Атлантическая премьера - Леонид Влодавец

— винт был сорван.

Мы не знали, что творится сейчас над палубой, к которой присосался «Аквамарин». Догадываюсь, что там была паника, вал вращался, двигатели врубили на полную мощность, а лодка теряла ход. Вертикальный руль не работал, потому что его уже не было. А резак, поскольку газ в баллонах еще оставался, разохотившаяся Мэри уже повернула к центральному посту. Пистолет описал правильный круг, и во внешнем корпусе образовалась дыра диаметром в три фута. Из остатков газа Мэри все же прожгла и внутренний, целый столб огромных пузырей вырвался наружу, и лодка, приняв несколько тонн воды под давлением в несколько атмосфер, разом осела. Она ведь была перегружена, и запас плавучести у нее был ничтожный. К тому же те, кто был в центральном посту, вряд ли имели возможность продуть балластные цистерны…

По инерции и под действием реактивной силы вытесняемого водой воздуха лодка пошла по диагонали: чуть вперед, чуть влево и очень сильно вниз. Мэри отцепила «Аквамарин» от палубы и, включив двигатель, отошла от лодки футов на пятьдесят, уже не боясь включить прожекторы. На наших глазах лодка легла на грунт, не дойдя каких-то двухсот ярдов до главного обрыва шельфа, перед провалом на глубину в три тысячи футов. Если бы она нырнула туда, то все сокровища можно было достать только с помощью настоящего батискафа, а наш «Аквамарин» уже был бы бессилен.

— Эй, вы! — восторженно завопила Мэри. — Я их утопила!

— Очень приятно, — ответил с «Дороти» совершенно незнакомый голос. — А теперь мы утопим вас!

— В туннель! — Даже не понимаю, как пришла мне в голову эта здравая мысль. Мэри отреагировала быстро. Меня радовало только одно: на «Дороги» есть прекрасная техника для обнаружения чего угодно и где угодно, но не было ни глубоководных торпед, ни глубинных бомб. Если «Дороти» кто-то захватил — скорее всего это должны были быть люди Киски, — то они сейчас видят нас и могут передать целеуказание на вооруженные суда, но на это понадобится время. Слава Богу, мы успели, и первая очередь глубинных бомб из реактивного бомбомета легла уже тогда, когда мы сумели юркнуть в туннель, не сбавляя скорости — в компьютерной памяти подводного аппарата была запись о прохождении туннеля во время первой разведки.

«Аквамарин», светя фарами, вынырнул посередине подземной гавани. Мэри подвела его к пирсу, присоски ног повернулись все на правый борт и припиявились к отвесной стене. Оказывается, наш подводный драндулет прекрасно лазил! Три ноги держали, четвертая перемещалась — пять минут — и «Аквамарин» стоял на пирсе.

Я вылез и закурил — нервы надо было успокоить. В свете фар на пирсе лежало несколько трупов. Похоже, это были хайдийцы из охраны Лопеса. Хорсфилд ушел, разделавшись с лишними людьми. Впрочем, на случай, если бы Лопесу и дель Браво удалось уцелеть на Гран-Кальмаро при налете истребителей, Хорсфилд кое-кого оставил, забрав с собой. Я был бы рад — прости меня Господи Всеблагий! — увидеть на пирсе значительно больше трупов. Это означало бы, что Хорсфилд перебил всех людей Лопеса и дель Браво. Я помнил, что соотношение сил между охраной Лопеса и людьми Хорсфилда было примерно равное: 70 на 70, а убитых лежало не более пятнадцати. Очень даже могло случиться, что хорсфилдовцы не смогли перестрелять всех и десяток-другой ушел в штольни. Тогда нам с Мэри здесь грозила не меньшая опасность, чем в океане. А у меня был единственный автомат, да еще два «люгер-парабеллума» в кобурах на поясе.

— Залезай обратно, — сказала мне Мэри, тоже озираясь тревожно. — Здесь мы прочно защищены от пуль. «Аквамарин» можно пробить только кумулятивной гранатой, не меньше.

Это меня не очень утешило, но в «Аквамарин» мы все-таки залезли. Аппарат осторожно двинулся, переставляя ноги, вдоль пирса. Фары обшаривали грузы, сваленные на причалах. Живых не было, но попалось еще несколько мертвецов. Среди них я увидел несколько светлокожих и даже белобрысых — вероятно, это были люди из экипажа Хорсфилда. Да и два-три негра, распростершихся на бетоне, вполне могли быть уроженцами Майами или Вашингтона. Оружия не было ни у кого — его собрали оставшиеся в живых. Чем дальше мы шли, тем меньше натыкались на мертвецов. Похоже, бой шел в основном на стоянке лодки, а потом, когда лопесовцы начали отходить, их стали расстреливать на бегу. Убегали они в направлении выхода, дверей ј 1 и 2. Последние двое лежали у самой двери ј2. Я узнал их — хотя, может быть, и спутал! — это были аквалангисты, первыми проникшие в гавань. Тем не менее общее число убитых было не более сорока. Даже если считать, что все они были хайдийцами, то где-то должно было остаться еще штук тридцать. Посветили на воду — в ней плавал только один труп.

— Жуть! — пробормотала Мэри. — Столько мертвых мужчин!

— Да, — посочувствовал я немного в духе юмора Соледад, — и каждый из них был в самом соку…

— Не шути над прахом, — посоветовала мне эта евангелическая ханжа. Тем не менее, я кивнул, будто бы соглашаясь, и заметил:

— Когда трупов много, их перестаешь бояться. Хотя, конечно, они надоедают. Помню, как во Вьетнаме мы разбили вьетконговскую банду и перестреляли полторы сотни Чарли. Нам тоже досталось, потеряли семнадцать человек. Потом на поляне мы собрали отдельно своих и отдельно — вьетконговцев. У многих были выбиты мозги или выпущены кишки, к тому же было жарко и все быстро протухли. Пока мы таскали их, то поначалу кое-кто блеванул, но потом притерпелись. А вообще, могу сказать по секрету: мертвец

— самый безопасный человек.

— Ты ужасный человек! — сказала Мэри.

— А ты? — ухмыльнулся я и прищурил глаз. — Ты убила только что минимум полсотни человек…

— Когда? — спросила стриженая медведица, выпучив глаза.

— А тогда, когда потопила лодку Хорсфилда. Или ты полагаешь, что они, лежа на глубине сорок футов, испытывают чувство комфорта? Многим, тем, кто уже захлебнулся, сейчас хорошо, но остальным, которым водичка, смешанная с соляром, мазутом и аккумуляторным электролитом, подходит к горлышку, еще придется помучиться. А те, кто успел загерметизироваться, сейчас ощущают особенный прилив сил в атмосфере, постепенно перенасыщаемой азотом и углекислотой. Смерть от удушья — прекрасная смерть. Так утверждают все повешенные и отравленные в газовой камере.

— Это… правда? — пробормотала Мэри. — Я — убийца?

— С чисто евангельской точки зрения — бесспорно. Хотя ты, похоже, не баптистка, раз состоишь в Национальной стрелковой ассоциации.

— Ты можешь шутить с этим?

— Давай не будем слишком переживать это. Мы с тобой на войне, причем на самой важной войне — за свои собственные шкуры. Во Вьетнаме, Африке и на Хайди я воевал за доллары, а тут цена повыше. Тут надо поменьше философствовать и побольше действовать. Соберись!

Она мотнула головой и начала всхлипывать, молиться, словно только что проснулась, а резал оболочку лодки кто-то другой. Я понял, что от нее сейчас пользы мало. Но тут взгляд мой упал на освещенную фарами дверь ј 2. Она медленно открывалась, и наружу сквозь щель уже выглядывал ствол «узи»… Как видно, тот парень, что увидел наш аппарат, совершенно обалдел, потому что, когда дверь открылась, он в изумлении опустил автомат и выпучил глаза. Я прекрасно понял, как выглядят люди, увидевшие летающую тарелку. Пришлось надышать на стекло полусферы и написать на нем «эстас локо», что означает «дурак».

Парень ухмыльнулся. Я высунулся из люка и сказал:

— Ты нас не бойся. Как тебя зовут, малыш? Малыш — в нем было немногим меньше семи футов — скромно потупился и сказал:

— Сержант Рохас Эрменехильдо.

— Ну вот, а меня зовут Анхель. Если я скажу тебе фамилию, то ты обалдеешь…

— Неужели Лопес? — похоже, сержант был родом из деревни.

— Нет, Родригес.

— А это коммунист, что ли? — ухмыльнулся Рохас. — Его вроде бы давно пристрелили.

— Не буду говорить, что это не так, но я его полный тезка. Ну а теперь, дружок, расскажи-ка мне, почему тут так много мертвецов и куда делся сеньор Лопес?

— Простите, сеньор, а в каком вы звании? — спросило это дитя тоталитарного режима.

— Капитан третьего ранга морской службы безопасности, — я, конечно, мог бы назваться и адмиралом, но поскромничал. — Показывать тебе свое удостоверение не имею права. Надеюсь, ты понимаешь?

Ну, конечно, он все понимал. Я принял облик нашего незабвенного «Джека-Потрошителя» и говорил таким тоном, что наш сержант-майор был бы очень доволен.

— Итак, сержант, я жду доклада.

— Есть, господин капитан третьего ранга. По приказу его превосходительства сеньора президента нам надо было смонтировать на пульте управления взрывное устройство и подключить его к складу минно-торпедного и артиллерийского боезапаса. Я и капрал Фуэнтес начали работать. Мы подключили питание к замыкателю и ждали, когда принесут кабель, который тянули со склада. Я послал Фуэнтеса посмотреть, чего они там копаются. Как только он вышел за дверь, я услышал крик и стрельбу. Фуэнтес — вот он — лежит, а по всей пещере идет стрельба. Дверь стала закрываться, и больше вылезать я не стал. Потом стрельба стихла, я через дверь слышал, что погрузилась подводная лодка, но выходить не решался. Когда решился — увидел вас и принял за инопланетян. — Сержант Рохас доклад закончил.