ГУЛАГ. Государство в государстве - Александр Борисович Широкорад
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И далее: «Товарищи, программа работ на 1940 г. напряженная, она требует от нас напряжения сил и максимума энергии на ее выполнение. Коллектив наш вполне здоровый и, я бы сказал, хорошо спаянный, и не боится никаких трудностей, а следовательно, мы, большевики партийные и непартийные, должны сказать свое веское слово, что план работы на 1940 г. будет честно и высококачественно досрочно выполнен, к этому, товарищи, и призываю я вас всех».
Уверен, что многие читатели среднего и старшего возраста часто слышали такие трафаретные слова у себя на работе.
Из выступления Муравьева (из отчета неясно, зэк или вольнонаемный): «Работы, предложенные нам Партией и Правительством на 1940 г., мы должны также выполнить с честью и досрочно, для этого необходимо нам всем взять на себя конкретные практические социалистические обязательства».
Как видим, к концу 1939 г. в ОТБ работало 136 специалистов-зэков. Фамилии всех заключенных установить не удалось, поскольку вся документация, касающаяся ОТБ, засекречена до сих пор[163]. Однако ряд фамилий уже можно назвать. Это Виктор Леонидович Бродский, Эдуард Эдуардович Папмель, Антоний Северинович Точинский, Александр Лазаревич Константинов, Андрей Митрофанович Журавский, Николай Сергеевич Кошляков и Михаил Юрьевич Цирульников.
Ведущим конструктором ОТБ с начала его функционирования был Сергей Иванович Лодкин, ранее работавший конструктором на Балтийском и Металлическом заводах и арестованный в 1933 г. Лодкина обвинили в передаче сведений о советском ВМФ чешской разведке и приговорили к 10 годам. До 1937 г. Сергей Иванович катал тачку на строительстве Беломоро-Балтийского канала, где заболел туберкулезом, а затем был отправлен в Ленинград, где в 1938 г. и возглавил ОТБ.
В довоенный период в ОТБ была организована ресторанная система питания. Заключенные специалисты получали зарплату 50—240 рублей в месяц. Им выдавалась бесплатная одежда — костюмы, рубашки, галстуки, так как заключенные часто ездили в командировки на заводы, в основном на «Большевик».
На заключенных специалистов оформлялся допуск к секретной работе. Заключенных руководителей проектов и старших инженеров при выездах на заводы, производственные совещания или на полигонные испытания сопровождали конвоиры в штатском. Но ни на производственные совещания, ни в цеха, ни на стрельбище их не допускали. Охрана дожидалась своих подопечных в проходной или в 1-м отделе. Никому не приходило в голову, что приехавшие специалисты — зэки, так как все они были хорошо одеты, подстрижены и побриты. Замечу, что в ОТБ всегда была хорошая парикмахерская.
Забегая вперед, скажу, что когда в конце 1940-х гг. у зэков стали кончаться десятилетние сроки, то они оказывались перед сложным выбором: остаться работать в шараге, но уже вольнонаемным сотрудником, или отправиться за 101-й километр от Москвы, Ленинграда и других крупных городов и при этом иметь ограничения в выборе работы.
Очень многие выбирали шарагу и получали специальные пропуска МВД. С.И. Фомченко вспоминал: «Один наш конструктор спрыгнул на ходу с трамвая на Литейном, как раз напротив Большого дома, а на тротуаре, как на грех, милиционер: “Ваши документы”. Неудачник протягивает пропуск. Постовой, коротенько взглянув, возвращает и, беря под козырек, со вздохом, горестно комментирует: “Сами же законы пишите, сами же нарушаете”. В КБ, конечно, веселье».
В июле 1941 г. началась эвакуация ОТБ из Ленинграда. Документы, освещающие этот процесс, увы, хранятся в секретных архивах ФСБ. Известно лишь, что зэки из «Крестов» попали и в Томск, и в Молотовск (до 1938 г. и с 1957 г. Северодвинск), где работали в 20-м отделе СТП при судостроительном заводе № 402.
К лету 1942 г. большая часть сотрудников ОТБ была сосредоточена в Перми (город с 1940 г. по 1957 г. назывался Молотов, но я буду использовать более привычное для читателей название). В Перми сотрудники ОТБ были разбросаны по нескольким зданиям в разных частях города, по крайней мере, одно из них находилось на территории артиллерийского завода № 172 им. Молотова. По названию этого завода ОТБ было переименовано в ОКБ-172. Сразу замечу, что на заводе № 172 и до 1942 г., и после функционировало свое КБ, где работали вольнонаемные инженеры. Чтобы их различать, я в «Энциклопедии отечественной артиллерии» писал ОКБ-172 и ОКБ завода № 172.
В декабре 1944 г. ОКБ-172 вернулось в Ленинград в свои старые помещения в «Крестах». Туда же в мае 1945 г. из Молотовска был переведен в полном составе 20-й отдел завода № 402.
Работа в ОКБ велась напряженная, приходилось трудиться по 10 часов в сутки. Первое время после возвращения в Ленинград снабжение и питание заключенных специалистов было скудным, но после 9 мая 1945 г. все нормализовалось. Рабочий день сократился до 8 часов, питание улучшилось, появились выходные и праздничные дни, два-три раза в месяц для заключенных устраивалась баня. Распорядок дня был примерно следующий: подъем в 7 ч., завтрак в 8 ч., обед в 14 ч., ужин в 19 ч., отбой в 23 ч. Жилые комнаты были на 3–4 человека.
В ОКБ имелась замечательная техническая библиотека, которая получала технические журналы, как на русском, так и на иностранных языках. Газет библиотека не получала, но радио там работало.
В 1938–1953 гг. в ОТБ (ОКБ-172) было спроектировано несколько десятков артиллерийских систем. Рассказ об истории их создания выходил за рамки данной работы. Поэтому я отсылаю всех интересующихся читателей к моей книге «Тайны русского оружия» (М.: Яуза, ЭКСМО, 2003). Скажу лишь, что опубликованный там перечень работ ОКБ 172 с 1938 г. по 1947 г. занял 8 страниц (с. 317–324).
Из разработанных ОКБ-172 систем в 1940 г. на вооружение была принята 130-мм двухорудийная башенная установка Б-2ЛМ. Ею были вооружены знаменитый лидер эскадренных миноносцев «Ташкент», эсминцы проектов ЗОК и ЗОбис, а также один эсминец проекта 7. Для речных мониторов на базе Б-2ЛМ были спроектированы установки Б-2ЛМТ.
Для береговой обороны и железнодорожных установок была создана 152-мм установка МУ-2. Батарея железнодорожных установок МУ-2 вела бои в 1942 г. под Сталинградом, а в послевоенные годы построили и стационарные береговые батареи МУ-2.
Тактико-техническое задание на установку МУ-1 с баллистикой 180 мм пушки Б-1-П было выдано в 1939 г., в том же году ОТБ ее и спроектировало.
В 1940 г. работы над МУ-1 были приостановлены из-за форсирования работ по МУ-2 и возобновлены в 1943 г. В 1943 г. ОКБ-172 разработало технический проект, который был утвержден начальником Артуправления 22 июня 1944 г.
Согласно постановлению ГКО № 7849 от 16 марта 1945 г., изготовление серии МУ-1 было произведено без предварительной постройки и испытания головного образца. Завод «Баррикады» изготовил серию в 12 качающихся частей МУ-1 в 1947 г. Двенадцать установок МУ-1 изготовил Ленинградский металлический завод.
Головной образец МУ-1 (ствол № 3, станок № 2) был испытан на полигоне в два этапа с 26 октября по 3 декабря 1947 г. и с 19 февраля по 20 марта 1948 г. Всего сделано 352 выстрела. Результаты признаны удовлетворительными, и МУ-1 рекомендована к принятию на вооружение.
Первые четыре установки МУ-1 (М-5, -6, -7 и -8) в соответствии с постановлением Совмина от 30 декабря 1949 г. № 5924—2227сс в 1952 г. были смонтированы на батарее № 127 в Порт-Артуре. Строилась батарея с 1950 г.
