, которые тебя забрали из России?

— Нет, те в другом округе, а здесь живут родители моей жены.

— Твоей жены? — переспросила Нерина упавшим голосом. — Так ты женился?

Айвар вынул из выреза рубашки и показал ей кольцо с янтарем, которое всегда носил на шее, на крепком шнурке. Носить его на пальце в нынешних условиях было невозможно, но он не желал расставаться с ним.

Нерина рассмотрела его и спросила:

— Ну а где она? Твоя жена, в смысле...

Его лицо слегка дернулось и он проговорил без всякого выражения:

— Она была государственной служащей, ее подставили, как и меня в свое время, и осудили на два года принудительных работ. А мне и тестю с тещей пришлось оставить службу в столице и уехать сюда. Они на пенсии, одиноки и много болеют, так что я за ними присматриваю.

— Понятно, — промолвила Нерина. — Вы в Аддис-Абебе познакомились?

— Нет, мы были знакомы с детства, еще в России, и я тебе даже говорил о ней. Когда я вернулся сюда и начал работать в госпитале Российского Красного Креста, мы с ней снова встретились и поженились. Долго работали вместе в сфере здравоохранения, а потом случилось это... несчастье.

Айвар замолк, а потом вдруг поинтересовался с неясной интонацией:

— А твой муж где?

— Ты уже откуда-то знал, что я вышла за Костю?

— Ребята сказали, Оля и Митя. А ты не знала, что я с ними время от времени встречался? Мы с женой неоднократно прилетали в Питер, познакомились с их семьями, и по скайпу общались, само собой.

Нерина вздохнула:

— Нет, я ничего не знала. Я очень давно с ними не разговаривала. Папа общался, но наверняка избегал говорить о тебе... Но я, собственно, вот о чем хотела рассказать, — женщина слегка оживилась, решив, что нашла нужную нить, — Костя мне признался, что это он тебе подкинул этот порошок. Он хотел опозорить тебя перед отцом, а тот перепугался, что к ним пришли с такими вопросами, и накрутил меня... А я как в тумане была, Айвар, вот честно. И теперь думаю: как я могла так сглупить, потратить столько лет на обустройство счастья, когда оно, возможно, было рядом...

Она затихла в ожидании его реакции. В первый момент Айвар почти не переменился в лице, но затем резко и жутко захохотал.

— Ты это хотела мне сообщить?! А не хочешь заодно рассказать, как вам все эти годы спалось и елось? Твоему Косте, которому я сам дал в руки этот чертов брелок?! Еще удивился, зачем он перчатки надел, день-то был теплый... Ну спасибо ему, что сразу горло не перерезал, можешь так и передать! А тебе самой как было?

— Господи, какой ужас... Но почему же ты молчал, просто взял и уехал? — вдруг сказала Нерина. — Почему сразу ничего не сказал про это мне и папе? Ведь все могло быть иначе!

— Да неужели? А и правда, что же я не побежал никому жаловаться? — произнес Айвар мрачно и зло. — У меня же гордости нет! Мне же твой отец не говорил, что плевать хотел на мою невиновность и что я ему всю жизнь испортил своим появлением! И ты же сразу взяла бы назад свои слова, что давно жалеешь об этой «авантюре», что не знаешь, можно ли мне доверять, и что всем будет лучше, если я уберусь из страны, которую считал и своей! Что же, стало вам лучше? Не зря я несколько лет ездил к друзьям в родной город, прячась от вас, будто я и впрямь какой-то преступник?

— Мне тоже сейчас паршиво, Айвар, — заметила Нерина. — Костя внезапно сказал мне, что хочет разъехаться. Мы не очень легко с ним жили последние годы, потому что я не смогла забеременеть. У тебя, кстати, есть дети?

— Нет, нам и вдвоем было хорошо.

— А я хотела, — вздохнула Нерина, — думала: раз уж человека из меня не получилось, так хотя бы получится мать. Но и тут все мимо...

— Значит, вот оно что, — сказал Айвар и на миг задумался. — Так это не ты ушла, а он по сути тебя выгнал? Это что же ты сделала?

Нерина нахмурилась и резко ответила:

— Зачем так торопиться с выводами, что опять я кругом виновата? Разве нельзя допустить, что он просто мог встретить другую, моложе и красивее, чтобы она родила ему детей?

— Допустить можно абсолютно все, но тогда зачем бы ему рассказывать о своих юношеских подвигах? Для такого должно было произойти что-то ужасное. Впрочем, это ваше дело...

Докурив и немного помолчав, он посмотрел на Нерину внимательно и серьезно, уже без прежней издевки.

— Нерина, я все-таки медбрат, а не психолог и не священник, чтобы мне исповедовались. Один раз я тебя уже выслушал, когда был моложе и здоровее, а сейчас, знаешь ли, дела мои несколько изменились. Поэтому скажи яснее: что ты от меня хочешь? Я понял, что вы с отцом узнали, как ко мне попали эти наркотики, но что с того? Мне эта информация ни к чему, на хлеб ее не намажешь и памперсы для моих стариков за нее не купишь. А что до твоей личной жизни, то могу тебе посочувствовать, но стоило ли для этого встречаться?

— А твоя жена знает о нашей истории? — внезапно спросила Нерина.

Тут мужчина впервые посмотрел на нее с ярко выраженным изумлением и в следующий момент снова разразился нервным дребезжащим смехом.

— О чем? — переспросил он и чуть закашлялся. — Нерина, ты шутишь? Какая «наша история»? Буйные фантазии студента-идеалиста, который выкупает проститутку, думая, что спасает заблудшую душу, а на деле хочет оправдать свое пустопорожнее существование? Да это школьная программа по русской литературе! Ты серьезно предполагала, что моей жене есть до этого какое-то дело? Она прекрасно знает, чем я прежде зарабатывал, но это ей не мешает меня любить.

— А ты стал жестоким, — заметила Нерина, которую весьма задели эти слова.

— Ах жестоким? — ядовито усмехнулся Айвар. — Ну знаешь, седым и больным я тоже не был, когда мы виделись последний раз. Только никто из вас тогда почему-то не называл меня добрым, у всех находились другие слова! А когда мысли в основном о следующей дозе, то доброты и заботы хватает только на тех, кого реально прижало. Здесь мужья тоже нередко выгоняют жен из дома, но тем потом некуда идти и нечего жрать! И мы иногда в больнице им даем и еду, и ночлег. А ты предлагаешь поплакать над твоей историей? Вся она состояла в том, что тебе захотелось устроить родителям шоковую терапию, а заодно и парню нос утереть — смотри, мол, я тоже могу не хуже тебя... Что, не так было? Так. И ты ни минуты не подумала, какие последствия это может иметь для меня, наивного чернокожего дурака, которому практически негде искать защиты! Нет, я, конечно, тоже хорош, не спорю, надо было соображать, но ты представь себе хоть на минуту мою жизнь! Кто меня учил нормальным человеческим отношениям? Да я такого дерьма в свое время нахлебался, что на любую толику доброты отзывался как голодный на хлеб! И не вам с отцом меня судить, что я потянулся к свету, к теплу, к этому городу, к хорошим людям... В конце концов, я вам всем желал только добра. Но если кому-то неприятно брать его из моих рук — что же, я не настаиваю, нуждающихся на мой век хватит.