Русский архив: Великая Отечественная: Т. 15 (4-5). Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии). - Сборник документов

Йодль заметил, что Германия все же еще имеет несколько армий, способных [274] вести боевые действия. Он упомянул группу армий «Центр» под командованием фельдмаршала Шернера, которая находилась южнее Берлина в направлении на Дрезден, и вновь сформированную 12-ю армию генерала Венка, которая должна была противостоять американцам на Эльбе. «Возможно, — сказал Йодль, — эти армии смогут изменить ход событий вокруг Берлина». Гитлер почти не проявил к этому интереса. Он не отдал никаких распоряжений, передернул плечами и сказал: «Делайте, что хотите».

В поисках смерти

«Что касается смерти Гитлера, то я не верю, что мы когда-нибудь найдем свидетеля, который мог бы рассказать нам, как это случилось. Но я не верю, что фюрер остался в бункере. Я думаю, что он выходил, возможно, несколько раз, ища смерти, с которой он теперь полностью смирился, желая умереть под артиллерийским огнем. Одно мы знаем точно — он не был последним живым человеком в бункере канцелярии, так как после его смерти мы еще раз получали оттуда какие-то сообщения по радио.»

Здесь корреспондент Кнот рассказал Херргезелю о сведениях, полученных им от офицеров службы безопасности США, что Гитлер был убит гаупт-штурмфюрером СС Генше, личным адъютантом фюрера.

Херргезель ответил: «Генше был человеком гигантского роста и очень горячим. Он был способен это сделать, если бы его попросили, или если бы он думал, что пришло время застрелить фюрера, а потом самого себя. Но я не верю, что все произошло именно так. Я искренне уверен, что Гитлер искал смерти. Он был убежден, что все абсолютно потеряно, что он никому больше не может верить, и что он должен умереть.

Все это время усиливался артиллерийский огонь по зданию канцелярии, и даже глубоко внизу, в бункере, мы ощущали толчки, сотрясавшие здание. Совещание, наконец, кончилось без определенного решения. Мне было приказано покинуть Берлин с моими стенографическими записями, а мой партнер должен был остаться. На это он заметил, что в таком случае записи потеряли бы свою ценность, т. к. если он останется, то никто не сможет расшифровать его записи, а без этого мои записи будут неполными. Тогда Борман приказал нам обоим вылететь самолетом этим вечером.

Это был последний самолет и мы были последними, кто покинул Берлин».

Печ. по: Дневник боевых действий… С. 1188–1193. Пер. с немецкого.

№ 188. Распоряжение командующего войсками 1-го Белорусского фронта командующему 1-й танковой армией о выделении специального отряда для пленения германского руководства в районе берлинского аэропорта

23 апреля 1945 г. 19.35

Я имею данные, что Гитлер, Геббельс и Гиммлер находятся в Берлине. На случай бегства для них стоят самолеты в аэропорту. Отберите отряд смельчаков, 15–25 танков с десантом и прикажите прорваться перед рассветом к аэропорту. Проскок отряда поддержите артиллерийским огнем.

Жуков [275]

РФ. Ф. 233. Оп. 2307. Д. 193. Л. 126. Подлинник.

№ 189. Политическое завещание А. Гитлера, составленное им в бункере рейхсканцелярии накануне самоубийства

29 апреля 1945 г.

С тех пор как в 1914 году в качестве добровольца я вложил свои скромные силы в первую, навязанную рейху мировую войну, прошло уже более тридцати лет. В течение этих трех десятилетий при всех моих мыслях, действиях и жизни мной руководили только любовь и верность моему народу. Они дали мне силу принять сложнейшие решения, какие еще никогда не стояли ни перед одним из смертных. Я истратил мое время, мою рабочую силу и мое здоровье за эти три десятилетия. Это неправда, что я или кто-то другой в Германии хотели войны в 1939 году. Ее хотели и ее устроили исключительно те международные государственные деятели, которые или были еврейского происхождения, или работали в интересах евреев. Я сделал слишком много предложений по сокращению и ограничению вооружений, которые потомство никогда не посмеет отрицать, чтобы ответственность за эту войну можно было возложить на меня. Кроме того, я никогда не хотел, чтобы после первой злосчастной мировой войны возникла вторая — против Англии и даже Америки. Пройдут столетия, но из руин наших городов и исторических памятников будет возрождаться ненависть против того, в конечном счете ответственного народа, которому мы всем этим обязаны: международному еврейству и его пособникам. Еще за три дня до начала немецко-польской войны я предложил британскому послу в Берлине решение немецко-польских проблем, подобное решению Саарского вопроса под международным контролем. И это предложение не могут отрицать. Но оно было отвергнуто, так как круги, задающие тон в английской политике, желали войны, частично из-за выгодных сделок, частично подгоняемые организованной международным еврейством пропагандой. Но у меня не оставалось никакого сомнения в том, что если народы Европы будут опять рассматриваться только как пакеты акций этих денежных и финансовых заговорщиков, то тогда к ответу будет привлечен также и тот народ, который является истинным виновником этой убийственной войны: еврейство! Далее, я никого не оставил в неведении на тот счет, что миллионы взрослых мужчин могут умирать и сотни тысяч женщин и детей сгорать в городах и погибать под бомбами для того, чтобы истинный виновник искупил свою вину, хотя бы даже и гуманными средствами.

После шестилетней борьбы, которая, несмотря на все неудачи, войдет когда-нибудь в историю как самое славное и смелое выражение жизненной воли народа, я не могу расстаться с городом, который является столицей этого рейха. Так как силы очень малы, чтобы как раз на этом месте выдерживать и далее натиск врага, а наше сопротивление, ослепленное этим, как бывает у бесхарактерных и в такой же степени ослепленных людей, постепенно обесценится, я бы хотел, оставшись в этом городе, разделить мою судьбу с тем, что миллионы других уже приняли на себя. Кроме того, я не хочу попасть в руки врагов, которые для увеселения своих подстрекаемых масс нуждаются в инсценированном евреями зрелище. Поэтому я решил остаться в Берлине и здесь добровольно избрать себе смерть в тот момент, когда я буду уверен, что местопребывание фюрера и канцлера уже не может быть больше удержано. Я умру с радостным сердцем перед лицом осознанных мною неизмеримых подвигов и достижений наших солдат на фронте, наших женщин дома, достижений наших крестьян и рабочих и единственных в истории деяний нашей молодежи, которая носит мое имя.

То, что я выражаю им всем исходящую из самой глубины сердца благодарность, так же понятно, как и мое желание, что они ни при каких обстоятельствах не прекратят борьбы и, безразлично, где и когда будут продолжать [276] ее против врагов отечества, оставаясь верными призывам великого Клаузевица. Из жертв наших солдат и из моего собственного единения с ними до самой смерти в немецкой истории так или иначе когда-нибудь опять взойдет семя сияющего возрождения национал-социалистического движения и тем самым осуществления настоящей общности народа. Многие храбрые мужчины и женщины решили связать свою жизнь с моей до самого конца. Я их просил и, наконец, приказал, не делать этого, а принять участие в дальнейшей борьбе нации. Командующих армиями, военно-морским флотом и военно-воздушными силами я прошу с помощью крайних средств усилить дух сопротивления наших солдат в национал-социалистическом смысле с особой ссылкой на то, что также и я сам, основатель и творец этого движения, предпочел смерть трусливой сдаче или даже капитуляции. Пусть со временем станет понятием чести немецкого офицера, как это уже имеет место в нашем военно-морском флоте, что сдача местности или города — невозможна и что здесь прежде всего командиры своим ярким примером должны идти впереди, преданнейше выполняя свои обязанности вплоть до самой смерти.

Перед своей смертью я изгоняю бывшего рейхсмаршала Германа Геринга из партии и лишаю его всех прав, которые следуют из указа от 29 июня 1941 года, а также из моего заявления в рейхстаге от 1 сентября 1939 года. Вместо него я назначаю гросс-адмирала Деница рейхспрезидентом и Верховным командующим вермахта.

Перед своей смертью я изгоняю бывшего рейхсфюрера СС и рейхсминистра внутренних дел Генриха Гиммлера из партии, а также со всех государственных постов. Вместо него я назначаю гайляйтера Карла Ганке рейхсфюрером СС и начальником немецкой полиции, а гаулейтера Пауля Гизлера — рейхсминистром внутренних дел. Геринг и Гиммлер своими тайными переговорами с врагом, которые они вели без моего ведома и против моей воли, а также своей попыткой, вопреки закону, захватить власть в государстве в свои руки, причинили стране и всему народу неизмеримый ущерб, не говоря уже об измене по отношению ко мне лично.

Чтобы дать немецкому народу правительство, состоящее из честных людей, которые выполнят обязательство дальше продолжать войну всеми средствами, я назначаю в качестве руководителей нации следующих членов нового кабинета: рейхспрезидент Дениц, рейхсканцлер д-р Геббельс, министр партии Борман, министр иностранных дел Зейсс-Инкварт, министр внутренних дел гаулейтер Гизлер, военный министр Дениц, главнокомандующий сухопутными войсками Шернер, военно-морским флотом — Дениц, военно-воздушными силами Грейм, министры: юстиции Тиракк, культа Жеель, пропаганды д-р Науман, финансов Шверин фон Крозигк, рейсфюрер СС и начальник немецкой полиции гаулайтер Генке, министры: экономики Функ, сельского хозяйства Бакке, труда д-р Гупфауер, вооружения Заур, руководитель ДАФ и член райхскабинета рейхсминистр д-р Лей.