Свет далекой звезды - Ирина Леонидовна Касаткина

— Нет, Лена, это ты прости меня, — слабым голосом ответил Веня. — Я не должен был так поступать. Ты ни в чем не виновата. Это я дурак.

— Веня, я к тебе каждый день буду приходить. Буду задания приносить и помогать, чтобы ты не отстал.

— Что врачи говорят — долго тебе лежать придется? — спросила Ольга.

— Не меньше двух недель, — ответила его мама.

— Ты, детка, себя не казни, — обратилась она к Лене, — а поправится, я его еще и высеку. Это ж надо такое учудить! Ты понимаешь, что на всю жизнь мог калекой остаться? Что бы тогда с нами было? Жить и так трудно, а тут еще ты со своими выходками.

— Мамочка, я больше не буду. Я как ударился о землю — сразу все понял.

В палату зашел лечащий врач.

— Ну что, самоубийца, как самочувствие? Сейчас психиатр тобой займется. Будешь теперь на учете состоять. Это она? — заметил он Лену. — Из-за которой ты… с балкона?

Тот молча кивнул.

— Действительно, хороша! — Он с откровенным интересом разглядывал смутившуюся девочку. — Из-за такой голову потерять ничего не стоит. Но бросаться с балкона все равно не надо. Кому нужен калека? Ну, поправляйся, я еще вечером зайду.

И он ушел.

— Веня, мы тебе яблок принесли. И апельсинов. — Леночка положила на тумбочку сверток. — Может, тебе почитать принести? Ты про что любишь?

— Не надо, я лучше уроки буду учить. Мама завтра принесет учебники — буду заниматься, чтобы не отстать. Скажи Гене, пусть не сердится на меня. Представляю, как он разозлился. Скажи, что больше никогда такое не повторится.

— Ладно, скажу. Ну, мы пойдем. Поправляйся. Я завтра опять приду, хорошо?

— Приходи. Если хочешь, с Геной приходи. А то он не любит, когда ты одна ходишь. Я буду ждать.

— Ты хоть представляешь, придурок, что натворил? — свирепо спросил на следующий день Гена морщившегося от боли Веню. — Теперь из-за тебя Лену по милициям затаскают. Убить тебя мало!

— Не затаскают. Ко мне следователь уже приходил. Я сказал, что сам прыгнул — никто меня не подталкивал. Что Лена не виновата. Он все записал с моих слов, а я подписал. Ну что там в школе?

— О, в школе предложили сочинение написать на тему "Как Веня пошел к Лене, а парашют дома забыл". Ты теперь у нас главный парашютист. Вернешься в школу — доклад сделаешь, какие чувства испытывает парашютист без парашюта в полете и при приземлении.

— Гена, хватит над ним издеваться. Веня, что, очень больно? — Леночка сочувственно смотрела на постанывающего Веню. — Тебе разве обезболивающее не дают?

— Дают какие-то таблетки, но все равно больно.

— Это правильно! — не унимался Гена. — Надо бы такие, чтоб еще больнее было. Чтобы надолго запомнил. Нет, ты скажи, почему с третьего этажа прыгнул, а не с пятого? Пришел бы ко мне — я бы тебя еще и подтолкнул. А то вообще мог с крыши сигануть. У нас на чердак дверь легко открывается. Не сообразил?

— Ладно, я же сказал — не буду.

— А зачем тебе, идиоту, это понадобилось? Что ты этим доказать хотел?

— Хотел, чтобы Лена со мной встречалась. Ни о чем другом думать не мог. Влюблен был, как ненормальный. Как представлю себе ее рядом, будто она идет и улыбается мне, а я держу ее под руку — как на небо взлетаю. Но теперь все. Как грохнулся — вся дурь вылетела из головы.

— Слушай, а это идея! Значит, чтобы влюбленность прошла, надо с балкона… того! Лен, ты поняла? Кидай их всех, кто будет приставать, не раздумывая.

— Вот я с тебя и начну, — сердито ответила Лена. — Чтобы ты не издевался над Веней. Видишь, ему плохо.

В палату вошла медсестра.

— Ну-ка, ребятки, прощайтесь, сейчас уколы будем делать.

— А чего это ты решила с меня начинать? — с невинным видом спросил Гена девушку по дороге домой. — Я что ли в тебя влюблен?

— А то нет.

— Ни капельки! Я тебе хоть раз признавался?

— А чего ж ты меня так плотно опекаешь? — Лена почувствовала себя уязвленной.

— По-соседски. И на правах бывшего братика. Ты же без меня пропадешь.

— Не пропаду, не бойся!

— Нет, мама, ты представляешь! — возмущенно рассказывала Лена Ольге. — Гена мне заявил, что в меня не влюблен. А сам глаз с меня не сводит. Пишу-пишу, потом посмотрю на него — а он на меня уставится и глаза… как у больной собаки. Даже жалко станет. А заметит, что смотрю, сразу шутить начинает.

— Лена, он не влюблен. Он давно любит тебя. И очень сильно.

— А если любит, так чего же не объясняется? Другие по нескольку раз уже, а он — ни разу. Даже обидно!

— А зачем? Гена сильный человек, он собой великолепно владеет. Ну, объяснится, а что дальше? Если ты скажешь ему, как другим, нет — ему будет очень плохо. Но я думаю — он и мысли такой не допускает. Предположим, ты ответишь на его чувство. После такого объяснения обычно следуют поцелуи. Ну сколько можно целоваться? От силы недели две-три. Но любовь ведь на поцелуях не останавливается. Ты понимаешь, о чем я? Гена это прекрасно понимает. Вон какой вымахал.

Лена, у вас впереди одиннадцатый класс — выпускной, между прочим. Вам эти сложности сейчас ни к чему. Объяснится, не сомневайся. Когда сочтет нужным. Ты думай, что ему ответишь. И перестань ходить при нем в этом халатике. Не провоцируй парня.

— Так что, я дома должна ходить в юбке до пят? Раньше можно было, а теперь нельзя?

— А теперь нельзя! Раньше вы с ним в одних трусиках играли на этом ковре. А теперь ты уже в одних трусиках перед ним не походишь! И вообще, в халате гостей не принимают.

— Ладно, мам, не сердись, не буду. Тут без тебя Гарри Станиславович опять заходил.

— Зачем приходил? Сказал, что ему нужно?

— А ничего, просто так. Посидел, повздыхал. Вон цветы стоят. Розы твои любимые. Говорит: “Скажи маме, пусть замуж за меня выходит”. А я ему: “Сами скажите”. А он: “Я ей говорил — она меня не слушает. Может, тебя послушает?”

Гарик давно развелся с женой и жил на квартире. Люська окончила торговый институт и удачно вышла замуж. Теща уехала к старшему сыну, а Женька завела себе любовника. Заходя иногда к ней, Гарик не узнавал бывшую жену. Женька похудела и очень похорошела. Она удачно устроилась в какую-то крупную фирму — Гарик не вникал, в какую — и стала прилично зарабатывать. Всегда нарядная, ухоженная, Женька выглядела