Маленький, большой - Джон Краули

— Parturient monies, et nascetur ridiculus mus. [18] — Смоки воспользовался паузой, чтобы обыграть значение фамилии Маус.

Мамди задумчиво кивнула:

— В Ирландии тогда свирепствовала, конечно, самая жестокая нужда…

— В Ирландии? — встрепенулся Док. — Каким образом нас занесло в Ирландию?

— Одна из этих девушек, как будто Бриджет, — пояснила Мамди, обращаясь к мужу, — а может, это была Мэри… Так вот, она затем вышла замуж за Джека Хилла, который к тому времени овдовел. Его жена…

Смоки потихоньку пересел в сторону. Док и двоюродная бабушка Клауд тоже по-настоящему не слушали, однако старались изобразить внимание, и потому Смоки рассчитывал, что его дезертирство не будет замечено. Оберон, скрестив ноги, сидел в сторонке. Поглощенный мыслями (на взгляд Смоки, он вечно думал о своем), он подбрасывал и ловил яблоко. Глаза его смотрели прямо на Смоки, и тому показалось, что сын целится в него. Смоки улыбнулся и приготовился произнести какую-нибудь шутку, но, поскольку в лице Оберона не дрогнул ни один мускул, передумал, встал и вновь поменял место. (На самом деле Оберон смотрел вовсе не на него. Между ними сидела Лайлак, которая загораживала отца. Он смотрел на ее лицо, странное выражение которого, не подобрав другого слова, назвал про себя печальным. Оберон гадал, что оно означает.)

Смоки сел рядом с Дейли Элис. Она лежала, переплетя пальцы на набитом животе. Подушку ей заменял холмик. Смоки со свистом выдернул из свежего стебля трубочку осоки и прикусил зубами, чувствуя во рту едва заметную сладость.

— Можно, я задам тебе вопрос?

— Что такое? — Элис едва-едва приоткрыла сонные глаза.

— В тот день, когда мы поженились. — помнишь?

Хмыкнув, она улыбнулась.

— Когда мы путешествовали по окрестностям и встречались с людьми. Они преподносили нам подарки.

— Угу.

— И многие, даря нам разные вещи, говорили: «Спасибо». — Он видел, как колыхалась в такт его речи зеленая трубочка осоки. — Меня тогда удивило, почему они нам говорят «спасибо», а не мы им.

— Мы тоже их благодарили.

— Но они-то почему? Я об этом хотел спросить.

— Ну… — произнесла Элис и задумалась. За все годы совместной жизни Смоки так редко ее о чем-то спрашивал, что подыскать ответ, который не поверг бы его в раздумья, бывало нелегко. Хотя он не был склонен впадать в задумчивость. Настолько не был склонен, что Элис даже удивлялась. — Потому, — объяснила она, — что этот брак был им как бы обещан.

— Вот как?

— Они тебе обрадовались. И обещание было в точности исполнено.

— Да ну?

— Поэтому все должно было пойти так, как надо. В конце концов, ты ведь не был обязан. — Она накрыла его ладонь своей. — Вовсе не был обязан.

— Это мне не пришло в голову, — сказал Смоки. Он задумался. — А что им за дело до этого обещания? Если оно дано тебе, а не им.

— Ну, знаешь… Многие из них нам вроде родственников. По-настоящему, они — часть семьи. Хотя вслух об этом не говорится. Я имею в виду, что они папе сводные братья и сестры, или их дети. Или дети детей.

— Ага…

— Август.

— Ага.

— Так что они — заинтересованная сторона.

Смоки промычал что-то неопределенное. Нельзя сказать, чтобы он ждал такого ответа, но Дейли Элис явно не рассчитывала его особенно удивить.

— Куда ни кинь, всюду кровные узы, — заметила она.

— А кровь — не водица, — подхватил Смоки, хотя прежде числил эту пословицу в ряду самых глупых. Конечно, кровь — не водица, ну и что из того? Где те узы воды, которые, как предполагается, слабее, чем узы крови?

— Все перепутано. — Ресницы Элис постепенно опускались. — Вот Лайлак. — Обилие вина и солнца, подумал Смоки, иначе бы это имя не сорвалось так легко с ее языка. — Двойная путаница. Сама себе как бы родственница. Многоюродная сестра.

— То есть как?

— Ну, ты знаешь, четвероюродная сестрица.

— Не понимаю, — удивился Смоки. — Через брак?

— Что? — Элис раскрыла глаза. — О нет, нет, конечно, нет. Ты прав. Нет. — Ее ресницы вновь сомкнулись. — Забудь об этом.

Он рассматривал сверху ее лицо. И думал: стоит погнаться за одним зайцем, как тут же вспугнешь другого, а когда второй скроется с глаз, первого тоже ищи свищи. Забудь об этом. Это можно. Смоки простерся рядом с Элис, оперев голову на руку. Они походили на любовников: голова к голове, он смотрит вниз, она купается в его взгляде. Они рано вступили в брак и теперь были еще молоды. Только их любовь была стара. Смоки услышал мелодию и поднял глаза. На скале, в пределах слышимости, устроилась Тейси и заиграла на блок-флейте. Временами она останавливалась, чтобы вспомнить ноты или смахнуть с лица длинную прядь белокурых волос. У ее ног сидел Тони Бак, восторженным лицом напоминавший прозелита какой-то новой религии. Он не слышал голосов Лили и Люси, шептавшихся рядом, не воспринимал никого, кроме Тейси. Стоит ли таким худосочным девицам, как Тейси, да еще с такими длинными ногами, носить коротенькие шорты в обтяжку, подумал Смоки. Голые пальцы ее ног, уже покрывшиеся загаром, отбивали ритм. Зазеленели тростники. И все холмы пустились в пляс.

Док тем временем тоже удалился от своей разглагольствующей супруги, оставив ей в качестве слушателей только Софи (которая спала) и двоюродную бабушку Клауд (которая тоже спала, но Мамди об этом не знала). Док с Обероном последовал за тяжело груженным караваном муравьев, которые несли к себе на холм продовольствие: изрядным новым караваном, возникшим по этому случаю.

— Запасы, припасы, провиант, — переводил Док, со спокойной сосредоточенностью настроивший слух на миниатюрный город. — Смотри себе под ноги, наблюдай за тылом. Дороги, нормативы груза, приказ по цепочке, верхние эшелоны, слухи в руководстве; брось, забудь, мусорная корзинка, свалить ответственность, уйти и не вернуться, поручи это Джорджу; вернуться в строй, старые соляные копи, тяну лямку, внутрь и наружу, потерянный и найденный. Директивы, указания, сигнальная связь, график, сдать под расписку, закончим работу, больные освобождаются. Одно и то же. — Док усмехнулся. — Все одно и то же.

Опираясь руками о колени, Оберон наблюдал, как миниатюрные броневички (объединявшие в себе и водителя, и машину, и даже радиоантенну) въезжают в муравейник и выезжают наружу. Он вообразил себе конгресс внутри: бесконечные деловые разговоры в темноте. Тут ему что-то почудилось, словно на границе его зрения росло постепенно темное или светлое пятно, пока не выросло настолько, чтобы стать заметным. Оберон поднял глаза и огляделся.

Как выяснилось, его смутило не что-то, а наоборот — отсутствие чего-то. Исчезла Лайлак.

— Теперь вверх, или вниз, у Королевы, это совсем другое дело, — говорил Док.