Женщина нашего времени - Рози Томас

Экзотически поданная простая пища понравилась Каспару в тех нескольких случаях, когда она готовила ему еду. Однажды в Литтл-Шелли он сам готовил и удивил ее своими познаниями в области лука, жиров и тушеного мяса. Это напомнило ей о том, что он был женат в течение пятнадцати лет до появления Клэр, и заставило ее подумать о семейной жизни, о которой она ничего не знала.

Странная ревность охватила ее, что зачастую случалось с ней после знакомства с Каспаром, но она внушала себе, что не имеет никаких оснований, чтобы обращать на это внимание.

При Робине она почти никогда не готовила. Они ели каждый раз в новом ресторане, придирчиво оценивая пищу. Сейчас казалось, что это было очень давно.

— Отмечаем Имоджин и Джейн, — ответила Харриет. — И всех нас, находящихся здесь.

Они потягивали свои напитки, а Дженни оглядывала блеклую, светлую, аккуратную кухню так, как будто она была здесь в первый раз.

— Здесь очень приятно, — пробормотала она, заставляя Харриет задуматься о том, не было ли в этих словах упрека за то, что это случается так редко.

— За твое путешествие, — добавил Чарли, опуская и протягивая свой бокал, чтобы наполнить снова.

— Твой приятель собирается выиграть Оскара?

— Я не знаю, — улыбнулась ему Харриет. — Я хотела бы посмотреть на него там, если это произойдет.

Через несколько минут приехала Джейн. Ей потребовалось несколько раз сходить к своему ситроену, прежде чем ребенок и все вещи, постоянно необходимые ему, не были водружены в центре гостиной. Харриет обозревала плетеную детскую кроватку, бутылку для кипяченой воды и ее держатель, раздутый резиновый мешок с пеленками, кремами, запасными одеялами, платками и веревку с яркими пластмассовыми игрушками, которую Джейн повесит над кроваткой для того, чтобы девочка разглядывала их и не беспокоилась, когда проснется. Имоджин выглядела очень маленькой среди всего этого.

— Наконец сделали все, — вздохнула Джейн и опустилась на диван.

Дженни встала на колени и внимательно посмотрела в корзину.

— Она такая хорошенькая. Как с кормлением? Аэрозоль помогла?

Имоджин была требовательным едоком, и Джейн начала страдать от растрескавшихся сосков. Исходя из своего опыта, Дженни могла порекомендовать лучшее лекарство.

— Если каждые два или три часа, то помогает. Но как у тебя? Все еще тошнит?

Харриет подняла одну из своих прекрасных французских тарелок и предложила свою экстравагантную закуску гостям. Дженни снова отрицательно покачала головой и вздохнула, а Джейн охотно взяла щедрую порцию.

— Я все время такая голодная. Я не собираюсь расставаться с этими камнями, Которые я, кажется, приобрела. — Джейн, одетая в необъятный цветастый халат, размахивала одной рукой возле груди, которая в последнее время увеличилась вдвое и которую она называла передней кормушкой.

— Я тоже всегда бывала голодная, когда кормила грудью, — сказала Дженни.

Чарли снова протянул свой бокал за шампанским.

Затем последовали крошечные паровые овощи с сочной холодной уткой, которые мог приготовить только очень опытный кулинар, но тут проснулась Имоджин и немедленно потребовала кормления. Джейн перенесла ее на стол, хотя прекрасно понимала, что Харриет не хотелось бы, чтобы остывали в ожидании ее микроскопические морковки и фасоль. Она расстегнула свой халат и обнажила бело-голубую грудь, величиной, казалось, большей головы ребенка. В ответ на крик в полный голос Имоджин из соска брызнула тонкая струя полупрозрачного молока.

— Ой! — вскрикнула Джейн. — Ну, давай, малыш.

Ребенок схватил грудь, фыркая и глотая. Дженни нежно улыбнулась в первый раз с начала вечера.

Харриет вспоминала почти такую же сцену за столом Джейн в позапрошлое Рождество. Только тогда Джейн пристально вглядывалась в ребенка другой женщины, а Харриет чувствовала, что вся сжимается, как при спазме в кишечнике. Она ощущала подобное и сейчас, наблюдая, как Джейн кормит ребенка, но не стала обращать на это внимания.

— Как твой бизнес, Харриет? — спросил Чарли.

— Прекрасно, в самом деле, очень хорошо, — соврала она. — Отказы станка в Уинвуде, но ничего серьезного.

Они закончили шампанское. У Харриет было еще две бутылки белого вина, но Чарли сказал, что предпочитает красное. Поэтому она открыла бутылку бургунского и разлила вино по бокалам. Джейн сразу подняла свой.

— Если я выпью, то она спит, — объяснила она.

Вот таким был этот вечер. На какую бы тему не начали разговор Харриет или Чарли, беседа обязательно возвращалась к детям. Толстые брови Чарли сошлись в прямую линию, а в Харриет накапливалось раздражение. Это не означало, конечно, что она желала говорить о своей жизни, которая, в основном, сводилась к работе, или слушать признания того, как она значительна, так же значительна, как эти священные и исключительные обряды материнства. На самом деле, она мечтала о том, чтобы хоть на вечер забыть о «Пикокс» и насладиться каким-нибудь из старых разговоров.

Джейн была одной из тех, кто всегда был готов к дискуссии, спору на любую тему, перегнувшись через стол в полночь с глазами, светящимися убежденностью. Но Джейн превратилась в цветочную гору, которая, казалось, способна была говорить только о родах и кормлении грудью. Ее первоначальное чувство раздвоенности, связанное с рождением ребенка, казалось, исчезло вместе с триумфальным появлением Имоджин. Она была прикована и загипнотизирована.

«Она поглупела», — подумала Харриет. И вдруг она заскучала по старой Джейн, чего с ней никогда не случалось раньше с тех пор, как она погрузилась в дела «Пикокс». После трех экзотических фруктовых шербетов Харриет усадила Джейн и Дженни рядом на диван напротив чайника с мятным чаем. Она закрыла дверь кухни и оставила их вместе с их секретным разговором. Она хотела крепкого кофе, и того же хотел Чарли, который прислонился к кухонной раковине и крутил бокал арманьяка между ладонями.

— Я сожалею, — сказал он.

— О чем? — притворилась Харриет.

— Этот материнский комплекс пройдет. Он имеет тенденцию усиливаться сразу после зачатия и сразу после родов. Ты убедишься в этом.

— Я не думаю, — ответила Харриет, осознавая истину.

Ее тело, все его клеточки и жилочки могли говорить одно, а ум утверждал обратное. Чарли только рассмеялся.

— Так что нового и интересного?

Харриет колебалась. Она находилась между желанием поговорить после вечера, на котором она почти исключительно слушала, и сознанием того, что Чарли был проницательным комментатором по финансовым вопросам, который не справлялся бы со своей работой, если бы не схватился за малейший намек на проблемы в «Пикокс».

Это противоречие всегда сопровождало ее в последнее время, когда она встречалась с Чарли, но обычно она не обращала на него внимания, потому что любила Чарли и доверяла ему. Сегодня она с легким сердцем пожала плечами.

— Ничего особенного. Мы получили новый немецкий чудо-станок, но он до сих пор дает меньше, чем больше…

— Ради Бога, — перебил ее Чарли, — неужели ты не думаешь ни о чем другом? После хорошего обеда? В постели? Когда ты засыпаешь?

Непроизвольно Харриет бросила взгляд на дверь, отделяющую их от Дженни и Джейн. Сравнение было очевидным. Ее собственный ребенок — «Пикокс»…

Она видела, что Чарли был уже довольно пьян. Он хмуро взглянул на нее из-под бровей, а она широко улыбнулась ему, полная искреннего расположения.

— Прости, — извинилась она в свою очередь.

Чарли покинул свою опору в виде раковины и приблизился к ней. Она наклонилась над белым столом, повернувшись в полоборота, чтобы следить за кофе в стеклянном кофейнике. Чарли подошел еще ближе. Его бедра прикоснулись к ее бедрам. Он положил руки ей на талию и повернул ее к себе.

— Мм-м, — промычал Чарли, — так лучше.

Его руки поднялись вверх, пробежали по ребрам грудной клетки и остановились на груди. У Чарли были большие руки, они проглотили все. Она была беспомощна, но чувствовала себя туго натянутой и напряженной после столь распространенного и обильного материнства.

— Хорошо, — промычал он, а потом спросил: — Хорошо?

Его пальцы двигались, слегка поглаживая. Харриет полусонно подумала, что хорошо. Был уже один случай у Джейн, когда он довольно меланхолично запустил руку ей в блузку. Она подозревала, что оба они подумали об этом сейчас, хотя была уверена в том, что никто из них об этом раньше и не вспоминал. Она подумала, что это был тот вечер, на котором она встретила мужчину в синей рубашке. По каким-то причинам она вспоминала о нем один-два раза после их последней встречи.

Ласки Чарли становились все более настойчивыми. Это было не так, как будто они испытывали давнишнюю страсть друг к другу. Харриет была уверена в этом. Ее никогда по-настоящему не влекло в сексуальном плане к Чарли Тимбеллу. А сейчас она хотела только Каспара, прибыть к Каспару в Лос-Анджелес. Она чувствовала плоть Чарли, давящую на ее бедро. Его губы скользили от ее уха к шее, а нос упирался в ее подбородок.