Лицо в темноте - Нора Робертс

Пользоваться этим видом транспорта было для него унизительно, но в данных обстоятельствах менее опасно, чем такси. Дрю не терпелось сделать что-нибудь этакое… неприятное Марианне.

Эмма солгала ему. Ее подруга тоже была на похоронах. Дрю видел их на снимке в газете. Несомненно и то, что Марианна стала соучастницей его женушки. Она знает, где прячется Эмма. Но когда он с ней закончит, она с радостью это выложит. Дрю воспользовался ключом, отобранным у Эммы несколько месяцев назад. Войдя в подъезд, он набрал код и, когда двери лифта закрылись за ним, с нетерпением потер костяшки пальцев. Он надеялся, что Марианна еще в постели.

В квартире было тихо. С радостно колотящимся сердцем Дрю бесшумно двинулся по лестнице и поднялся наверх. Там его ждало разочарование: кровать пуста, а постель хоть и смятая, но холодная. Разочарование было столь велико, что Дрю выплеснул его, учинив в квартире погром. Целый час он в ярости разрывал одежду, крушил посуду, вспарывал подушку за подушкой взятым на кухне ножом.

Он вспомнил о картинах в студии, но, когда направился туда, зазвонил телефон. Дрю подскочил от неожиданности. Он тяжело дышал, глаза заливал пот, болела прокушенная при уничтожении дивана губа.

На четвертом звонке включился автоответчик:

— Марианна…

Услышав голос жены, Дрю скатился по лестнице и чуть было не схватил трубку.

— Наверное, ты еще в постели или у тебя руки в краске, так что перезвони мне. Попробуй все-таки застать меня утром. Я иду брать уроки серфинга. Представляешь, уже могу стоять на доске целых десять секунд. Не завидуй, сегодня в Лос-Анджелесе будет настоящее пекло. Звони.

В Лос-Анджелесe, значит. Обернувшись, Дрю впился взглядом в портрет жены на оштукатуренной стене.

Через час, когда Эмма уже выходила, раздался звонок. Она вернулась, заперла за собой дверь и лишь после этого взяла трубку.

— Эй, привет. — Голос Марианны был сонный и довольный.

— И тебе привет. Только что встала? В Нью-Йорке, должно быть, полдень.

— Я еще в кровати. Кровати дантиста.

— Ставишь коронку?

— Давай скажем так: его таланты выходят за рамки зубной гигиены. Я позвонила домой, и автоответчик выдал мне твое послание. Ну, как ты?

— У меня все в порядке.

— Рада слышать. Майкл идет с гобой?

— Нет, он работает.

Марианна поморщилась. Раз уж она сама не могла присматривать за Эммой, то рассчитывала, что это сделает полицейский. Услышав шум душа, она лениво подумала о любовнике, которому следовало бы вернуться к ней в кровать, а не бежать сражаться с кариесом.

— Больные зубы или плохие люди… наверное, мужчина должен выполнять то, что ему предназначено. Слушай, я надеюсь через пару недель приехать к тебе.

— Чтобы меня проверить?

— Точно. И наконец познакомиться с Майклом, которого ты столько лет скрываешь. Ладно, Эмма, развлекайся. Я позвоню тебе завтра.

Майклу нравилась оперативная работа. Конечно, он не возражал против работы с бумагами, телефонных переговоров или хождения от двери к двери. Но больше он любил действовать на улице.

В первые годы Майклу как сыну капитана пришлось выслушать много подначек, и добродушных, и не очень, но он их игнорировал. Золотой значок достался ему потом и кровью. Вернувшись в участок и стащив у кого-то пончик, он умял его, стоя у кофеварки и листая газету.

Майкл начал с комиксов. После такой ночи ему требовалось нечто веселое. Затем он захотел перейти к спортивному разделу. Перелистывая страницы одной рукой, другой наливая кофе, он наткнулся на знакомое имя.

«ДЖЕЙН ПАЛМЕР УМЕРЛА ОТ ПЕРЕДОЗИРОВКИ НАРКОТИКОВ.

Джейн Палмер, сорока шести лет, бывшая возлюбленная Брайана Макавоя из «Опустошения» и мать его дочери Эммы, была найдена мертвой у себя дома в Лондоне. Видимо, смерть наступила от передозировки наркотиков. Тело обнаружил в воскресенье вечером Стенли Хитчмэн».

Майкл дочитал заметку до конца. В ней были только сухие факты. Однако просматривался и намек на самоубийство. Выругавшись, он отбросил газету и сказал напарнику:

— Отлучусь на час. Я должен кое-что уточнить об одном деле.

— У нас же трое задержанных, — недовольно отозвался Маккарти, прикрыв ладонью телефонную трубку.

— Вот и держи их. Один час, — повторил Майкл и вышел.

Он отыскал Эмму на пляже. Она вернулась в его жизнь лишь несколько дней назад, а Майкл уже изучил ее привычки. Эмма приходила каждый день на одно и то же место, но не для серфинга. Для исцеления. Она лежала на солнце и глядела на воду или читала в тени бело-голубого зонтика.

Эмма всегда устраивалась подальше от других. Она не искала общества, находя утешение в одиночестве. На ней был простой закрытый купальник. Однако именно эта скромность привлекала внимание мужчин. У большинства из них возникала мысль познакомиться с Эммой, но хватало одного ее взгляда, чтобы они проходили мимо.

Майклу казалось, будто она окружена стеклянными стенами: прозрачными, холодными и непроницаемыми. Интересно, чувствует ли Эмма запах кокосового масла, слышит ли разноголосую музыку радиоприемников?

Он подошел к ней ближе других. Но Эмма возвела еще одну линию обороны, удерживающую на расстоянии даже близких друзей.

— Эмма.

С невыносимой болью он увидел, как она вздрогнула (непроизвольное паническое движение) и выронила книгу, которую читала. Потом ее губы чуть дрогнули в улыбке, тело расслабилось. Переход от спокойствия к панике и снова к расслаблению произошел за какие-то секунды. Майкл подумал, что Эмма привыкает жить в страхе.

— Я не ожидала увидеть тебя сегодня. Прогуливаешь?

— — Нет. У меня всего несколько минут.

Он сел рядом с ней. Ветерок с моря распахнул его куртку, и Эмма успела заметить кобуру. Ее всегда потрясало сознание того, чем Майкл зарабатывает себе на жизнь. Он абсолютно не соответствовал сложившемуся у нее образу полицейского. Даже сейчас она не верила, что Майкл способен воспользоваться оружием.

— Ты выглядишь усталым.

— Тяжелая ночь.

Эмма улыбнулась. Наверное, решила, что он говорит о свидании. Да, большую часть ночи Майкл провел, общаясь с четырьмя трупами.

—Эмма, ты читала сегодня газеты?

— Нет.

Беды этого мира, как и живущие в нем люди, находились по другую сторону возведенной стены, но Эмма поняла, что ей нужно подготовиться к чем-то неприятному.

— Что случилось? — Когда Майкл взял ее руку, она забеспокоилась. — Папа?

— Нет. — Он выругал себя за то, что не перешел сразу к делу. Ее рука превратилась в лед. — Джейн Палмер. Она умерла.

Эмма уставилась на него, словно он говорил на непонятном языке.

— Умерла? Как?