Крестные дети - Колридж Николас

— Он удивительный персонаж. Живая легенда.

— И ты доверяешь ему?

— Настолько, насколько вообще можно доверять этим магнатам. Все они срезали углы по дороге наверх. Нельзя быть такими наивными.

— И так, я возвращаюсь к моему первоначальному вопросу, — сказал Стюарт. — Злодей ли Маркус и должны ли мы что-то предпринять?

Начнем по кругу, я жду ваших вердиктов — да или нет. Абигейль? Ты не против, если я начну с тебя?

Абби на секунду задумалась и ответила:

— Оба ответа — да.

— Мэри?

— Да и да.

— Джеми?

— Как я уже сказал, он полный идиот. Два однозначных да.

— Сэффрон?

Она кивнула:

— Конечно да.

— Таким образом, у нас четыре утвердительных ответа на оба вопроса. Я отвечаю так же. Остался только ты, Чарли.

— Вы что, действительно ждете от меня ответа? Прямо детский сад какой-то.

— Отвечай. Чарли, — настаивал Джеми, — да или нет?

— Злодей ли Маркус? Я не имею об этом ни малейшего понятия, так же как и все остальные, собравшиеся за этим столом. Совершенно бессмысленный вопрос. Нужно ли нам что-то сделать? Это зависит от того, что ты имеешь в виду. Если вы хотите утопить его в бассейне, то я однозначно против. Что именно вы задумали?

— Для начала — открыто выступить против него, — ответил Стюарт. — Когда мы все будем на Бали. Нужно тщательно все рассчитать и решить, что именно и когда стоит сказать. Нужно, чтобы он увидел собственными глазами, какое зло причинил людям. Он пользовался нами ради своего развлечения. Мы не можем сидеть здесь просто так, как восьмилетки, и ничего не делать.

Мэри и Сэффрон даже не могут рассказать нам, что с ними произошло! Мы не должны игнорировать это.

— То есть ты собираешься бросить ему вызов во время ужина на Бали? Чудненько! И чего ты хочешь от него добиться? Извинений? — скептически ухмыльнулся Чарли. — Как это будет похоже на извинения, которыми кормит нас теперешнее социалистическое правительство: «Мы приносим извинения нигерам за рабство. Мы приносим извинения голодающим в Ирландии. Мы приносим извинения убитым католикам». Скоро они начнут извиняться перед динозаврами за то, что те вымерли! Ты хочешь, чтобы Маркус встал и сказал: «Простите, что я был таким ужасным крестным отцом. Прости, что убил твоего отца, Стюарт, этого больше никогда не повторится. Прости, что поимел тебя, Сэффрон, это была ошибка — зря я так… Прости Абби, что оставил ворота открытыми. Какая трагедия… Извини, извини, извини». Это же просто смешно. И вот еще что: как вам понравится, если он откажется извиняться? Что тогда? Или вам не приходило такое в голову?

— Если серьезно, — спокойно ответил Стюарт, — то именно за этим я вас сюда и пригласил. Мы можем очень многое. Сейчас я расскажу вам о затруднительном положении, в которое попал «Дармштадт Коммерцхаус», и решении, которое мне предстоит принять…

— Возможно, я смогу что-то добавить, — вставила Абигейль.

— Господи… Вот мы все и отдохнули… — прошептал Чарли.

Глава 52. 28 декабря 1999 года

Новый «Гольфстрим» доставил крестных детей и их семьи с военного аэродрома Норфолк на Бали, где вместе с Флорой Маркус ждал гостей на праздник по случаю наступления нового тысячелетия.

Пригубив седьмой стаканчик виски, Чарли почувствовал, что все совсем не так плохо, как могло показаться разным нытикам. Как это похоже на газетных пройдох: пытаться завоевать популярность, распуская слухи о великом Маркусе Брэнде. Чарли ненавидел журналистов. Если бы они серьезно подходили к своей работе, то узнали бы, что Маркус купил новый потрясающий самолет, и не стали бы распускать сплетни о предстоящем крахе его империи.

— Еще один большой «Гленфиддич» безо льда и тарелку канапе, — приказал он стюардессе. Когда летишь шестнадцать часов, по-другому нельзя. Он заранее сделал все, чтобы дети с Косовой оказались в самом дальнем углу и не тревожили отца во время перелета. Пелхем играл в «Геймбой», рядом с ним пристроился мерзкий Стюарт, делавший вид, что работает на допотопном ноутбуке.

«Интересно, — подумал Чарли, — чем он занимается? Возможно, в который уже раз исправляет обвинительную речь».

Чарли не мог поверить, что Стюарт и другие крестные дети и впрямь собирались довести задуманное до конца. Все последние дни они постоянно общались по телефону, обстоятельно все планируя. Большое событие было намечено на предпоследний вечер. Чарли сразу же дал понять, что не собирается выступать сам. Он оставил эту честь, а также все возможные ее последствия Стюарту.

Чарли знал, кому нужно хранить верность.

Не в состоянии сосредоточиться на томике Дика Френсиса, он взял бортовой экземпляр журнала «Хелло!». Чарли больше не принадлежал миру тусовок, вечеринок и рок-звезд. Вот уже год, как он не надевал черный галстук, не заказывал столик в ресторане «Гросвернор-Хаус» и не посещал благотворительных балов. Как ему теперь хотелось получить назад потраченные на эти праздники тысячи фунтов.

Сэффрон, Мэри и Клара сидели вместе в самом начале салона. Сложно было понять, кто из крестных дочерей боялся предстоявших событий больше. Сэффрон ни за что не поехала бы, но Маркус пригрозил забрать деньги, выданные ей на обустройство магазина. С большим удовольствием она осталась бы у себя в бутике на рождественскую распродажу, но Маркус настоял, и ей пришлось оставить бизнес на свою партнершу Калипсо Блэкуотер. За первые пять месяцев они сумели достичь многого: к ним ходили все жители Ледбери-роуд, об их магазине писали «Вог» и «Ивнинг стандарт». Только за две последние недели к ним дважды заглядывала Мадонна, а кроме нее — Мэг Мэтьюз и, разумеется, отец Калипсо Ник. Вязаные вечерние сумочки, замшевые перчатки и мохнатые свитера разлетались как горячие пирожки. Не хуже продавались масла для ароматерапии и роликовые массажеры для ног. Если так пойдет и дальше, то вскоре придется открывать второй магазин.

Ожидание встречи с Маркусом пробуждало в Сэффрон недобрые предчувствия, и то, что с ними теперь летела ее мать — любовница Джеми, — ничуть не упрощало положение вещей. Сэффрон изменилась; никогда раньше не испытывая большой потребности в рефлексии, последние недели она провела в размышлениях о случившемся и о том, что будет дальше.

Ей виделся единственный выход, но она не хотела возвращаться в клинику для наркоманов, где по воле Маркуса провела не один месяц. При мысли о ребенке — возможно, единственном ее шансе стать матерью — глаза Сэффрон наполнялись слезами. Теперь-то она видела, что крестный отец разрушил всю ее жизнь. Простить такое было нельзя. С одной стороны, она боялась надвигавшейся развязки, с другой — страстно желала. Как это будет здорово, когда он падет под их дружным напором. Она хотела увидеть своими глазами, как он будет корчиться от боли.

Мэри помогала Кларе с обедом. В последнее время Клара стала гораздо более самостоятельной во всем, кроме одевания и еды. Специализированная школа делала чудеса. Но теперь, когда ей исполнилось шестнадцать, у Мэри появились новые опасения. Клара была такой доверчивой, что любой мужчина мог с легкостью воспользоваться этим. В сущности, она все еще оставалась большим ребенком и могла смотреть «Короля Льва» без остановки три раза подряд. Фильмы для взрослых ей не нравились, она не могла уследить за сюжетом и понять его смысл. Клара прекрасно рисовала, как одаренный десятилетний ребенок, и регулярно радовала мать живописными пылающими закатами. В последнее время она стала очень набожной и часто просила маму: «Давай помолимся за бабулю» или «Давай помолимся за квестного Стю». Однажды она предложила: «Мамочка, давай помолимся за твоего квестного Маркуса», — и Мэри едва не разрыдалась от бессильной злобы.

Были и другие поводы беспокоиться за Клару. Она всегда бурно реагировала на незнакомых людей, каждый раз плотно прижималась к гостям. Половозрелость в сочетании с умственной неполноценностью делали Клару опасной для самой себя. Единственный раз. когда Мэри отпустила ее на танцы. Клара использовала по полной программе, перецеловав половину юношей в зале. Она подросла, и внешние проявления синдрома Дауна стали более очевидны, но в сумраке дискотеки она могла показаться вполне нормальной.