Жребий принцессы - Джудит Тарр

— Я должна этого бояться?

Прекрасные, смелые слова, однако они не значили для них ничего конкретного. Казалось, Джания была не в силах совладать со своими пальцами, которые вплетались в косички его бороды. Ни одна женщина, даже его мать, никогда так не касалась его. Так жадно, так уверенно.

— Золото — лучший цвет для его глаз, — сказал Сареван мечтательно.

— Нет, черный, — возразила она.

Они оба засмеялись. Ее грудь была полной, мягкой и соблазнительной. Ее губы были медом и пламе Нем. Обруч жреца легко разрушал эти чары. Опасность не грозила Саревану. Он испытывал лишь восхищение. Его разум помнил о том, что можно, а чего нельзя, и его тело было более чем благодарно, узнав об этом.

Золотые волосы Джании рассыпались и накрыли их обоих, словно плащом, она не убирала их. Она превратилась в пламенную расплавленную бронзу.

Под взглядом ее ясных глаз Сареван встал на колени и обнял ее обеими руками за талию. Смеясь, он вырвал у нее поцелуй. И еще один. И еще.

Он и сам не понял, что заставило его остановиться. Возможно, рычание Юлана. Или странная тишина. Все еще стоя на коленях, закутанный в золото, Сареван обернулся.

Больше он никогда не смог бы перепутать Джанию с ее братом. Они были очень похожи, но их разделял целый мир. Мир женщин и мир мужчин.

Среди мыслей, кружившихся в его голове, выделилась одна — о том, что видел Хирел со стороны. Его сестра, обнимающая мужчину, стоящего на коленях. Ее платье, его кафтан и штаны сохраняли вполне благопристойный вид. Однако ее покрывало было сброшено, волосы перепутались, а огненная грива Саревана, казалось, позабыла о косичке. Несомненно, они выглядели так, словно намеревались пойти дальше. И разве это не соответствовало истине?

Сареван встал. Джания не пыталась удержать его. Ее голос был спокоен. — Добрый день, младший брат.

Хирел наклонил голову. Его лицо ничего не выражало. — Старшая сестра. Высокий принц.

Сареван почувствовал себя слабым и одиноким. Вино, опрометчиво выпитое им, тяжело давило на желудок. Тусклый огонь зарделся на его скулах.

Хирел был одет для визита в гарем: восемь платьев из легчайшего полотна, перехваченные золотым поясом. Он выглядел спокойным, царственным и невозмутимым. Его занятия даже не повредили позолоты на веках. Он сказал:

— Ты, конечно, простишь меня, принц. Мне передали, что ты меня ищешь. Я буду ждать тебя в моих покоях. — Нет, подожди, — сказал Сареван. — Это не… У него ушло слишком много времени на то, чтобы собраться с мыслями. Хирел ушел. Сареван проводил его пылающим взглядом.

— Проклятие, — сказал он. — Проклятие. — И еще раз проклятие, — добавила Джания. В ее голосе звучал все тот же смех. — Мой евнух лишится за это клочка кожи.

Сареван уставился на нее, едва слыша ее слова. — Ты предназначена для того, чтобы стать императрицей. — Что, мой евнух?

Он не обратил внимания на ее безрассудство. — Знаешь, тебе не следовало затевать все это. Мы зашли слишком далеко. Это становится опасным. Его натянутость и чопорность отразились в ее глазах. — Ты предлагаешь другой выход?

Сареван провел пальцем по ее лбу, щеке и подбородку. Черное дерево на слоновой кости. — А ты согласна поразмыслить над этим? — Чего ты от меня хочешь? Я женщина. У меня вообще нет права голоса. — Думаю, это не так, принцесса.

Джания запустила пальцы в его волосы и увлекла его на подушки. Но вовсе не для любовных игр. Это настроение уже прошло. Она начала причесывать спутанные пряди его волос, снова укладывая их в простую косу, соответствующую его сану жреца.

— Говорят, ты совершенно неискушен в высоких искусствах. Ты поклялся избегать их. И все же ты настоящий мужчина.

— Это все ты, — сказал он чистую правду. — Неужели? — Ее пальцы на миг замерли, а затем снова принялись за прежнее занятие. — Если бы мой брат был женщиной, разве ты удостоил меня хотя бы взглядом?

Сареван повернулся к ней. Ее глаза были спокойны. Глаза льва. Царственные глаза.

— Но он — не женщина. Зато ты — истинная женщина. — А тысамое великолепное создание, которое я когда-либо видела. — Джания легко и быстро поцеловала его, словно не в силах удержаться. — Теперь иди. Мой брат ждет тебя.

Сареван встал. Ее ладони лежали в его руках, и он поцеловал их. — Я смогу вернуться?

— Не так скоро, как хотелось бы, — сказала она, — но сможешь.

Хирел не ждал его в своих покоях. Как сказали слуги, его вызвали, и никто не знал, когда он вернется.

Саревану надоело выслеживать его. Может быть, следующая охота закончилась бы не так рискованно, но вряд ли так же сладостно.

— Если он ждет извинений, — сказал Сареван, обращаясь к своему коту и Зха'дану, — то ему придется прийти за ними сюда.

В постель он улегся рано. Отчасти в этом была повинна усталость. Отчасти, как это ни парадоксально, его неугомонность. Стоило ему захотеть что-нибудь сделать, как оказывалось, что это запрещено. А единственное, что он желал получить немедленно, конечно, была золотая принцесса из слоновой кости.

Только сейчас Сареван осознал, к какому заточению сам себя приговорил. Перед ним была тюрьма, пусть обширная, пусть позолоченная и изящная, но все же тюрьма. Он мог смущать своим надменным и экзотическим видом членов совета империи, но права голоса на этих советах у него не было. Дворцовые интриги ничего не значили для него. Керуварион он покинул. Теперь он оказался в хитроумной и очень уютной ловушке, загнанный в угол, словно жеребец-сенель, очень ценный и очень буйный. Он даже не имел права возмутиться своим положением пленника: он стал им по собственному желанию.

И подобно жеребцу-сенелю, запертому в стойле и оторванному от вольных равнин и радостей битвы, он неизбежно оказался перед другой стороной существования жеребца. Он замечательно укрощал себя. Никто не мешал ему выполнять обязанности жреца в странствии: ему позволялось молиться и соблюдать пост на девятый день. А Хирел, благодарение богу, находился в отдалении, погруженный в обязанности принца. Женщины, голоса которых слышались через решетки, интриговали и восхищали его, но едва ли представляли собой опасность для его обета.

— Я пропал? — спросил он Зха'дана. Зхил'ари сидел рядом с ним на кровати, слушая его рассказ о том, что произошло в гареме.

— Неужели она выглядит в точности так же, как маленький жеребец? — спросил Зха'дан.

— В точности, — ответил Сареван. Он помолчал. — Нет. Она так же красива, вся белая и золотая. У нее то же лицо, что у него. Конечно, она изящнее. Она настоящая женщина. Он был бы таким, если бы бог сотворил его девушкой. Но… все же она отличается. Она не Хирел. Она — это она. Зха'дан понимающе кивнул. Его глаза потемнели. — Он нравится мне; я доставляю удовольствие ему, он мне. Нам хорошо вместе. Но все же я не совсем… Я-не ты. Сареван отмахнулся от этого.