Дворец наслаждений - Паулина Гейдж

Писец положил палетку на колени, открыл чернильницу, выбрал кисть и приготовился. Распорядитель протокола достал из кипы нужный свиток и начал читать звучным голосом:

— «Я, Рамзес Усер-Маат-Ра, возлюбленный Маат и Опора пера правосудия, приказываю судьям, рассматривающим данное дело, проявлять полную беспристрастность в отношении людей, представших перед судом. Да будет доказана их вина, прежде чем вы вынесете приговор. Но помните, что за все свои дела они отвечают собственной головой, в то время как я неподвластен суду и вечности, ибо принадлежу к справедливым царям, находящимся в присутствии Амон-Ра, Царя Богов, и Осириса, Владыки Вечности…»

«Странное заявление, — подумала я. — В чем оправдывается Рамзес? Показывает, что эти люди обладают властью? Дает понять, что сделал не слишком много после того, как в его руки попал мой список, тогда как более тщательное расследование быстрее освободило бы меня из ссылки?» Те слова, что зачитал распорядитель, не могли принадлежать богу, ибо боги не извиняются. Я встревожилась.

— «…Тем не менее, — продолжал распорядитель, — если окажется, что они виновны в том, в чем их обвиняют, я хочу, чтобы они приняли смерть не от рук палача, а от своих собственных».

Я знала, что так наказывают только знатных вельмож, и все же, приказывая им умереть, не давал ли Рамзес волю собственной злобе, чего никогда не должен делать бог? Хотя в свое время Рамзес и был великим воином, покорившим множество враждебных племен, он не смог вырвать власть над Египтом из жадных рук жрецов Амона. Так он и взошел на трон, будучи вынужденным считаться с более богатым и влиятельным Верховным жрецом Амона, и теперь связанное с этим постоянное напряжение наконец-то нашло выход. Царь доверял очень немногим, и тогда я подумала, что Паис и все остальные, кто решился укусить царскую руку, кормившую их, видимо, намеренно вонзили зубы именно в эту открытую рану, чтобы сделать царю побольнее. Какая неблагодарность. Я посмотрела на Паиса. Он качал ногой и смотрел, как на украшениях его сандалий играют лучики света.

Распорядитель протокола протянул указ писцу. По его сигналу судьи встали. Распорядитель громким голосом начал объявлять имя каждого из них. После оглашения своего имени очередной судья садился.

— Ваал-махар, управитель царскими слугами, — начал распорядитель.

«Один из чужеземцев, которых упоминал Несиамун, — подумала я. — Сириец, наверное».

— Йенини, управитель царскими слугами.

«Еще один чужеземец, ливиец».

— Пелока, царский советник.

«Ливиец», — решила я.

— Пабесат, царский советник. Мэй, писец суда. Хора, носитель царского штандарта.

Это был молодой подвижный человек с живым взглядом.

— Менту-эм-тауи, царский казначей. Каро, царский опахалоносец. Кеденден, царский советник. Пен-ренну, царский переводчик.

Все десять судей вновь заняли свои места. После некоторой паузы распорядитель поклонился царевичу. Тот кивнул, и распорядитель повернулся к залу.

Поднялся глашатай.

— Обвиняемые, встаньте на колени, — приказал он. — Повелитель огласит обвинение.

Те подчинились, Паис равнодушно, Гунро неловко, с убитым видом. Они коснулись лбом пола, затем встали, и Рамзес продолжал:

— Распорядитель уже представил формальное обвинение, и мы все знаем, в чем оно состоит. Мне не нужно обвинять каждого из вас в отдельности. Все вы обвиняетесь в одном и том же. Первое: заговор с целью убийства царя, с использованием в качестве орудия невежественной и обманутой девушки. Второе: заговор с целью сокрытия улик, включающих людей и документы, которые могли бы вас выдать. Вы находитесь в Египте, не в какой-нибудь варварской провинции, а в Египте даже фараон подчиняется законам Маат. Мне печально видеть, как низко пали вы, люди благородной крови.

«Но у тебя вовсе не печальный вид, — подумала я. — Скорее, радостный». Сейчас царевичу следовало сделать из дела Паиса и остальных показательный процесс, такой, чтобы люди надолго запомнили цену измены, особенно когда он взойдет на Престол Гора.

— Были допрошены ваши слуги, члены ваших семей и ваши друзья, — продолжал царевич. — Судьи ознакомились с показаниями, однако распорядитель зачитает их вслух еще раз, дабы вы исправили неточности, если таковые найдутся. Можете сесть.

Царевич кивнул, и распорядитель вытащил один из папирусов.

— Показания Дисенк, — начал он, — служанки из дома госпожи Кавит из Пи-Рамзеса, ранее служившей в доме прорицателя Гуи.

Впервые на суде прозвучало имя Гуи. Показания этой маленькой изящной задаваки Дисенк состояли в описании дней, когда она учила меня благородным манерам и спала у меня под дверью, чтобы я не сбежала, но я смотрела только на Паиса. Он сидел, откинувшись назад и скрестив на груди руки, и улыбался. «Этот человек знает что-то такое, чего не знаем мы, — со страхом подумала я. — Он считает, что его оправдают. Почему? Он знает, где находится Гуи? Или они приготовили нам какую-то неожиданность? Или он придумал, как свалить все на прорицателя, поскольку тот неизвестно где и его нельзя допросить?» Я испугалась и рассердилась. Если Паиса освободят, что будет со мной и Каменом? Станет Паис нас выслеживать, чтобы убить? Весьма возможно. Я старалась думать о Дисенк, но ничего не получалось.

Чтение показаний заняло очень много времени; в зале было тесно и душно, и когда распорядитель наконец положил руку на кипу папирусов и охрипшим голосом сказал: «Вот все, что записано. Кто-то хочет это опровергнуть?» — в зале повисла тягостная, почти сонная тишина.

Я тоже слушала распорядителя без должного внимания, думая только о генерале. Казалось, он догадался о моем волнении. Когда я украдкой посмотрела на него, то увидела его открытый и наглый взгляд, который он не сводил с моего лица.

Распорядитель повторил вопрос. Никто не ответил. Тогда встал глашатай.

— Заседание возобновится через два часа, — объявил он. — Приветствуйте царевича.

Рамзес встал и в окружении своей свиты направился к задней двери. Все склонились в низком поклоне. Судьи принялись о чем-то переговариваться. Ко мне подошел глашатай.

— Вам накрыли стол в саду, — тихо сказал он. — Следуйте за мной.

— Я бы лучше поспал, чем поел, — заметил Несиамун, когда мы выходили из зала, и вернулся к беседе с Меном.

Я взяла Камена под руку. Выйдя из зала суда, мы свернули налево и пошли через пиршественный зал, темный, со множеством колонн. Я почувствовала легкий запах гнили, но вскоре мы уже вышли на ослепительно яркое солнце.

Перед нами раскинулась широкая лужайка, по которой пролегала мощеная дорожка, ведущая, как мне было известно, в личный кабинет фараона и кабинеты его министров. Посреди лужайки находился фонтан, вода из которого с шумом и плеском стекала в каменный бассейн. Возле фонтана был устроен навес, под которым стоял стол, уставленный блюдами. Возле стола расположились слуги. Камен высвободил руку и быстрым взглядом окинул приготовленные блюда. Я опустилась на подушки; передо мной немедленно вырос слуга и налил мне вина. Второй слуга разложил у меня на коленях кусок ткани и поставил передо мной поднос с едой.