Приди, полюби незнакомца - Кэтлин Вудивисс

— Подумаешь! — усмехнулся Роберт. — Я тоже так могу.

Сэмюэл недоверчиво засмеялся.

— Нет, мой друг, не так. Вы-то, пожалуй, и собственного имени не напишете так, чтобы его можно было разобрать. Так можно ли вам доверять перо?

— Сейчас я докажу вам! — Усмехаясь, Роберт опустил перо в чернильницу и демонстративно медленно прикоснулся им к бумаге. Закончив, он полюбовался достигнутым результатом и горделиво протянул бумагу гостю и дочери.

— Вот, полюбуйтесь! «Роберт Сомертон». Ясно как Божий день.

Ленора, улыбаясь, взяла бумагу, но поначалу разглядела только какие-то закорючки и загогулины; тут она наморщила лоб, припоминая другой автограф. Похоже, она видела его на книге пьес, принадлежавшей отцу. Правда, непонятно, как это может быть. Надписывать чье-то имя в собственной книге? Кому это нужно?

Ленора, ни слова не говоря; вопросительно посмотрела на отца. Последнее время она чувствовала, что он к ней подобрел. Почему, сказать трудно, но во всяком случае приятнее, когда к тебе относятся, как к дочери, а не как к пустому месту. И все же нередко она находила в своем сердце лишь чувство жалости к отцу.

— Ну, Ленора, — он протянул ей перо, — покажем этому доброму человеку, какой у нас прекрасный почерк. — Он усмехнулся, кинув быстрый взгляд на гостя, который, в свою очередь, внимательно следил за отцом и дочерью. — Твое имя, девочка. Покажи, на что ты способна.

Ленора взяла перо, наклонилась к столу и готова уже была вывести свое имя, как внутри нее все вдруг похолодело. В глазах Сэмюэла Эванса появилось нетерпеливое выражение, словно он дождаться не мог, когда же она выполнит эту простую задачу. Сама не зная почему, Ленора насторожилась. Сравнение почерков — это же такое простое, невинное… почти бессмысленное занятие. По крайней мере, так это должно быть.

Ленора положила перо на стол и, уловив изумленный взгляд отца, быстро пошла к двери. С дорожки донеслось конское ржание. Это была Красотка. С нею занимался Хикори. Он водил ее на веревке, а она шла легким галопом, исполняя разные номера для публики, состоявшей из одного зрителя.

— Это новая кобыла Эштона, — объявила Ленора, довольная, что появился предлог отвлечься. Если это просто мнительность, она не хотела бы понапрасну никого обижать, но если это не просто забава, у нее нет никакого желания потакать их капризам… если, конечно, они не объяснят, зачем им это понадобилось.

— Какая красивая, правда?

Роберт пробормотал что-то неопределенное и пошел к буфету наполнить стакан.

— Я не особенно разбираюсь в лошадях.

Ленору это замечание неожиданно удивило. Почему она, собственно, решила, что отец любит лошадей и сам является отличным наездником или, по крайней мере, был им? Она слегка наморщила лоб, и в памяти снова всплыл автограф на сборнике пьес.

— Я тут все гадала, сэр, — ей по-прежнему трудно было называть Роберта отцом, — кто такой Эдвард Гейтлинг.

Роберт от неожиданности поперхнулся и изо рта у него выплеснулась струя желтоватой жидкости. Она попала в Сэмюэла Эванса, и тот вскочил, вытирая лицо и рукав. При этом он бросил сердитый взгляд на Роберта. Тот с трудом отдышался и еще долго откашливался. Утерев лоб платком, он уселся в кресло и неуверенно посмотрел на Ленору.

— А почему ты спрашиваешь, девочка?

Ленора снова посмотрела в сторону дорожки, провожая восхищенным взглядом Красотку, которая проделывала разные фигуры, едва касаясь, казалось, земли копытами. Вспомнив наконец, что отец задал ей вопрос, Ленора оглянулась.

— Просто я натолкнулась на это имя в твоем сборнике пьес, и мне стало любопытно, кто это.

— Это один актер. Когда-то я был с ним знаком. Он… гм… надписал мне этот томик после спектакля.

— Ясно.

Впрочем, ясности не было, наоборот, все только больше запуталось. В почерке отца ей чудилось что-то загадочное. А может, это всего лишь воображение и она делает много шума из ничего?

Коротко усмехнувшись, Роберт шагнул к ней.

— Кстати, об автографах. Ленора, ты собиралась…

Не дослушав его, она снова вышла на веранду, оставив мужчин, а заодно и эту проблему в гостиной. Спустившись с лестницы, Ленора направилась к газону, где Хикори любовно поглаживал Красотку по шее и приговаривал, какая она замечательная лошадка.

— Ну что, как она вам нравится, миссис Уингейт? — спросил он, широко осклабившись.

Ленора удивленно подняла брови.

— Я ведь теперь миссис Синклер, Хикори.

— Знаю, так все говорят, миссис, но я-то, я все никак не могу поверить, что такая дама, как вы, могла выйти за такого человека, как мистер Синклер. — Хикори печально покачал головой. — Это кому же может в голову прийти убить такую кобылку, как наша Красотка?

Ленора криво улыбнулась.

— Мой отец как-то сказал, что о человеке всегда можно судить по темпераменту лошади, кото… — Она в явной растерянности оборвала себя на полуслове. Ведь только что отец сказал, что ничего не понимает в лошадях, так откуда же она взяла, что он говорил что-то в таком роде?

Хикори еще шире расплылся в белозубой улыбке.

— У мистера Уингейта полно великолепных лошадей, это я вам точно говорю, миссис.

Она потрепала лошадь по шее и взглянула на Хикори.

— Ведь ты любишь его, верно, Хикори?

— Да, мэм, — Хикори энергично закивал головой. — Очень люблю.

— И я тоже, — вздохнула Ленора. — И в этом все горе.

Хикори усмехнулся.

— Мне тоже казалось, что он вам нравится, мэм.

Эти слова заставили его усомнится, что ее чувства остаются еще для кого-нибудь секретом.

— Надеюсь, моей сестре больше повезло с мужьями, — грустно сказала она. От смеха у Хикори мелко затряслись плечи.

— Как говорит хозяин, миссис Уингейт, мы еще посмотрим, как все обернется.

«Русалка» пришвартовалась у самой пристани. Весь корабль был пышно украшен гирляндами и цветами, источавшими тонкий аромат. На нем собирались гости. Мужчины во фраках, дамы в шелках и ожерельях прогуливались по палубам, заходили в большие, залитые светом салоны; в одном играл оркестр, в другом — расставлены карточные столики.

Об руку с Малкольмом Ленора вошла в этот последний, и глаза всех присутствующих с любопытством обратились на эту пару. До близких знакомых Эштона доносились кое-какие слухи, и им было небезынтересно взглянуть на даму, которая их породила. Разочарованы они не были. Одетая в шелковое платье жемчужного цвета с кружевными украшениями на рукавах и туго затянутая в корсет, она выглядела как конфетка. Каштановые волосы были элегантно уложены, шею украшало бриллиантовое колье, в уши продеты жемчужные серьги. Драгоценности эти — недавний подарок Малкольма, нечто вроде пальмовой ветви мира, компенсация за ту историю с Красоткой. Ему очень хотелось, чтобы она увидела, что и щедрым он тоже может быть.