Ночь над прерией - Вельскопф-Генрих Лизелотта

Возникло молчание неудовольствия.

Джо получил разрешение совета уйти. Его проводили неодобрительными взглядами. Фрэнк был огорчен.

Джо тронул с места свою машину чуть резче, чем он это обычно делал, и поехал с предельно разрешенной скоростью назад, в долину Белых скал.

Неподалеку от того места, где он должен был свернуть на свою дорогу, к шоссе вышел Айзек Бут и махнул ему. Стоунхорн уже настроился было на спокойный обед с Квини и Окуте, а тут переговоры с Бутом-старшим. Однако, немного подумав, он решил выяснить, что хочет от него Айзек Бут. Он свернул с дороги, подъехал к ранчо Бута. Айзек подошел к автомобилю. Его ревматизм обострился. Он хромал. И выглядел он вообще словно дерево, расщепленное молнией, больным, готовым окончательно рухнуть.

— Зайдешь на минутку, Джо?

Стоунхорн запер автомобиль и проявил готовность идти с ним. Айзек провел его через прихожую в знакомую Джо комнату. Мэри сидела на кушетке. Айзек уселся на патриарший стул и пригласил гостя тоже сесть. Джо медленно сел, не спуская глаз со старого Бута.

— Я не буду говорить о прошедшем, Джо. Это похоронено, ветер веет над этим, и растет новая трава. Я ухожу отсюда. Это бесповоротно. Я отправляюсь с женой к своим детям, которые живут далеко отсюда. Но Мэри не хочет отправляться с нами. Вот так вот.

Джо помолчал некоторое время, потом спросил:

— Что она намеревается делать?

— Я не знаю. Она хочет остаться здесь.

— Ей надо выходить замуж. Муж на ранчо всегда найдется.

— Она не за всякого пойдет. Что ты об этом думаешь, Джо? Ты и ранчеро и ковбой, у тебя теперь есть деньги, ты наш сосед. Ну, говори ты, Мэри.

Мэри смотрела перед собой.

— Ранчо здесь, скот, лошади — до сих пор это была моя работа. Моя работа. Я не хочу никуда отсюда. Я не хочу быть прислугой у своих сестер. Вы тоже еще в этом раскаетесь, Айзек, что вы отправляетесь.

— Это решено. Скот и лошади будут проданы, деньги я беру с собой, кроме той части, которая полагается тебе. Земля остается. Она принадлежит племени. Но одна ты не сможешь вести хозяйство. Значит, спрашивай у Джо, что ты у него хотела спросить.

Мэри повернулась к Кингу:

— Если ты возьмешь землю, так я буду хозяйствовать на ней, как это было до сих пор. Мы объединимся.

— Что такое земля без скота, Мэри? Надо же платить аренду.

— Не всю, часть плохая. Но полоса у дороги с колодцем и склон вверх до Белых скал — эта хорошая. Тут можно вести хозяйство даже лучше, чем до сих пор, когда за стол садились пятеро, а работников было полтора человека.

По лицу Айзека Бута пробежала тень.

— Кого же ты хочешь разводить, Мэри? — поинтересовался Джо.

— Что-то новое должны мы разводить, что теперь начинает пользоваться спросом. Черный скот или бизонов. Бизонов было бы лучше, но они опаснее, и их тяжело пасти. Но ты-то, Джо, можешь с ними справиться. Правда, они еще и дороги.

Стоунхорн посмотрел сбоку на Мэри. Он неожиданно нашел человека, который готов с ним мечтать о бизонах! С Мэри, с дочерью соседа, он играл еще в детстве. Она несколько раз прятала его потом от полиции. Она была хотя и молода, но некрасива: она походила на усердную лохматую лошадь. Ее тело никогда не возбуждало его. Но ему была близка эта мечта о бизонах прерии.

— Надо об этом поговорить, — сказал он, не давая вырваться наружу возникшему у него подъему. — Бизонов и бекинг хорсов. Как ты считаешь, сколько акров нам надо и со скольких голов мы можем начать, во что это обойдется? У тебя есть сколько-то денег, у меня тоже. Сложимся вместе.

— Да. Я подсчитаю и завтра или послезавтра приду к вам наверх.

Так как больше пока говорить было не о чем, Джо попрощался и пошел. Его воображение было занято бизонами. Он знал, что заповедник отдает молодых животных и что в прерии уже возникли первые бизоньи ранчо. Едва поев, он поделился в общих чертах о содержании своего разговора на ранчо Бута с Квини и Окуте. Окуте заинтересовался. Квини на редкость расстроилась. Джо счел, что ее утомили последние события.

На следующий день, после обеда, на шоссе в долине вдруг возникло оживление. Прикатили древние автомобили, появились четыре всадника.

Квини была дома и смотрела через окно вниз. Окуте стоял у раскрытого входа своей типи и наблюдал. Стоунхорн покинул лошадиный загон. Он встал вплотную к стене дома и разглядывал колонну приближающихся гостей с довольно определенным чувством. Джо сразу узнавал каждый автомобиль и каждого человека, на которых останавливался его взгляд.

Первыми были «закадычные друзья» его отца, которые так долго искали в бренди забвения нищеты и порабощения, пока в этой воде мечтаний, которую они называли таинственной водой, не утопили всю свою волю. Это они напились со старым Кингом в день его смерти и дрались. Теперь они приехали на четырех автомобилях. Позади них в трех следующих моторизованных экипажах ехали некоторые из родственников Джо. Они отвернулись от семейства Кинг, когда Джо был еще ребенком, а у матери произошло несчастье, и потом он уже никогда с ними больше не встречался. Связи были оборваны. Но теперь эти родственники явились в полном составе, с чадами и домочадцами. Джо предполагал возможность такого набега не менее, чем Хаверман. У него в доме стоял ящик кока-колы, имелись излюбленные и недорогие пакетики с орехами для детей. Но Стоунхорн хорошо знал, что большая часть гостей ожидала кое-чего другого. Он увидел, что Окуте, как обычно, молча вышел из типи и идет к нему.

— Будешь им давать бренди, Инеа-хе-юкан?

— Нет. В моем доме не бывает ни капли. Мой отец через это погиб.

— Мой — тоже. А если они принесут с собой бренди?

— Если они соберутся пить, я его уберу со стола.

— Возможно, пройдет это мирно.

— Возможно.

Автокараван поднялся изрезанной колеями дорогой. Автомобили были полны людей, которые теперь с радостным ожиданием посматривали на окна.

Стоунхорн, Квини, Окуте стояли на лугу перед домом и с достоинством и приличием встретили гостей, которые высыпали из машин. Прибывшие расположились, как само собой разумелось, на лугу кружком. Они не сразу принялись угощаться. Хозяева смешались с гостями, приветствовали и беседовали. Приключение в пещере давало достаточно повода для разговоров. Дети собрались все вместе и играли, мужчины подошли к загону и любовались лошадьми. Так прошло около часа, Джо выставил кока-колу, и мужчины принялись жадно пить. Квини раздала младшему поколению грецкие и земляные орехи. Расхаживая вокруг и занимаясь с гостями, Стоунхорн и Окуте поглядывали за их карманами и продовольственными сумками.

Солнце было на закате, ветер шевелил травы. Тут и там появились из глубоких брючных карманов бутылки, наполненные отнюдь не кока-колой, гости стали прикладываться к ним. Женщины принялись торопить мужей, они хотели скорее отправиться в путь, ведь они знали своих мужей. Стоунхорн и Окуте встретились как бы случайно у одной из компаний «закадычных друзей»и их молодых последователей. У Окуте были при себе оба пистолета, у Стоунхорна — только стилет. Квини помогала женщинам, которые уже собирались.

— Гудман-старший и Патрик, заберите ваши бутылки Домой. Здесь не пьют бренди! — начал сражение Стоунхорн, он говорил спокойно как о деле несущественном. Окуте стоял возле него.

— Твоему отцу, старому Кингу, стало бы стыдно, если бы он тебя слышал. Сорок тысяч, и без бренди! Не будь таким скрягой! Стыдись, Джо! Это же не бренди: то, что мы с собой прихватили, — это дерьмо. Где у тебя «Блэк энд уайт»?

— Это бренди, то, что вы притащили с собой. Бренди это, и запах его Джо Кинг различает так же хорошо, как и запах животных.

— Зачем говоришь, что наши фляжки — вонючие животные! — Гудман сделал еще глоток.

— Гудман, Патрик! Перестаньте пить! Идемте с нами в дом, Квини угостит вас, старых людей, жареным мясом. Это вам будет гораздо полезней.

Гудман молчанием выражал свой протест против такого абстинентского предложения и не прекращал пить. Одновременно три другие бутылки шли по кругу, каждый делал один-два глотка, но последний, молодой парень, Алекс Гудман-младший, выпил половину бутылки.