Насмешка (СИ) - Цыпленкова Юлия

Говорят, раньше здесь стоял замок, потрясавший своей мощью и незыблемостью, но так ли это, сейчас было сложно сказать. От древней твердыни остались лишь воспоминания, да плиты, устилавшие двор королевского дворца. Правители Валимара не прятались от своего народа за крепостными стенами, они укрепляли стены Фасгерда — такого же древнего города, как тот замок, что исчез, оставив о себе лишь память. А город жил, жил и рос, благословляя Святых Защитников и своего государя.

Ни Лиаль, ни Ригнард, ни даже Гаэрд никогда не были в столице. И когда они ехали, окруженные королевскими ратниками, по улицам Фасгерда, рассматривали его со смесью любопытства и восхищения. С личика юной лаиссы не сходил восторг, и время от времени она издавала восклицания, указывая брату, ехавшему позади на то, что привлекло ее внимание. В конце концов, ласс, возглавлявший королевский отряд и следивший за девушкой с добродушной ухмылкой, начал рассказывать ей о городе. Правда, речи его были оборваны наместником:

— Прежде, чем заговорить с замужней лаиссой, неплохо бы испросить дозволения у ее супруга.

Ландар Ренваль был зол на благородного ласса. На той дороге, где их встретил отряд королевских ратников, ласс Ренваль, скрипя зубами от ярости, требовал отдать ему супругу и не мешать следовать к королю без столь внушительного сопровождения. Но ласс остался непреклонен, ответив:

— Его Величество велел доставить во дворец беглянку и ее похитителей. Вас, ласс Ренваль, государь так же ждет с нетерпением, потому нет ничего ужасного в том, что мы все вместе отправимся во дворец.

— Но она моя жена!

— Благородная лаисса попросила королевской защиты, и кому, как не вам, королевскому наместнику, знать, что сей призыв не может остаться не услышанным. Вы едете рядом с супругой, к чему ваше раздражение?

А Ландару было от чего раздражаться, еще как было! Волей случая, исполнялись намерения беглецов, и теперь королевские ратники сами везли их к государю, защищая от нападений и неприятностей. Дальвейг, живой и невредимый, если не считать повязки на голове, стал для наместника недосягаем. И пусть он ехал, разделенный с лаиссой Ренваль двумя рядами воинов, но его присутствие наместник ощущал кожей. Как ощущал и волнение жены, когда она бросала взгляд назад. Как же хотелось в такие мгновения схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока дурь не покинет очаровательную головку Лиаль, но… она была под королевской защитой. И Ренвалю оставалось лишь браниться и проклинать себя за то, что призвал на помощь в розысках беглянки Его Величество. Сейчас все могло бы быть кончено, и в Фасгерд юная супруга приехала бы не девицей, а женщиной, утратив единственное, но главное доказательство против обвинений, выдвинутых ее мужем после их первой ночи. Однако этот мелкий, но прискорбный недостаток, все еще оставался при лаиссе Ренваль, и это выводило наместника из душевного равновесия. Впрочем, маленькая надежда на то, что проклятый Дальвейг вступил в преступную связь с Лией, все еще оставалась, как бы мысль об не бесила Ландара.

Гаэрд Дальвейг, не оправдавший надежд наместника, был занят иными заботами. Когда мечи были вложены в ножны, и королевская рать отделила нападавших людей Ренваля от двух молодых лассов и благородной лаиссы, Гаэрд указал, что в поле происходит сражение. Как еще он мог помочь своим собратьям? Ласса Дальвейга услышали, и часть королевского отряда отправилась разнимать противников.

В Фасгерд привезли и тех, кто выжил после ночной бойни. И хранители, и нечестивцы, и несколько воинов из отряда наместника, обезоруженные и окруженные ратниками короля, должны были отправиться в крепость, где их ждало разбирательство. Побоища были под запретом, и то, что остановил отряд государя, называлось преступлением против короны. Поэтому Гаэрд Дальвейг думал о судьбе своих собратьев, переживая за их дальнейшую участь. Заступничество короля — вот единственный выход, который он видел. И теперь ему предстояло не только свидетельствовать против наместника, но и просить за тех, кто поднял меч в мирном Валимаре. Впрочем, трудности никогда не страшили младшего ласса Дальвейга. Мужчина принял решение сделать все, чтобы спасти своих друзей, избавить Лиаль от нежеланного супружества и доставить Халидур в хранилище. Обозначив для себя дела первой важности, Гаэрд невесело рассмеялся, тут же удостоившись подозрительных взглядов от сопровождения. Дальвейг отмахнулся, замолчал и нашел взглядом Лиаль, обернувшуюся на его смех. Подмигнув ей, благородный ласс окончательно успокоился.

До дворца Гаэрд и Лиаль не смогли перемолвиться даже словом. Наместник не отпускал от себя жену ни на шаг, ревностно оберегая ее от близости посторонних мужчин. Даже Ригнарду удалось пробиться к сестре лишь однажды, когда отряд остановился на передышку на постоялом дворе. Нет, Ландар не прогонял его, но всегда рядом находился сам ласс Ренваль, или же кто-то из его людей, не позволявшие брату и сестре посекретничать. А когда Магинбьорн попробовал дать отповедь, его просто выдворили прочь.

А во дворце благородную лаиссу и вовсе разлучили с братом и его другом, отправив в покои наместника, имевшиеся здесь. Впрочем, ласс Ренваль рвался остановиться с женой в его столичном доме, но получил отказ. Государь был недоволен своим наместником, да и Лиаль повторила просьбу о королевской защите. Лаисса Ренваль была услышана, но жить отдельно от супруга ей было не позволено.

Ригнард едва не устроил шумный скандал, когда его отправили в другое крыло, но Дальвейг удержал друга, дабы тот не оказался за пределами дворца. Друзьям пришлось покориться и оставить Лиаль с ее мужем, и теперь оба мужчины, снедаемые тревогой за судьбу благородной лаиссы, с нетерпением дожидались, когда их призовут к государю.

— Ежели он притронется к Лие хоть пальцем…

Ригнард метался по отведенным им на двоих с Гаэрдом покоям, как зверь в клетке, то рыча и яростно бранясь, то затихая и падая в кресло, отчаянно стискивая руки. Дальвейг сохранял внешнее спокойствие, понимая, что от метаний толка не было и не будет. Он сидел перед камином, в задумчивости поглаживая подлокотник, и гнал прочь дурные мысли. Сейчас лассы находились там, где не было ни их воли, ни власти что-либо изменить. А неосторожность и поспешность могли стать роковыми. Потому мужчина занялся любимым делом — он думал.

Думал о том, что сказать королю, как подать верно то, что должно было привести к судьбоносному решению, как Лиаль, так и братьев из Ордена Орла. Знал ли государь о Халидуре? Известно ли ему о том, что в его королевстве хранится величайшая реликвия, способная уничтожить мир? Никогда отец не говорил об этом, а Гаэрд не спрашивал. Все они — братья из Ордена Орла, были заняты сохранением меча Святого Хальдура от посягательств слуг Врага, не задаваясь иными вопросами…

— Ну что ты молчишь?! Тебя совсем не гложет то, что сейчас происходит с твоей возлюбленной?!

Восклицание Магинбьорна, вновь бежавшего по замкнутому кругу, вырвало Дальвейга из размышлений. Гаэрд обернулся к другу и несколько мгновений смотрел на него.

— Что ты предлагаешь сделать? — наконец спросил Гаэрд. — Будем метаться вместе? Или же сыпать проклятиями? Впрочем, мы можем даже устроить состязание, кто изящней обругает Ренваля. Как тебе такая забава?

— Тебе плевать на мою сестру? — мрачнея, спросил Ригн. — Твоя любовь закончилась вместе с дорогой?

Дальвейг рывком поднялся со своего кресла, стремительно приблизился к другу и схватил того за грудки, с силой встряхнув.

— Я жизнь за нее отдам, — негромко, но жестко произнес Гаэрд. — Интересы Лиаль я поставил выше интересов Ордена, существующего пятьсот лет, и Халидур прорубал дорогу к Фасгерду, а не к своему хранилищу. Ты не смеешь обвинять меня в равнодушии к судьбе Лии! Разве мало я доказывал, что она для меня значит?

— Но ты так спокоен, — Ригнард хлопнул друга по плечу и отвернулся. — К Нечистому, у меня душа не на месте. Как подумаю, что она сейчас наедине с этим животным…