Проспать Судный день - Тэд Уильямс

«Видимо, я именно поэтому в тебя влюбилась, а не убила сразу, как следовало бы — из-за твоей безумной неспособности идти на компромиссы и поступать умно. Я уже так устала от тех, кто делает все наилучшим для себя способом, что ощутила очарование, увидев того, кто просто не способен поступать разумно, даже под угрозой пыток и смерти.

По поводу той цыганской истории, которую я тебе рассказала, когда мы познакомились, ты был прав. Ты бы не сделал того, что сделал Коркоро. Ты бы бросился в битву на ту гору с Королем Тумана, и хуже было бы всем, только из-за того, в чем ты и сам не уверен.

Эх, Бобби, даже сказать не могу, как мне хочется сейчас, чтобы ты меня трахнул. Чтобы ты лежал на мне, прижав меня всем своим весом и держа так, будто я хочу вырваться. Но даже не стану. Потому, что знаю, как я не люблю, когда меня держат против моей воли, и знаю, когда я сама хочу, чтобы меня держали. Сама отлично знаю разницу. Что же это за глупый и ужасный мир, любимый, где два человека, которые просто хотят быть вместе, для этого вынуждены перевернуть с ног на голову всю вселенную? По крайней мере, один из нас пытается это сделать. Но не я.

Может, нам не стоит больше разговаривать, какое-то время, по крайней мере. Думаю, я постараюсь это сделать, хотя не думаю, что смогу. Наверное, за все те годы, что я прожила в Лондоне, следовало научиться этому у англичан. У них правильный подход. С людьми, живые они или мертвые, надо держать дистанцию.

И не говори мне ничего, Бобби, отчего я буду плакать. Если захочешь что-нибудь ответить, пришли что-нибудь смешное. Будь добр. Иначе я просто не вынесу».

Я не был готов ответить, по крайней мере, сейчас же. У меня в голове крутилось слишком много мыслей. Сами знаете, как бывает у ребенка, такая злость и горе, что просто плакать начинаешь. Типа того. Вместо того, чтобы плакать, я сунул низзика обратно в еще теплую чашку и прикрыл парой грязных носков (решив, что от их запаха демон почувствует себя как дома). И убрал подальше в буфет, чтобы Оксана не испугалась, если она внезапно встанет. Потом сварил себе кофе, такой крепкий, что он, наверное, нарушал не одно требование техники безопасности, и снова вышел во двор, чтобы звонить. В первую очередь я позвонил Клэренсу.

— Бобби! — воскликнул он, взяв трубку. — Хвала Господу, ты жив.

— Ага, — ответил я. — Сэм и Оксана тоже. А вот Галина… не выкарабкалась.

Мальчишка искренне опечалился и разозлился, что характеризовало его как правильного ангела. На самом деле, он, похоже, принял это даже ближе к сердцу, чем я, а мне тоже было невесело. Но в моем случае сильнее была не потеря Галины, а моя неспособность уберечь ее. Клэренс Ангел-Новичок, как любой приличный человек (или ангел), в первую очередь среагировал на сам факт гибели Галины и то, что это значило для Оксаны.

После того как я подробно рассказал ему об окончании боя, мальчишка сказал, что он и Уэнделл вернулись на работу, как ни в чем не бывало, и, похоже, пока никаких неприятностей у них нет.

— Что же нам делать теперь, Бобби?

— На этот раз не «нам». Пока что ты вне подозрений, вроде бы. Пусть так и останется, особенно с учетом того, что я понятия не имею, что мне делать дальше, за исключением немедленной сдачи в плен. Ты и Уэнделл держитесь так, будто ничего не случилось. Если что-то изменится, я с вами свяжусь.

— Но, Бобби!..

— Никаких «но». Я ценю то, что вы сделали. Ты хороший парень, я признаю, что был неправ насчет тебя. Но я не хочу никого тащить в неприятности заодно с собой.

И я отбился. Не то что я желал произвести драматический эффект или был особо самоотвержен, просто я понял, что у меня практически не осталось вариантов действий и что эта история не кончится хорошо, скорее всего. Как бы я того ни желал. После всех тех разрушений и смерти, свидетелем которым я стал, я и представить себе не мог, что это может хорошо кончиться. Даже Каз, ради любви к которой я пожертвовал и рискнул всем, стала казаться мне чем-то вроде призрака. Раньше она была моей мечтой, но теперь она была лишь голосом, далеким, как никогда.

Хорошая новость у меня была только одна, и я оставил сообщение на голосовой почте Жировика, сказав ему, что, по всей вероятности, дни его тревог и угрозы взлома пришли к концу. По крайней мере, «Черное Солнце» ему больше не угрожает. Фон Варенменш умер мерзкой и чудовищной смертью, а Тимон, Пумба и остальные выжившие наверняка бегут в лес. Или в Аргентину.

Попивая кофе, я попытался отстраниться от мыслей о Каз и обдумать дальнейшие действия. Солнце уже поднялось высоко, и серое промозглое декабрьское утро превращалось в нечто, почти радостное. Среди усыпавших патио опавших листьев копошились птицы, время от времени взлетая, когда я ставил чашку или менял положение ног.

Почему же я был так уверен, что найду в музее то, что ищу? Мне казалось, что я подошел к проблеме последовательно, но чем больше я думал о ней сейчас, тем больше убеждался в том, что вел себя, как обычный Бобби Доллар — существо, ведомое рефлексами и реакциями, сиюминутными, в половине случаев неправильно понимая, что произошло, а в другой половине понимая все правильно лишь по случайности. Однако, когда ведешь бой не в своей весовой категории — далеко за пределами своей весовой категории, с Элигором и Энаитой, — надеяться на то, что дуракам везет, не стоит.

Перо, рог, вся эта мрачная катавасия сводилась к договоренности между Энаитой и Элигором, заключенной для того, чтобы Энаита могла создать место за пределами Небес, Ада и Земли, Каинос, свое любимое детище. Но почему вдруг Энаите так захотелось создать этот Третий Путь? И зачем Элигор пошел на такой огромный риск, помогая могущественному ангелу, одному из его заклятых врагов?

Мне внезапно очень захотелось поговорить с Густибусом по поводу возможных мотивов Элигора, но его телефон отвечал лишь гудками. Ни автоответчика, ни монахини, которая бы хоть как-то помогла. Что он там мне говорил? Гляди, где деньги? Ни при чем тут деньги, они никогда не были главным для столь могущественных существ, как Энаита и Великий Князь. «Могущество» — да, вот главное, что их всегда интересовало. Надо глядеть, не где деньги, а где власть, могущество, сила…

И во мне что-то щелкнуло. Негромко, но вполне заметно. Вот главное, на что я не обращал внимания. Кому все это выгодно? И в чем именно состоит выгода?

Я понял, что ухватился за нечто важное, но мне требовался еще кофе, чтобы пнуть мозги в нужную сторону. Вернувшись в квартиру, я увидел, что чайник еще горячий. Оксана встала и уже заварила себе чаю. Замоталась в одеяло с головы до ног, будто бедуин, и временами поглядывала на экран телевизора, где шло очередное дурацкое шоу, или на меня, тусклым, потухшим взглядом. Я неловко обнял ее за плечи одной рукой, взял чашку с кофе и снова вышел. Я был уверен, что в данный момент она не желает ничего, только пялиться в телевизор, как зомби, на людей, которых она знать не знает.