Гарри Поттер и кубок огня - Джоанн Роулинг

— Ставлю решение обвинения на голосование, — холодно продолжил мистер Крауч, повернувшись к правой стороне зала. — Господа присяжные, кто за Азкабан, прошу поднять руки...

Гарри тоже посмотрел вправо. «За» не проголосовал никто. Многие в зале захлопали. Одна из волшебниц-присяжных поднялась с места.

— Что еще? — прохрипел Крауч.

— Мы хотели бы поздравить мистера Бэгмена с великолепной игрой в субботу за сборную Англии в матче против Турции, — одним духом произнесла волшебница.

Мистер Крауч едва не взорвался. Подземный зал звенел от аплодисментов. Бэгмен встал и, широко улыбаясь, кланялся.

— Неслыханно! — повернулся Крауч к Дамблдору когда Бэгмен покинул зал. — Руквуд обещал устроить его на работу!.. День, когда Людо Бэгмен станет сотрудником Министерства, будет для нас черным днем...

И подземелье опять растворилось в тумане. Когда оно снова приобрело четкие очертания, Гарри огляделся. Они с Дамблдором по-прежнему сидели рядом с мистером Краучем, но теперь атмосфера в зале была совсем иной. Гробовую тишину нарушали судорожные всхлипы тоненькой хрупкой волшебницы, сидевшей по другую сторону мистера Крауча. Дрожащими руками она прижимала ко рту носовой платок. Гарри поднял глаза на Крауча и увидел, что он выглядит еще более мрачным и изможденным. Лицо приняло землистый оттенок, на виске билась жилка.

— Введите их — эхом разнесся его голос в притихшем зале.

Боковая дверь снова открылась. На этот раз в зал вошли шесть дементоров. Они сопровождали нескольких заключенных. Многие зрители, перешептываясь, повернулись к мистеру Краучу.

Обвиняемые опустились в кресла, стоявшие в центре зала, цепи сейчас же приковали их к подлокотникам. Их было четверо: плотный мужчина, пустыми глазами глядевший на Крауча: худощавый — с нервно подергивающимися губами; женщина с тяжелыми веками и короной блестящих, черных волос — она сидела в кресле как на королевском троне; и юноша, которому не было и двадцати, соломенные волосы рассыпались по лицу, молочно белая кожа в веснушках. Все его тело сотрясала дрожь. Худенькая волшебница, сидевшая рядом с Краучем, плакала, уткнувшись в носовой платок.

Крауч поднялся и посмотрел на заключенных. Лицо его исказила лютая ненависть.

— Вас доставили в Совет по магическому законодательству, — громко и ясно произнес он, — чтобы вынести приговор. Вы обвиняетесь в преступлении, гнуснее которого...

— Отец, — крикнул юноша, — отец... пожалуйста...

—... этот зал еще не слышал. — Крауч повысил голос, чтобы заглушить слова сына. — Мы выслушали свидетельства, доказывающие вашу вину. Вы все обвиняетесь в том, что похитили мракоборца Фрэнка Долгопупса и подвергли его заклятию Круциатус. Вы думали, что он знает, где находится ваш исчезнувший хозяин, Тот-Кого-Нельзя-Называть...

— Отец, я в этом не участвовал! — еще громче крикнул прикованный к креслу юноша. — Клянусь тебе! Не отправляй меня опять к дементорам...

— Вы также обвиняетесь в том, — надрывал голос мистер Крауч, — что, не узнав ничего от Фрэнка Долгопупса, вы подвергли заклятию Круциатус его жену. Вы намеревались вернуть власть Тому-Кого-Нельзя-Называть, чтобы продолжать сеять зло, чем вы, без сомнения, занимались, пока ваш хозяин был в силе. И я прошу присяжных...

— Мама! — воскликнул юноша. (Хрупкая маленькая волшебница, сидевшая рядом с мистером Краучем, билась в рыданиях.) — Мама! Останови его! Мама, это не я, клянусь, это не я!

— И я прошу присяжных, — крикнул Крауч во всю силу легких, — тех, кто как я, считают пожизненный срок в Азкабане заслуженным наказанием, поднять руки.

Присяжные единогласно поддержали обвинителя. Зрители захлопали, как в свое время хлопали Бэгмену только сейчас на их лицах застыло мрачное торжество. Юноша, срываясь на визг, крикнул:

— Мама, нет! Я не делал этого, не делал! Я ничего не знал! Не отправляйте меня туда!

Дементоры вернулись в зал. Трое взрослых узников поднялись с кресел; женщина, взглянув на Крауча из-под тяжелых век, воскликнула:

— Темный Лорд вернется, Крауч! Можете запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны! Старались найти его!

Светловолосый юноша пытался вырваться из рук дементоров. Но весь зал, и даже Гарри, чувствовал — дементоры высасывают из него силы. Со скамей неслись насмешливые выкрики, многие вскочили на ноги. Женщина с короной волос быстрым шагом вышла из зала, а юноша все продолжал неравную борьбу.

— Я твой сын! — крикнул он, бросив умоляющий взгляд на Крауча. — Я же твой сын!

— У меня нет сына! — Голос Крауча перекрыл все остальные звуки, глаза почти вылезли из орбит. — У меня нет сына! — повторил он.

Худенькая волшебница захлебнулась рыданиями и обмякла без чувств в кресле. Крауч, казалось, этого не заметил.

— Уведите их! — крикнул он дементорам, брызжа слюной. — Уведите немедленно, и пусть они там сгниют!

— Отец! Отец! Я не виноват! Это все неправда!

—Думаю, Гарри, пора возвращаться в кабинет, — тихо произнес кто-то над ухом Гарри.

Гарри вздрогнул и повернулся на голос. Затем глянул направо. Рядом с ним сидит Альбус Дамблдор, наблюдая, как дементоры волокут из зала сына Крауча. Слева тоже стоит Альбус Дамблдор и смотрит прямо ему в глаза.

— Пойдем, — сказал Дамблдор, тот, что слева, и взял Гарри за локоть. Гарри почувствовал, что взмывает вверх. Подземелье вдруг бесследно растаяло. На мгновение воцарился мрак, Гарри сделал медленный кувырок, приземлился прямо на ноги и опять очутился в полном солнца кабинете директора Хогвартса. Перед ним в шкафчике серебристо поблескивает каменный сосуд, рядом стоит Альбус Дамблдор.

— Профессор, я знаю, что нельзя... я не хотел... дверца шкафчика была приоткрыта... — пролепетал Гарри.

— Вполне тебя понимаю, — сказал Дамблдор. Поднял сосуд, перенес на отполированный до блеска стол, сел в свое кресло и жестом пригласил Гарри сесть напротив.

Гарри сел, не сводя глаз с сосуда. Содержимое его снова стало опаловым, по его вращающейся поверхности то и дело пробегала рябь.

— Что это? — спросил Гарри, которого вдруг пробрала дрожь.

— Это? Это — Омут памяти, — ответил Дамблдор. — Иногда я чувствую, что голова у меня переполнена мыслями и воспоминаниями. Тебе, наверное, знакомо это чувство?

— М-м... — протянул Гарри неуверенно. По правде говоря, ему никогда не приходилось испытывать ничего подобного.

— В такие минуты, — продолжал Дамблдор, — я прибегаю к Омуту памяти. Сливаю туда лишние мысли, а потом обдумываю их на досуге, в свободную минуту. Видишь ли, когда воспоминания материализованы, легче уловить причины и следствия и составить верную картину происходящего.

— Вы хотите сказать, эта... смесь — ваши мысли? — поразился Гарри, глядя на серебристые завихрения в мраморном сосуде.

— Конечно, — ответил Дамблдор. — Вот смотри. Дамблдор вытащил из мантии палочку, коснулся ею своих серебристых волос у виска и медленно ее отвел. Гарри показалось, что одна лоснящаяся прядь прилипла к ней, но он тут же понял, что это не волосы, а нити молочно-белого вещества, наполнявшего каменную чашу. Дамблдор добавил туда очередную мысль, и Гарри с изумлением увидел собственное лицо, плавающее на его неспокойной поверхности.

Дамблдор взялся длинными пальцами за края сосуда и стал слегка раскачивать, как раскачивает решето золотоискатель, намывающий драгоценные крупицы... Лицо Гарри плавно превратилось в лицо Снегга, рот у него открылся, и он заговорил, обращаясь к потолку:

— Он возвращается... Каркаров тоже... Гораздо сильнее и четче, чем раньше... — Слова его отдавались легким эхом.

— Я мог бы связать эти события и без посторонней помощи, — вздохнул Дамблдор. — Ну, да ладно...

Он посмотрел поверх очков-половинок на Гарри. Тот не сводил глаз с плавающего в Омуте лица Снегга.

— Я как раз работал со своими воспоминаниями, как вдруг приехал мистер Фадж, и пришлось убрать сосуд. Очевидно, я слишком поторопился и не запер шкафчик Естественно, он вызвал твое любопытство.

— Простите, пожалуйста, — промямлил Гарри.

— Любопытство — не порок, — покачал головой Дамблдор. — Но его надо держать в узде...

Слегка нахмурившись, он коснулся содержимого сосуда волшебной палочкой. Оттуда тотчас выросла фигура пухлой, обиженно нахмурившейся девушки лет шестнадцати и стала медленно вращаться. Ноги ее все время оставались в Омуте, и она не обращала внимания ни на Гарри, ни на профессора Дамблдора.

— Он наложил на меня заклятие, профессор Дамблдор, — вдруг заговорила девушка, голос ее, как и голос Снегга, гулко отдавался. — А я ведь только дразнила его, сэр, сказала, что видела, как он в четверг целовался с Флоренс за оранжереей...

— Но зачем, Берта, — печально спросил Дамблдор, глядя на кружащуюся фигурку, — зачем тебе понадобилось следить за ним?

— Берта? — прошептал Гарри, глядя на девочку. — Это... это Берта Джоркинс?