Запрещенная реальность. Одиночка. Смерш-2 - Василий Головачёв

– Отдайте девушку!

– Ну вот, договорились. – Лицо Эдмонда Анатольевича приняло грустное выражение. – Зачем она вам, Посвященному Круга? Стоит вам мигнуть, у ваших ног будут сотни девушек самого высокого класса. Мастер вашего уровня не имеет право на слабость. Что касается Антонины Хованской… да, неплохая девочка, знаете ли, и с задатками видящего. Но она отказалась сотрудничать с нами, мы с ней поработали немножко… – Рыжайс небрежно пошевелил пальцами, отчего у Тараса заныли зубы, – и теперь можем вернуть.

Он посмотрел на слугу, и здоровенный амбал в фиолетовом костюме ввел в кабинет Тоню.

Девушка выглядела бледной и заторможенной и не отзывалась на мысленный зов Тараса, будто ее мозг не работал вовсе. В глазах ее, пустых и равнодушных, не отражалось никаких чувств. В руке она держала пистолет с толстым пупырчатым дулом красного цвета.

– Интересно, она вас сразу убьет или помучает? – задумчиво сказал Рыжайс. – У нее в руке двухступенчатый генератор боли «пламя», или в просторечии «болевик». Максимальный импульс убьет вас через несколько секунд, не поможет даже знание «живы» и «зеркальный щит», оптимальный же заставит помучиться несколько минут. Ну-с, молодой человек, что предпочитаете?

– Мразь! – выговорил Тарас, начиная движение.

И в тот же миг на голову ему обрушилась бетонная плита: кто-то, очевидно, разрядил в Горшина «глушак». Впрочем, это был не «глушак». Догадка пришла позже, когда Тарас пришел в себя и обнаружил, что голова осталась на месте, руки-ноги целы, а сам он стоит как статуя и не может сдвинуться с места.

– Какой вы, однако, нетерпеливый, Граф, – долетел откуда-то издалека голос Рыжайса. – Чтобы тягаться с нами, Посвящения в Круг маловато будет. Приемчики ваши хороши для простых смертных. Я ведь только одно словечко шепнул, а вы уже и двинуться не можете. А если бы я его проговорил в полный голос?

Только теперь Тарас вспомнил, что перед «падением плиты» на голову он действительно услышал негромкое слово, соответствующее японскому иероглифу «син»[19]. Он попытался пошевелиться и не смог. Мышцы не слушались, будто тело стало каменным и твердым, будто его парализовала неведомая сила. В отчаянии он крикнул внутрь себя: «Давай!» – напрягся изо всех сил, так что глаза застлала красная пелена, но добился лишь временной слепоты и темноты. Правда, блокаду мышц прорвать удалось, и он даже стал их чувствовать, но тело осталось рыхлым, как мешок с песком, и не хотело шевелиться.

– Вы очень способный ученик, – сказал Эдмонд Анатольевич с брезгливой гримасой. – Но так и останетесь Незавершенным. Антонина, девочка, закончи этот эксперимент, подойди к этому лоху поближе и выстрели. Покажи, как ты его любишь.

Тоня подошла к Тарасу, подняла пистолет. «Тошка!» – крикнул он мысленно с ужасом и жалостью. Палец Тони на курке дрогнул. В пустых глазах на мгновение появилась мысль… и понимание… тоска и боль… и любовь! Она вдруг быстро поднесла пистолет к виску и выстрелила.

– Не-е-ет! – выговорил Тарас непослушными губами, заставляя себя сделать шаг, пытаясь выбить «болевик» из руки девушки.

Но было уже поздно.

Тоня слабо вскрикнула, широко раскрыла глаза, задохнулась от боли и словно погасла, опускаясь на пол. «Болевик» со стуком выпал из ее руки, стало тихо.

Все присутствующие в кабинете смотрели на нее с удивлением, проняло даже телохранителей Рыжайса, и даже он сам некоторое время не двигался, озадаченный случившимся. Затем качнул головой, глянул на Тараса:

– Какая незадача, Граф. Она предпочла пожертвовать собой! Как в кино прямо-таки. Что делает с людьми любовь, а? Может быть, поэтому нам никак и не удается справиться с вами? Но пора расставаться, дела, знаете ли. Прощайте, Граф, в этой жизни мы, наверное, уже не встретимся.

Он махнул рукой, приказывая телохранителям толкать коляску к выходу. Наставил на Тараса два пальца и коротко выбросил направленное точно в цель слово:

– Син!

С пальцев президента «Купола» сорвались тусклые сиреневые змейки энергии, вонзились в глаза Тарасу, и снова ему на голову упала «бетонная плита» прямого пси-воздействия, вышибая сознание. Однако за миг до этого он открыл мостик связи между сферами сознания и подсознания, и энергоудар просто перебросил «полюсы ума», загнал способность мыслить в спинной мозг. И все же удар был слишком силен. Он отнял последние силы, остановил сердце, оборвал дыхание, и Тарас безвольной куклой упал рядом с той, которую поклялся освободить любой ценой.

– Уберите их, – брезгливо сказал Эдмонд Анатольевич. – Ноги в бетон – и в озеро, чтоб не всплыли. Пойдемте, Генрих, посидим в ресторане, отметим это событие…

Глава 32

За пределом

Голоса отдалились.

Тарас перестал слышать, видеть и чувствовать, затем вдруг очнулся от чьго-то взгляда, открыл глаза.

Он стоял по горло в ледяной воде, над которой колыхались струи серого тумана. А из глухой пелены над водой смотрел на него некто, чья кроткая, смиренная и вместе с тем необоримая сила пронизывала туман и воду и вливалась в замерзающее тело Тараса, согревая душу.

Что за глаза смотрели на него! В них раскрывалась великая глубина, светилось великое знание и бесконечная мудрость! Они видели все глубинные движения души Тараса, видели все его достоинства и слабости, видели, понимали и все прощали…

– Инфарх… – прошептал он.

– Нет еще, только образ в твоем «я», – прилетел мягкий, бархатный, сожалеющий и укоряющий голос. – Тебе дано видеть, а ты идешь, как слепой, ищешь там, где потеряли многие, поклоняешься идолам страсти и создаешь культы физического. Но ведь Путь воина – в другой стороне, в стороне безупречности.

– Что же мне делать?..

– Не советчики мы… Но когда отступать некуда, когда стоишь на пороге небытия и понимаешь, что достиг той грани, за которой ты или есть, или тебя нет, когда выбор один – жизнь или смерть, тогда на сцену выходит то, что ты собой представляешь. Что тебе ближе: ненависть, любовь, равнодушие, разрушение?

– Справедливость…

– Это не просто слово, это этическая категория, выстраданная твоими предками. Вдумайся: с-пра-вед-ливость… Жизнь во правде… Мы не уверены, что ты понимаешь этот закон правильно.

– Я пытаюсь…

– Иди до конца, Незавершенный, род поможет тебе…

Глаза того, кто разговаривал с Тарасом в пространстве его сознания, погасли. Туман повалил гуще, вода покрылась рябью и стала заливать рот и нос. Тарас напрягся, пытаясь выплыть, потом вспомнил слова незнакомца о помощи рода и… нырнул в глубины генетической памяти.

Он летел в струях света и тьмы, переплетавшихся между собой, ощущая их единение, борьбу и согласие, выныривал на берега каких-то невообразимых морей, спускался на вершины