История и поэзия Отечественной войны 1812 года - Федор Николаевич Глинка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
12 октября с самого утра слышны стали глухие отзывы отдаленной пушечной пальбы. Вся армия тянулась уже к Малому Ярославцу. Войска же под командою генерала Милорадовича стояли еще на прежних местах за Тарутином, готовы будучи, однако ж, к выступлению.
Вдруг получается извещение, что генерал Дохтуров поспешным отступательным маршем из Фоминского достигший Малого Ярославца и едва предупредивший прибытие туда неприятеля, вступил с ним в жаркое дело и что присутствие генерала Милорадовича там необходимо, во-первых, для того, что он имел с собою большую часть кавалерии, а во-вторых, и потому, что войска его могли б быть отрезаны в случае, есть-ли б неприятель прорвался за Малый Ярославец. — От Тарутина до Малогo Ярославца считают по крайней мере 35 верст.
Некоторые же войска были верстах в 10 за Тарутиным, а кавалерия еще далее. Но генерал Милорадович, выступив в 9 часов утра, сократил отдаленность быстротою хода.
Более 15 верст вся кавалерия неслась на рысях. Сам генерал Милорадович вел ее. Пехота также прошла в сей день до 40 верст. Скорое прибытие сих войск, приведя в приятное удивление светлейшего князя, немало изумило и неприятеля, разрушив все предприятия его их отрезать.
Приведя кавалерию к городу, где сражение уже пылало, генерал Милорадович устроивает ее на полях и, угрожая чрез то неприятелю, обеспечивает дорогу, по которой шла пехота и тянулись обозы.
В сей день в присутствии обеих армий, неприятельской и нашей, два корпуса имели жаркое дело, чрез целый день продолжавшееся. Предметом сражения был город, восемь раз занимаемый нашими восками и столько же уступаемый опять сильному стремлению неприятеля; но наконец удержанный за нами.
Пожар, начавшийся еще днем, сделался к вечеру обширнее и сильнее. Горящий город, пылающие окрестности, багряное зарево среди темной ночи и неумолчный гром пушечной пальбы — все сие вместе возобновило в глазах войск страшную картину — разрушение Смоленска.
Малый Ярославец, занятый войсками генерала Милорадовича, представил глазам их позорище еще ужаснейшее того, которое видимо было на биваках французских после сражения 6 числа.
Улицы, кровью политые, усеяны обезображенными трупами. Сотни французских раненых, умерших и умирающих раздавлены и по членам раздроблены были собственною их артиллериею. Все церкви ограблены и поруганы. На одной из них читали надпись: конюшня генерала Гильемано! — Здесь взято в плен 100 человек разных наций, в числе коих один офицер, по квартирмейстерской части находившийся при короле Неаполитанском, и шталмейстер императора Наполеона.
До сих пор войска, действующие под начальством генерала Милорадовича, известны были в сем описании под именем арьергарда. Теперь неприятель бежит. Генерал Милорадович, преследуя его, идет вперед. А посему и войска его получают уже полное право именоваться авангардом. В сем новом звании, как и прежде, увидим мы их увенчивающимися блистательнейшею воинскою славою и по лаврам и трупам врагов достигающих берегов Немана.
Журнал авангарда
16 октября. Авангард, полагая неприятеля в Медыни, взял свое направление чрез селения: Чернолокня, Самсы-кино, Бабичево и Адамовское. Козаки же авангарда оставлены в 8 верстах за Малым Ярославцем для наблюдения за движениями неприятеля. Он отступал с поспешностию, ломая обозы, бросая тяжести и подрывая пороховые ящики.
17 <октября>. Сведения, от жителей полученные, открыли генералу Милорадовичу, что неприятель находится в 6 верстах за Егорьевским в селе Марьине. Почему авангард, оставляя Медынь влеве и чрез то сокращая путь 10<-ю> верстами, идет из Адамовского чрез погост Архангельский, Клиновое, Одуевское на Кременское к Егорьевску, где присоединяется к нему идущая из Медыни 26-я дивизия генерал-майора Паскевича.
18 <октября>. Прибыв в село Егорьевск, генерал от инфантерии Милорадович получил известие, что неприятель вышел к Колоцкому монастырю.
Теперь уже сделалось явно и всем известно, что неприятель бежит к Смоленску.
Чтоб предупредить бегущего неприятеля, генерал Милорадович ведет авангард свой прямейшими дорогами к Гжатску чрез Сосновское, Губино, Слощево и Семеновское. Здесь прилагается и подробный маршрут сего флангового марша.
Быстрота и неутомимость необходимы были для достижения неприятеля. Для сего должно было забыть о пище, отдыхе и сне.
Генерал Милорадович, разъезжая пред войсками, ободрял их примером и речью, напоминая всем и каждому прежние походы с Суворовым и трудные пути Альпийских гор, и поощрял чрез то преодолевать всякое препятствие, забывать всякую нужду и помнить только о единой славе и свободе Отечества. Таковые увещания были не напрасны; солдаты с удовольствием внимали им — и теплые осенние ночи, влажные студеные туманы, скользкие проселочные дороги, томительный голод и большие переходы не могли остановить рвения войск, кипевших желанием настичь бегущего врага. Солдаты наши желали мстить; но мщение становится страстью благородною и похвальною, когда оно имеет целию обиды отечества. Притом и сладкая надежда о скором возвращении прежней славы немало подкрепляла войска авангарда среди неописанных трудов. Всевозможные меры, однако ж, к сбережению больных и раненых были приняты попечительным начальством; следующий приказ служит тому доказательством.
20 октября авангард, сообразуясь с движением неприятеля, оставил Гжатск в стороне и с Семеновского принял влево к Цареву-Займищу. — Сего числа генерал Милорадович, остановясь в деревне Сельце, приказал играть подле себя музыке из полков и приветствовал все проходившие мимо его войска.
В сей деревне нашелся человек, который по подвигам своим принадлежа к числу лучших из партизанов наших, по справедливости заслуживает, чтобы имя его столь же известно было у нас, как имя Гофера в Германии. Это был Федор Потапов, по прозванию Самусь, гусар Елисаветградского полка. Будучи ранен в одном из арьергардных дел на Московской дороге, он ищет убежища в окрестных деревнях. Крестьяне принимают и укрывают его в лесах.
Чрез несколько времени, получа некоторое облегчение от ран и жалея, как он сам говорил, о ранах своего отечества, о бедственной участи поселян, а более всего кипя негодованием на злочестивых врагов за оскорбление святыни, он сообщает чувства и намерения свои добрым крестьянам.
Многие пристают к нему. День ото дня число сообщников умножается, и наконец все они вместе, ополчась чем можно было, единодушно общим голосом избирают в начальники над собою храброго Самуся. Сия верная дружина дает присягу биться до смерти за веру, государя и землю Русскую, и быть во всем слепо послушными начальнику своему. Таким образом составился отряд, который,
