Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии - Ваджра Андрей

8 января 1835 года Джексон погасил последнюю часть национального долга. Это стало возможным благодаря тому, что банкам было разрешено выпускать валюту на сумму выкупленных ими правительственных облигаций, а не просто за счет выпуска ничем не обеспеченных казначейских обязательств. Через несколько недель после этого, 30 января 1835 года, некий Ричард Лоуренс совершил неудачное покушение на Джексона. В следующем году, по истечении срока действия лицензии, Второй Банк США прекратил свое существование.

4 марта 1837 года Эндрю Джексон, подводя итог своей борьбы с финансово–политическими группами, которые хотели навязать США центральный банк, в своем послании Конгрессу сказал следующее: «Банк Соединенных Штатов вел настоящую войну против народа с целью принудить его подчиниться своим требованиям. Нужда и смятение, охватившие и взволновавшие тогда всю страну, еще не могут быть забыты. Жестокий и беспощадный характер, который носила эта борьба с целыми городами и селами, люди, доведенные до нищеты, и картина безмятежного процветания, сменившаяся миром мрака и упадка сил, — все это должно на вечные времена остаться в памяти американского народа.

Если это «привилегия» банка в мирное время, то каковыми они будут в случае войны?

Только нация свободных граждан Соединенных Штатов могла выйти победителем из подобного столкновения. Если бы вы не боролись, правительство могло бы перейти из рук большинства в руки меньшинства. И эта организованная финансовая клика путем тайного сговора диктовала бы свой выбор высокопоставленным чиновникам. И, исходя из своих потребностей, принуждала бы вас к войне или миру» [59, с. 39—40].

Преемник Джексона, Ван Бюрен, продолжил его финансовую политику. 4 июля 1840 года он подписал закон о «Независимом федеральном казначействе», означавший изъятие государственных средств из всех банков. Тем самым правительство было освобождено от обязательств перед финансовыми кланами. И хотя в 1841 году они смогли инициировать его отмену, в 1846–м его действие было вновь восстановлено и просуществовало до 1913 года, когда в силу вступил закон о «Федеральной резервной системе».

Созданию Федерального резерва предшествовали мероприятия представителей могущественных международных финансово–политических групп, которые не иначе как заговор и не назовешь. По мнению многих специалистов, к концу первого десятилетия XX века в Соединенных Штатах произошло объединение в некий «денежный трест» наиболее крупных финансовых групп восточного побережья, под контролем которых оказались: производство стали, цветная металлургия, нефтяная отрасль, табачная, сахарная, сеть национальных железных дорог, торговый флот. По данным Э. Саттона, с 1900 по 1920 год этот денежный трест возглавлял Дж. П. Морган, а после его смерти—Дж. П. Морган–младший и «чертова дюжина» из пятнадцати компаньонов, находившихся в тесном взаимодействии с Рокфеллером, Гарриманом и Куном Лебом. Расследуя их деятельность, парламентский Комитет Пуджо пришел в 1912 году к выводу, что «денежный трест» стал «наибольшей опасностью за всю историю нашего государства, грозившей свободе конкуренции в промышленности. Опасность заключалась в концентрации кредитования в руках небольших финансовых групп путем контроля над банками и отраслями промышленности.

При господстве в финансовом секторе группы банкиров, их партнеров и пособников, свобода конкуренции невозможна. Все ее преимущества сводятся на нет, будь то накопление капитала или реализация крупных выпусков облигаций» [59, с. 87].

В 1907 году вышеуказанный «денежный трест», при поддержке Ротшильдов, спровоцировал обвал фондового рынка. Это позволило Дж. П. Моргану обратиться к правительству с предложением модернизации финансовой системы страны, якобы для того, чтобы в дальнейшем избежать подобных инцидентов. В связи с этим Теодор Рузвельт подписал постановление о создании Национальной денежной комиссии. В ее обязанности входило изучение состояния дел в банковской системе и выработка рекомендаций Конгрессу относительно оптимизации ее функционирования. Как только она возникла, ее председатель, один из лидеров республиканской фракции сенатор Нельсон В. Олдрич[177] (Nelson W. Aldrich), представлявший интересы Д. Рокфеллера и имевший тесные деловые отношения с Дж. П. Морганом, отправился в двухгодичное турне по Европе, в ходе которого провел интенсивные консультации с ведущими финансовыми группами Англии, Франции и Германии. Вскоре после возвращения Олдрича, поздно вечером 22 ноября 1910 года, вместе с ним из штата Нью–Джерси, в его личном железнодорожном вагоне, выехала на юг, в штат Джорджия, группа из шести человек. Кроме сенатора в вагоне находились: Эйбрагем Пиатт Эндрю (Abraham Piatt Andrew), помощник министра казначейства США и помощник главы Национальной монетарной комиссии; Фрэнк А. Вандерлип[178] (Frank A. Vanderlip), президент самого крупного на тот момент банка — «Национального городского банка г. Нью–Йорка» («National Citibank of New York»), который к тому же представлял интересы Вильяма Рокфеллера (William Rockefeller) и банковской фирмы международных инвестиций «Кун, Леб энд Компани»(«Кигт, Loeb&Company»); Генри П. Дэйвисон (Henry P. Davison), старший партнер компании Дж. П. Моргана (J.P. Morgan & Company); Чарльс Д. Нортон (Charles D. Norton), президент нью–йоркского «Первого национального банка» Дж. П. Моргана; Вениамин Стронг (Benjamin Strong), глава еще одного банка Дж. П. Моргана; и Пауль М. Варбург[179] (Paul M. Varburg), партнер в фирме «Кун, Леб энд Компани», представитель династии английских и французских Ротшильдов, брат Макса Варбурга (Max Warburg), возглавляющего банковский концерн Варбургов в Германии и Голландии.

Прибыв на следующий день в г. Рали, штат Северная Каролина, они продолжили свой путь до станции Брансвик, штат Джорджия, а оттуда — на остров Джекил (принадлежащий Дж. П. Моргану), где эта группа, в обстановке строгой секретности, провела девятидневное совещание.

По поводу усиленной конспирации данного мероприятия Ф. Вандерлип позднее писал: «Было бы весьма опасным для Олдрича, если бы стало известно, что сенатор обращался к кому–либо с Уолл–стрит за содействием в подготовке доклада и законопроекта. Поэтому были предприняты меры предосторожности, которые порадовали бы сердце самого Джеймса Стиллмана. Нам было приказано забыть о фамилиях и не обедать вместе в канун нашего отбытия. Мы обязались явиться в назначенное время на железнодорожную станцию у побережья Гудзона в Нью–Джерси, а также прибывать по одиночке и как можно незаметней. У станции нас должен был ждать личный автомобиль сенатора Олдрича, прикрепленный к последнему вагону поезда на юг.

Когда я подошел к тому автомобилю, шторы были опущены, и только слабые проблески желтого света обнаруживали форму окон. Оказавшись внутри, мы принялись соблюдать оговоренное табу, наложенное на наши фамилии, и обращались друг к другу по именам — «Бен», «Пауль», «Нельсон» и «Эйб». Мы с Дейвисоном решили прибегнуть к еще большей конспирации и отказались отличных имен. Исходя из того, что мы всегда правы, Дейвисон стал Уилбером, а я — Орвиллом. Так звали братьев Райт[180] — пионеров авиации.

Обслуживающий персонал и кондукторская бригада могли узнать одного или двух из нас, но только не всех. В противном случае о нашей таинственной поездке стало бы известно в Вашингтоне, на Уолл–стрит и даже в Лондоне. Конечно же мы понимали, что разоблачение невозможно, но случись оно, все наши усилия оказались бы напрасными, а время потрачено впустую. Если бы общественности дали знать, что мы собрались вместе и написали банковский законопроект, то этот законопроект не прошел бы через Конгресс» [59, с. 103].

Итогом этого тайного совещания стало написание проекта закона, позже вошедшего в историю как «Акт о Федеральной резервной системе» («Federal reserve Act»).